Страница 5 из 14
Каковы были чувства Бунина к Лохвицкой, мы по недостатку сведений не можем сказать определенно. Возможно, он просто использовал понравившийся типаж. Но очень может быть, Лохвицкая была предметом тайной и безответной любви, а ее сломанная судьба и ранняя смерть стали для Бунина источником не только вдохновения, но и неиссякающей боли. Чем-то напоминает ее и Оля Мещерская из «Легкого дыхания», гимназистка с «радостными, поразительно живыми глазами» (здесь можно вспомнить фотографию Лохвицкой с сыном Евгением), в своей искренней неосторожности равнодушно и беспощадно загубленная фарисейским обществом, в котором под личиной благопристойности прячется хищничество и разврат.
В начале 1890-х Бунин, тоже только входивший в литературную среду, поддерживал дружеские отношения с Константином Бальмонтом, который в те годы тоже был начинающим поэтом, еще мало кому известным. Не исключено, что через Бунина Бальмонт и познакомился с Лохвицкой. Возможно, встреча произошла в Крыму: на это указывают многие стихи, которые в данном случае оказываются основным источником сведений об отношениях двух поэтов. Сами ли они, или их родственники, но кто-то позаботился, чтобы никаких иных улик не осталось, за исключением единственного письма Бальмонта в архиве Лохвицкой, да довольно скупых намеков у современников, бывших свидетелями разыгравшегося романа, весьма драматичного для обоих.
Первое свидетельство их знакомства относится к февралю 1896 года – это дарственная надпись на свежеизданном сборнике стихов: «От читательницы и почитательницы». Почтительный тон не должен вводить в заблуждение: Лохвицкая смотрит на Бальмонта не как ученица. Подаренный сборник был удостоен Пушкинской премии, что выводило Лохвицкую в круг наиболее многообещающих поэтов своего поколения. Бальмонту до таких достижений тогда было далеко.
– писал он в стихотворении «Мирра», написанном вскоре после ее смерти. Это одно из немногих его произведений, посвященных ей прямо, хотя с момента их встречи – а это была подлинная «встреча душ»! – их поэтические миры были постоянно устремлены друг к другу. Это даже нельзя назвать неким обменом стихотворными обращениями, поэзия этих двух авторов в значительной части образует единый интертекст, который только как интертекст и становится по-настоящему понятен. Они могли отвечать друг другу спустя годы, могли откликаться на стихи, изначально обращенные к кому-то другому, созданные еще до встречи, но уже дышавшие предчувствием этой встречи.
По-видимому, именно это явление изобразил Брюсов в «Огненном ангеле»: ангел Мадиэль, которого Рената знает с детства, внезапно воплощается в графа Генриха. Разумеется, Брюсов не афишировал этого источника своего романа, имея в запасе другой, который сам и создавал: отношения с Ниной Петровской и любовный треугольник с Андреем Белым. С Бальмонтом и Лохвицкой у него тоже получился треугольник, но здесь в основе была не любовь двух мужчин к одной женщине, а дружба двух мужчин, которая разбилась из-за того, что один предпочел другу – женщину. Но это произошло чуть позже.
Иные любовные треугольники в истории Лохвицкой и Бальмонта возникли сразу, поскольку она была замужем, а он собирался жениться. Его избранницей была одна из богатейших московских невест, купеческая дочь Екатерина Андреева. Впоследствии Бальмонт будет неоднократно признаваться, как публично, так и лично, что именно Андреева была главной женщиной его жизни, хотя судьба их разделила. Но, похоже, в те годы все было отнюдь не так однозначно. Союз наследницы значительного состояния с небогатым поэтом родственники невесты приняли с трудом. Однако Екатерине Андреевой было уже 29 лет, – возможно, отчасти это обстоятельство вынудило родных согласиться. У жениха были препятствия в виде первого брака, еще не расторгнутого. Тем не менее молодые, не стесняясь предрассудками, стали жить вместе еще до венчания, а каноническое затруднение сумели обойти: нашелся документ, в котором Бальмонт значился неженатым, и священник, согласившийся обвенчать пару.
О самой же свадьбе недавно открылось свидетельство мемуариста, которое рушит все стереотипы: «Невеста ожидала в церкви, а жених, приехав на тройке в компании поэтессы М. Лохвицкой, уже на пороге церкви никак не мог вырваться из страстных прощальных объятий»[26]. Подробности не сообщаются, автор мемуаров личным свидетелем описанного эпизода не был, поэтому тут возможны преувеличения и домыслы. Тем не менее этот образ тройки с колокольчиками не раз будет возникать у обоих поэтов. Похоже, для обоих это был мучительный момент выбора. По намекам в стихах можно предположить, что Бальмонт предлагал Лохвицкой уехать вместе и жить в невенчанном союзе, но она отказалась, потому что не смогла бросить детей.
Бальмонт, в те годы увлекавшийся Шелли, проецировал свои отношения с женщинами на творчество английского поэта. Для него и Лохвицкой «книгой судьбы» стала поэма Шелли «Розалинда и Елена». Именно отсюда был взяты образ поэта-бунтаря Лионеля, с чувствами, вольными, как ветер, и его возлюбленной Елены, которая согласилась уйти с ним, презрев условности общества. Как говорится в поэме, церковью для них стала звездная ночь, алтарем – земля, а священником – шепчущий ветер (ст. 852–854). Что Лионель в стихах Лохвицкой – это Бальмонт, было замечено давно. Но что Елена у Бальмонта – это Лохвицкая, заметить труднее, тем более, что Еленой звали третью жену поэта, которая стала своего рода двойником поэтессы. Тем не менее на это указывают законы их общего интертекста, ключевые образы поэтической переклички.
Сразу после свадьбы Бальмонт с женой уехал за границу. Именно тогда их с Лохвицкой «роман в стихах» развернулся в полную силу. Их взаимные посвящения узнаются по использованным стихотворным размерам, образам, иногда – по мимолетным фразам. Сложенные вместе, эти стихи читаются как связное повествование, в котором отразились все перипетии их любовной истории.
В 1905 году Бальмонт опубликует драму «Три расцвета». Вне контекста стихотворной переклички с Лохвицкой она малопонятна, поэтому внимания никогда не привлекала. Три расцвета – это три этапа взаимоотношений неизменной героини, Елены и трех ипостасей героя: Юноша – Любящий – Поэт. Трем «расцветам» соответствуют три цвета: золотой, красный, голубой. Золотой расцвет – чистая полудетская влюбленность Елены и Юноши. Но Елена не хочет сказать Юноше: «Люблю» – и он гибнет. Здесь присутствуют аллюзии на стихи 1895–1896 годов. Не случайно и посвященный Лохвицкой цикл в сборнике Бальмонта «Тишина» назывался «В дымке нежно-золотой».
Красный расцвет – период страсти. В стихах обоих поэтов, созданных в 1897–1899 годах, действительно, много красного цвета, красных цветов, огня. Но красный цвет угнетает Елену и Любящий тоже гибнет.
Наконец, третий расцвет – голубой. Елена и Поэт встречаются где-то в горном замке, где все голубое, вместе смотрят на луну, Елена наконец признается Поэту в любви и оба тают в лунном сиянии.
До конца понять, что за этим стоит, невозможно, потому что никаких дневниковых или эпистолярных пояснений поэты не оставили. Здесь много общей литературной игры, однако исключительно к игре эти взаимоотношения не сводятся, они слишком много значили для обоих.
Для Лохвицкой, которая вела жизнь домашней затворницы, вечно в отсутствии мужа, вечно при детях, дружба с Бальмонтом поначалу была глотком свежего воздуха. Несмотря на свое разгоревшееся увлечение, она прекрасно понимала, что не уйдет к нему, и отнюдь не только потому, что не могла помыслить о том, чтобы бросить детей, и не потому, что брачные обеты не были для нее пустым звуком (даже если допустить, что ее брак начался «неправильно»). При всей своей привязанности к Бальмонту, она, по-видимому, не верила, что с ним можно связать судьбу, что совместная жизнь принесет им счастье. Женившись на Андреевой, Бальмонт получил средства для путешествий и самореализации, а также ценные родственные связи. Через Андрееву он породнился с меценатом С.А. Поляковым, который впоследствии стал директором издательства «Скорпион». Иными словами, это родство способствовало славе Бальмонта. Лохвицкая не могла предложить ему ничего равного. Вместе их вероятно, ожидали бы отверженность, бедность, неустроенность, а кроме того – подводные камни в виде сложностей собственных характеров. Это определило ее выбор.
26
Семенов М. Вакх и сирены. М., 2008. С. 227.