Инерция

Паков читал о так называемых лозоходцах, в старину находивших источники воды, и среди простых людей считавшихся чуть ли не колдунами. А, прочитав — не мог не провести параллель между этими людьми с их редким, но полезным умением, и собственным чутьем. Потому и ник сетевой себе выбрал: Лозоходец. И так же подписывал электронные письма.

Обычно дар Пакова проявлялся в форме неосознанных озарений, внезапных вспышек интуиции. Пойти налево, а не направо. Заглянуть в соответствующее издание или на сайт — как было в истории с лесником, овладевшим телекинезом. Зайти в кабак, на вывеску которого упал взгляд. Там подсесть к якобы случайно выбранному человеку и, не скупясь на оплату совместной выпивки, разговорить его, выуживая интересные слухи и сплетни. И все такое прочее.

Но не на этот раз. В истории с Гродницей, с самого ее начала, чутье Лозоходца не нашептывало ему потихоньку. Но возопило призывно и настойчиво, вызвав у Пакова бессонницу и раннее пробуждение. А следом — и подспудное желание обследовать глобальную сеть.

Стоило Пакову наткнуться на первые сообщения в сети о возвращении некогда затянутого в гравитационный коллапс городка; на снимки, сделанные отдыхающими со злополучной турбазы, как охотник на артефакты из иной вселенной понял: ему светит большой куш. Настолько большой, что все прочие находки покажутся на его фоне жалкими безделушками.

Но и этот призыв, приправленный озарением, не шел ни в какое сравнение с внутренним голосом, что Лозоходец слышал теперь. В Гроднице, в здании театра. Он-то и привел, в конце концов, Пакова в подвал, к двери в темную шахту с винтовой лестницей. Едва увидев эту неприметную дверь, Лозоходец понял: он у цели. Большой куш близок.

Именно ради этого момента торжества Паков сосредоточился на обследовании театра. Что до пресловутой цыганки, прабабушки Юлии Кранке, то она своими необъяснимыми появлениями и исчезновениями лишь послужила благовидным предлогом. Хотя стоило признать — подвернулась весьма удачно.

И уж тем более Лозоходца не остановило состояние самой Кранке. Отказываться от миссии, даже немного отложить встречу с большим кушем ради эвакуации едва знакомой, да еще и не вполне психически нормальной бабенки он считал верхом идиотизма. Хотя и пытался изображать из себя обходительного джентльмена. И, наверное, даже помог бы бедняжке Кранке… но не раньше, чем добрался до гродницкого артефакта.

Что до сотрудника отдела «Т», путавшегося у него под ногами, то Паков немного жалел, что не дал сожрать его твари, в которую превратилась дама-экстрасенс. Отказаться от этой идеи в свое время его заставили три обстоятельства.

Во-первых, Кожин мог и пережить то нападение. И тогда у него бы непременно возник вопрос: а почему бравый лейтенант, которого дали ему в сопровождение, не бросился на выручку?

Во-вторых, покончив с Андреем, тварь вполне могла накинуться и на Лозоходца. Вдвоем же противостоять ей было куда как сподручнее, чем поодиночке. Сразу вспоминалась старая притча про веник и прутики.

И в-третьих: две головы, пары глаз и пары рук вообще-то были всяко лучше одной. Хоть Кожин и не обладал тем же даром, что Лозоходец, но мог заметить что-то, что укрылось от взора Пакова. А если потребуется, то и оказать огневую поддержку. Лозоходец привык, выходя на дело, заключать такие вот временные союзы — к собственной выгоде и все равно с кем. Хоть с полковником полиции, хоть с агентом Глобальной Безопасности. Просто бизнес, ничего личного.

Лучше, конечно, чтобы союзник не догадывался, какое место ему отводит этот дюжий парень с простодушным лицом в своих темных делишках.

Но никакой союз не бывает вечным. И никакая ложь — Паков и это усвоил давно и надежно. А потому…

* * *

…Пистолеты они достали одновременно. Нацелили один на другого.

— И где на этот раз я прокололся? — с виноватым видом поинтересовался Паков, — не подскажете?

— Отчего же, — сухо и без тени дружелюбия начал Андрей, — итак, первое: ваша трактовка понятия «антимир» вопиюще дилетантская. Под этим термином вообще-то принято понимать гипотетическое место во вселенной, где сконцентрировано так называемое антивещество, а не какая-то другая вселенная с иной физикой. Сомневаюсь, чтобы под такое безграмотное толкование научного термина кто-то создал бы отдел, выделил финансирование и все такое прочее. Второе: если так называемый отдел «А» до того боится утечек, что скрывает свое существование даже от коллег из других отделов… то почему он решился открыться Радомилову? Простому полковнику полиции, который якобы должен был вас прикрывать. Полковник узнал — и вот она, утечка. Можно кусать локти и вопить от ужаса. Слышали пословицу: «Знает один, знает и свинья»? И третье: напрасно вы проговорились. Ну, насчет лозы. Коллега из отдела «Л» (что значит «легальность») обмолвился мне как-то, что в разработке у них числится некий тип по кличке Лозоходец, которого подозревают в мошенничестве, а также в незаконной торговле и финансовых операциях.

— Ну, прямо унизили меня, — вздохнул Паков, а лицо его, простодушное, омрачилось выражением чуть ли не детской обиды, — такому уникальному в своем роде… хм, специалисту — и такие заурядные обвинения. Еще бы в угоне аэромобилей меня заподозрили, чес-слово.

На это Кожин только плечами пожал, не опуская ствола. За что мол, купил, за то и продаю. Не виноват.

— А хотите, — осторожным, даже вкрадчивым тоном предложил Лозоходец, — я тоже объясню вам ваши ошибки… пан агент? Ну, типа услуга за услугу?

И, не дожидаясь ответа, выпалил с металлом в голосе:

— Зря вы не прикончили меня раньше. Могли ведь хотя бы с лестницы столкнуть. И уж совсем зря забыли о моем… преимуществе!

С этими словами Паков резким движением нацелил фонарь в лицо Андрею. Тот зажмурился, ослепленный ярким светом — особенно ярким в подземной темноте. И попробовал заслонить глаза свободной рукой.

В следующий миг ударом ноги Лозоходец выбил пистолет из руки Кожина. Отлетев прочь, оружие скрылось в темноте.

Однако выстрелить в упор Паков уже не успел. Кожин метнулся следом за потерянным оружием, уходя из-под луча фонаря. Так что первый выстрел Лозоходца пропал втуне — пуля улетела в темноту.

Уходя от следующего выстрела, Андрей завернул за винтовую лестницу. Пуля Пакова ударила об одну из ступенек, высекая крохотную искорку.

И лишь третий выстрел достиг цели. В свете фонаря Лозоходец видел, как Кожин скорчился у лестницы, держась руками за живот. Как будто мог остановить ладонями кровь или удержать внутри себя собственные внутренности.

— Это тебе за «мальчика», — мрачно проговорил Паков, вспоминая разговор в доме с мумией.

Лозоходец уже начал обходить вокруг лестницы, намереваясь добить проклятущего агента — он привык завершать расправу выстрелом в голову — когда в голове его собственной зазвучал внутренний голос… оказавшийся, похоже, вовсе не внутренним.

«Остановись! Не трать время! Этот человек обречен и больше не опасен для тебя».

— Кто это говорит? — вслух спросил Лозоходец, про себя разговаривать не привыкший.

«Золотой Шар», — отозвалось в его голове, и Паков с ходу понял, что именно так, с обеих заглавных букв, надлежит писать название этого артефакта.

Лозоходец резко повернулся в сторону находки. Шар был на прежнем месте. Все также вращался, вися в воздухе, и поблескивая в свете фонаря.

«Подойди ближе, — попросил Шар, — положи на меня обе ладони. Мне нужно установить контакт с новым хозяином».

— Хозяином? — не понял Паков, но к Шару все-таки подошел.

«Конечно, — отвечал голос в голове, — ты нашел меня, и поэтому я принадлежу тебе… больше никому».

— Увы, — Лозоходец вздохнул, — я нахожу артефакты не для себя. На продажу. Причем насчет тебя я вообще-то не знаю… что ты умеешь, кроме как в моей голове разговаривать. И чем можешь быть полезен.

«Что умею? — переспросил Золотой Шар, и сам же себе ответил, — да все! Любое твое желание, новый хозяин. И теперь, когда у тебя есть я, тебе не придется больше рисковать свободой и жизнью ради циферок на банковских счетах. Стоит тебе только пожелать…»