Страница 9 из 48
А то ведь и до нас дошло, что написал купленный князьями летописец Нестор. Истинно он не русич, а грек, чай, не о своей, о чужой земле пишет. Думает, слышь ты, всему поверят потомки! Грек Нестор и русский-то язык плохо знал, не мог отличить слово наряд от поряда! «Земля наша обильна и велика, а наряда в ней нет!» — передразнил Великий Волхв летописца. — Не порядка, а наряда, то есть наряд родственный словесам отряд, снаряд, заряд — здесь главная-то часть слова суть ряд. Вот и выходит по-русски: «Земля наша велика, а защищать её некому». Что, неведано тебе? А уж под морем-то грек понимал только море Варяжское, а у нас морем зовут и озеро. Да вот, к примеру, озеро-то Ладога, за которым и был внучок Гостомыслов, варяжец Гюргий, или, как его назвали в Новгороде, — Рюрик, или Юрик. Так варяг-то от слова вара — клятва, которую давали его лихие дружинники-братья друг другу, — учил юношу уму-разуму волхв. — А ещё у слова варяг есть значение «защитник». Вот и позвал их, удальцов, наших защитников-то, Гостомысл-воевода: обезлюдело новгородское войско после того, как прогнали злых норманнов! Да и зачин-то у этой книги как у сказки. Я чаю, — улыбнулся волхв, — любишь ты сказки?
Всё отобрали у нас христиане: и бога, и слово, и единство, и смелость. Мы до Христа — как звери без культуры, а вот они, византийские чужеземцы, — просветители! А ведь Русь-то даже норманны, злые вороги наши, называли Гардарикой — страной городов. Да мыслимо ли иметь народу многие города без письменности?! Да и сейчас в Новегороде обучают грамоте рано, слышь ты, с шести-семи лет. Где, в каких землях с эдаких лет учат несмышлёнышей?..
Великий жрец Перуна видел перед собой родственную душу — защитника земли Русской, будущего богатыря, и решил посвятить его в тайны русского рукопашного боя. Не каждому он открывал тайные приёмы, граничащие с запредельными возможностями человека, приёмы, которые жрецы хранили столетиями в глубокой тайне. А началось учение с любопытного случая.
Александр с любопытством смотрел на волхование жрецов Перуна и заметил, что в их молитвах обязательно звучит любовь к русским воинам!
Великий Волхв спросил Александра, умеет ли тот драться. На Руси всегда в чести была эта потеха: испокон веков славились кулачные бойцы, уважались борцы, которые нередко использовали приёмы русского боя. Да и самому Кистеню вместе с братьями-скоморохами часто приходилось отбиваться от лихих людей. Он утвердительно кивнул.
— А ну-ка, давай с тобой подерёмся, — предложил Кистеню волхв, отставляя подальше посох.
Александр несказанно удивился и решил было отказаться, взглянув на стоящего перед собой столетнего деда.
— Да я ведь, дедушка, могу тебя зашибить ненароком, — сказал он.
— А ты попробуй, — подзадоривал его волхв. — Победи немощного человека!
Кистень решил пощадить своего спасителя: удар был нанесён вполсилы, но вдруг почувствовал, что летит куда-то в пустоту. Через мгновенье старик уже сидел на спине Кистеня, завернув ему при этом руку.
— Ну как? — участливо спросил кудесник.
— А можно ещё попробовать? — попросил разозлённый Кистень.
— Попробуй, — ответил старик.
«Ну держись, старый хрыч», — зло подумал парень и нанёс страшный удар, от которого наверняка бы повалилась и лошадь. Но кудесник неожиданно резко присел и резко выпрямился: Кистень, несколько раз перевернувшись в воздухе, больно ударился о землю.
— Вставай, не залёживайся, это ведь ты сам себя повалил, а я всего-навсего только нагнулся, — ласково и чуть с насмешкой сказал ему старик. — А теперь я ударю.
«Ну, от тебя-то я сумею увернуться», — подумал Кистень и... упал в третий раз. Старик, казалось, и не думал его бить: это был только тычок, неуловимый, без размаха, но Кистень со страшной болью в боку скорчился на траве. Ему показалось, будто кто-то необычайно сильный ударил его наотмашь железной гирей.
Ой, сынок, тебе нужно ещё учиться нашему ремеслу. А называется оно русским боем. Сейчас, поди, и у Димитрия его забыли, а мы помним и учим. Вот вы привыкли у себя в Новеграде — стенка на стенку, да со всего размаха. Но пока ты размахиваешься, я тебя раз пять ударю, да и уклонюсь раза два от твоих ударов. А то, куда ты хочешь меня ударить, у тебя на лице написано. Вот я и уклонился. Это искусство, — повторил он, — называется русским, или рукопашным боем, и учил ему небесный покровитель Перун — не Христос с его «возлюби ближнего, как самого себя». Князья, предав свою веру, предали и свою землю, ни во что не ставят русичей. А ворогам этого и нужно: чем больше русских князей стравятся между собой, тем лучше, тем слабее будет Русь. А бою русскому мы тебя поучим, будешь настоящим защитником Святой нашей Руси, — внезапно переменил разговор кудесник. — Всякое есть знание: одно ты должен ведать, а другое есть тайное. Но тайному знанию ты должен посвятить всю жизнь, стать одним из нас.
— Дедушка, научи меня русскому бою! — загорелся Кистень. — Я хочу отомстить за мать, отца, за Русь, чтобы не бездолила нас татарва!
— Верно мне подсказали боги: будешь ты Руси защитник, будешь ратиться[7] за неё, и смерть тебе от ворогов будет не писана! А погибнешь ты от брата своего единоутробного.
— Но у меня нет братьев! — удивился Кистень. — Значит, меня никто не убьёт?
Волхв ничего не ответил, замолчал: он не имел права посвящать в тайные подробности непосвящённого. Старик взял клятву с Александра, чтобы тот не применял приёмы русского боя без надобности, против безоружных мирных людей, против тех, кто не нападает.
Иногда к кудесникам приходили новгородские дружинники для заговоров на оружие. Тогда главный жрец Перуна несколько раз окунал меч или копьё, бросая при этом в бочку какую-то траву, и долго шептал. Кистень, прислуживающий при этом, не мог разобрать ни одного слова. Единственно, что запомнилось ему, так это имя Магура.
— Отче, — спросил он жреца, — а кто такой Магура?
— Сын мой, — усмехнулся кудесник, — это прекрасная воинственная дева, дочь самого Перуна (поэтому мы её зовём ещё и Перуницей), она летает вокруг русичей во время битвы, подбадривает их своими криками. Ну а если вой падёт от оружия супротивника, обнимет она его последний раз своими крылами, даст отпить воды из золотой чаши в виде черепа и поцелует. Герой прямёхонько попадает в Ирий. Но и там, в небесных чертогах, он помнит предсмертный поцелуй Магуры!
Кистень целый год провёл у кудесников: сколько он претерпел, только им да Перуну известно. Его морили голодом, жаждой, запирали на три дня в каменный мешок, согнув в три погибели. Заставляли работать с утра до вечера на капище волхвов.
Он исполнял самую грубую работу: колол дрова, носил воду, косил траву, расчищал лес вокруг капища от кореньев и буреломов. Но главным было то, что верховный жрец Перуна заставлял Александра много упражняться: по нескольку часов бегать, лазить на большие деревья, отжиматься, подтягиваться.
Парень быстро овладел азами русского боя и понял, для чего используют посох волхвы. Оказывается, не только для того, чтобы часть сил при дальних походах падала на руки, но и для обороны от дикого зверя и лихих людей.
Искусство владения посохом, или, как его тогда называли, шалыгой, также входило в систему русского боя. Это было страшное оружие в руках мастера — почти как меч, копьё или палица. Не случайно у волхвов любой человек, имеющий посох, считался вооружённым до зубов.
— Посох должен бить, как молния Перуна, — учил Кистеня Великий Волхв, — быстро и насмерть! Смотри на молнию, как она сверкает. Вот и ты за одно мгновение должен поразить своего супротивника!
7
Ратиться — воевать.