Кошмар Золотой Орды

Он хотел побыстрее убраться с этого проклятого места. Ханша действительно не стала просить пощады. Она презрительно смотрела поверх голов ушкуйников, когда дым обволакивал её тело, но всё-таки пытки огнём не выдержала. Тюлюбек извивалась, насколько позволяла ей железная цепь, изо рта, как жабы, сыпались чудовищные проклятия, мало-помалу переходящие в непрерывный зловещий вой. Смерть долго не приходила к ней, но вот наконец ханша затихла, деление и люди были стерты с лица земли, и только дым расстилался над степью.

Ушкуйники угрюмо стали собираться в дорогу: грустно им было, таких ударов они не получали давно. Столько хороших воинов было погублено! А ведь предупреждал Прокопий! Но их ждало ещё одно испытание. Удалой Фока, любуясь ножичком ханши, порезал руку. На такие царапины мало-мальски уважающий себя ушкуйник не обращает внимания. Но Фока вдруг завалился набок и захрипел:

— Я, кажись, помираю, помираю из-за...

Он уже не мог издать ни звука и лишь рукой показал на маленький ханский кинжал.

— Вот колдунья! — выругался Борислав. — Отравленный ножик!

Для проверки своей догадки он уколол кинжальчиком ханскую собачку, приставшую к отряду, та взвизгнула и забилась в предсмертной судороге!..

— Я тогда их всех наказал, — закончил Прокопий свою назидательную историю, — все начальные люди у меня стали в простых ходить, а рядовых я лишил наполовину доли.

...Не всегда Кистень был таким удальцом: в жизни у него было больше горького, чем хорошего. Он, выросший сиротой, хорошо знал безрадостную судьбину бедняков. Родился удалой недалеко от Новгорода и получил своё имя благодаря отцу, Никите Меченому, который убил в этот день кистенем[3] двух волков. Тогда у русичей было два имени: одно мирское, русское, другое православное. Никита Меченый, наградив сына подобным именем, сам того не ожидая, стал невольным провидцем... Но об этом позже. А крестился Кистень Александром, что в переводе с греческого означало «защитник людей».

Счастье улыбалось им, казалось, славянская богиня судьбы Доля решила осчастливить семью: трудолюбивая и добрая мать, удачливый на охоте и в работе отец, послушный сын — чего ещё надо для жизни? Но своенравной богине не всегда любо, чтобы люди жили хорошо.

Как-то татарский отряд, прорвавшийся в Новгородчину, напал на их деревню. Нападение было внезапным, поэтому никто и не подготовился к обороне. Лишь боярин Аникей, дом которого стоял в центре, попытался со своей челядью организовать сопротивление. Но его быстро подавили, а самому Аникею и трём его израненным воинам татарский военачальник приказал сломать спины. После этого началась вакханалия убийств и насилий.

Никита Меченый как раз возвращался с охоты; к его досаде, она была неудачной: он не убил ни одного зверя, а в силки не попалось ни одной птицы. Каково же были его изумление и гнев, когда он увидел горящую деревню!..

Подойдя поближе и спрятавшись в кустах, он стал посылать в татар стрелу за стрелой из самострела. Меткость охотника была поразительной, но татары выследили, с какой стороны по ним ведется стрельба. Сразу же несколько человек, вскочив на коней, стали обшаривать местность, однако они не могли и предположить такую дальность полёта!

Этим воспользовался Меченый, выпустив ещё две стрелы. Но его заметили. Выдернув из-за пояса кистень, Никита приготовился к своему последнему бою. Но внезапно наброшенный волосяной аркан плотно прижал руку с кистенём к туловищу. Торжествующий татарин поволок его по полю.

Через несколько минут, ободранный и окровавленный, он стоял перед татарским сотником, который с любопытством и даже с некоторым уважением смотрел на охотника.

— Кто ты и зачем стрэлал по моым воынам? — спросил он Меченого.

Охотник не ответил. Он смотрел, как татары связывают жителей деревни, готовя их к дальнему походу в Орду: полонянники всегда были ценной добычей. Тут же тихо голосили опозоренные, изнасилованные девки и бабы.

Самую красивую (а это была жена Никиты) подарили сотнику. Она стояла в стороне, потупив глаза. Сотник, ошеломлённый красотой и женственностью славянки, решил оставить её себе.

Никита вдруг увидел свою жену: жалость и ненависть пронзила его. Как будто бы издалека он услышал:

— Я ещё раз повтораю, зачем ты убыл моых воынов, собака?!

И когда, позабыв себя, Никита со связанными руками бросился на сотника, тот хладнокровно вонзил в его грудь кинжал. Мать увели в Орду, и след её был затерян.

Александр долго сидел в подполе. Потом попытался выбраться, но не смог — обгорелые брёвна не давали поднять крышку. Освободили свои же, деревенские, которые в этот день занимались рыбной ловлей и охотой и поэтому уцелели. Вместе они похоронили на скудельнице (кладбище) убитых родных, поставили деревянные кресты. Постепенно село стало обрастать новыми домами: уцелевшие мужики взяли из других деревень жён, которые нарожали детей. Казалось, и не было лихого наезда татарских нелюдей. Так и Русь, как птица феникс из пепла, возрождается из вроде бы смертельных для неё хваток.

А что оставалось десятилетнему сироте, жившему попервоначалу в шалаше, построенном им же самим, и питавшемуся чем Бог подаст? Идти в люди и быть как рабом? Об этом гордый мальчишка не позволял себе и думать. И летом, пока было тепло, он ловил рыбу и птицу в силки, питался грибами и ягодами. Но осенью, когда стало холодно и надвигалась зима, пристал он к бродячим скоморохам, которые случайно проходили разорённой деревней.

Они обратили внимание на гибкого подростка, научили разным фокусам, гимнастическим упражнениям, метанию ножей. А уж кидал их Кистень метко: за пятнадцать шагов мог воткнуть нож в яблоко. Скоморохи развили в нём необыкновенную гибкость и силу. Заставляли по триста раз приседать, стираться пополам и в таком виде держаться продолжительное время. Ещё его заставляли носить тяжёлую поклажу во время длинных переходов.

Высокий, узкий в талии, широкий в плечах, он был к тому же чрезвычайно жилистым, не по годам силён и вынослив. Не нравилось Александру, как те грабили и даже убивали заблудившихся или пьяных, а то и воровали мошны.

Ведь нарочно делали свои представления на главных площадях городов. И покуда зеваки, разинув рты, смотрят на фокусы, то другие ловкачи в толпе быстренько отрезали у богатеньких мошны скоморошничали. Осуждающе смотрел на тех ловкачей, которые хвастались перед товарищами своими воровскими удачами и смеялись над жертвами, называвшимися тогда простофилями. Уже в то время была разветвлённая преступность, особенно в городах.

Однажды Кистень простудился и тяжко заболел, тем самым став обузой для скоморошьей шайки. Комуха — лихорадка — довела его до крайности. Скоморохи хотели было бросить его умирать прямо посреди дороги, но не допустил друг Братила. Он потащил Александра к кудесникам, которые когда-то, давным-давно, чудесным образом излечили его самого от смертельной чахотки.

Эти жрецы Перуна после Крещения Руси ушли в глухие леса и вплоть до второй половины XIV века сохранили древние обычаи, верования, искусство врачевания и даже приёмы древнерусской борьбы как с оружием, так и без него.

Вот в одно из таких мест и притащил на себе Братила своего друга Кистеня. Капище находилось в глубоком лесу, оно представляло собой небольшое огороженное частоколом место. Особенно были жутки поторчи — заострённые сверху колья, на которых были воткнуты черепа лошадей, что придавало жилью страшный вид. Они были своеобразными оберегами от нечистой силы.

ЖРЕЦЫ ПЕРУНА

Братила нисколько не удивился, если бы из-за ворот вышел не сухонький старичок в белой рубахе, перепоясанной трижды верёвкой, а Баба-Яга в окружении своих чертовских слуг. Это было капище Перуна, одного из главных славянских богов — бога воинов. За версту до частокола стояли ещё и Чуры — деревянные изображения богов границ. Они как бы предупреждали о владениях кудесников. И горе тому, кто смог бы с чёрной мыслью прийти к ним! Для непрошеных гостей были приготовлены ловушки и волчьи ямы, различные устрашающие чучела. Сюда боялись заходить даже разбойники... Среди окрестных деревень это место считалось нечистым. «С нежитью там знаются», — шёпотом говорили крестьяне, стараясь обходить этот лес. Ещё с незапамятных времён, когда была сильна вера в языческих богов, никто не решался взять из этого леса даже сухую ветку — за это святотатство полагалась смерть от волхвов. Сюда как-то заехала татарская полусотня от баскаков, которые захотели поживиться добром кудесников (почему Орде дани-выходы не платите?!), у которых, как сообщили им «весельчаки»-новгородцы, было полным-полно золота, но никто из них не вернулся: все, даже лошади, словно под землю провалились. Посланный на поиски совместный отряд русичей и татар нашёл только один бурелом и звериные тропы, по которым нельзя было пройти ни пешему, ни конному. Пришлось дать ответ, что вся полусотня заблудилась и утонула в болоте. Между тем, когда нужно было, вылечить безнадёжно больного, люди обращались не к христианским священникам, а именно к этим кудесникам. И те лечили, и часто — успешно.

3

Кистень — гирька с шипами, прикреплённая цепью к короткому древку или висящая на ремне.