Превратности

Мия шла через буш с корзиной гостинцев для детей. Приготовила сама мясные пироги, клубничное варенье и собрала ягоды в своём саду – эти гостинцы дети обожали. Тропа была ей хорошо знакома – вдоль ручья, куда часто приходили напиться кенгуру. Мия сейчас и сама напоминала осторожного зверька: оглядываясь, пробиралась тайком, чтобы никто её не видел. Она никогда не ходила к Дину через город, всегда тайными безлюдными тропинками. Не дай Бог, муж прознает про её продолжающиеся посещения детей. Он же предупреждал, чтобы не ходила. Адам ревнив и в ревности способен на страшное.

Уже у самого дома Дина ей повстречалась знакомая и пообещала позже заглянуть к Мии за цветами. Так и сделала, только вот Мия ещё не вернулась. Приятельница, не по злому умыслу спросила Адама, не пришла ли Мия от Дина. Адам виду не показал, что удивлён, ответил вежливо и ушёл в дом.

Мия, ничего не ведая, вернулась в прекрасном настроении и увидела в гостиной Адама с ружьём, нацеленным на неё.

– Встань к стене. Клянись, что никогда не пойдёшь к фермеру и его детям, поставишь точку в своём «шефстве». Будешь жить со мной прежней замужней жизнью до конца дней.

– Адам, у меня нет отношений с Дином, и их никогда не будет. Но я жалею детей, привязалась к ним. Позволь мне иногда их навещать не тайно, я буду тебе всё рассказывать.

– Я не верю тебе и терпеть твои бесстыдные двусмысленные визиты к вдовцу не намерен. Клянись, или ружьё выполнит своё предназначение.

– Я не буду клясться. Стреляй!

– Э, нет! Если ты думаешь, я тебя убью, ты ошибаешься. Не выполнишь требования, пеняй на себя. Я убью детей, а ты будешь весь остаток жизни винить только себя в гибели невинных деток. Мне терять нечего, я и в тюрьме смогу думать, а больше мне от жизни ничего не надо. Решать тебе. Я своё обещание сдержу, ты меня хорошо изучила.

– Твоя взяла. Согласна. Клянусь, что не буду ходить к фермеру и его детям. Как обещала, проведу оставшуюся жизнь с тобой.

Ружьё было отправлено в сундук, муж и жена разошлись молча по комнатам. Жизнь продолжилась уже в другой тональности. Мия попросила ту же приятельницу – виновницу инцидента – всё в деталях рассказать Дину. На этом закончились её посещения сирот. Но каждый раз, выезжая в другие города по работе, Мия посылала посылки и денежные переводы семье Дина, писала детям открытки к дням их рождений и другим праздникам. Это оставалось в тайне от всех: на посылках Мия указывала чужие адреса.

Регулярная помощь, забота Мии о детях длилась года четыре, пока старшие братья-близнецы не стали подрабатывать и помогать отцу. Тогда же к ним приехала из Манчестера двоюродная сестра Лиз. Она стала вести хозяйство и воспитывать детей. Это всем облегчило жизнь: дети хорошо приняли свою тётю Мэри, выглядели ухоженными, вновь почувствовали женскую ласку и любовь. Семейный уклад приходил в норму. Мия, наконец, испытала облегчение.

Дома же всё оставалось, как было. Ружьё покоилось в резном эстонском сундуке. Наверное, ждало своего часа. Этот сундук с его грозным содержимым был, как часовой на посту: не допустит чужого вторжения в личную жизнь, предотвратит опасность, ответит на удар, если понадобится. Он стал необходим Адаму особенно после первого покушения на благополучие его семьи со стороны фермера. Так до сих пор он считал: фермер покушался на его Мию, а она, добрая душа, не понимала серьёзности намерений «захватчика».

Прошли годы. Дети Дина повзрослели и разъехались, обзавелись семьями, некоторые стали родителями. Пишут письма Мии, посылают открытки к праздникам, помнят и любят её, несколько раз приезжали в Маруну на День Матери и виделись с ней в кафе.

Оба супруга: Адам и Мия – уже на пенсии. Временами на Адама находит какое-то болезненное состояние. То ли это приступы шизоидной психопатии (такой диагноз поставила Мия, которая последние годы много читала о душевных болезнях), то ли связано с припоминанием ревности и давним желанием отомстить, то ли ещё какой-то аномалией, Мия не знала. Но такие моменты повторялись примерно раз или два в год. Тогда Адам вынимал ружьё, долго смотрел на него, будто беседовал, поглаживал и потом целился в Мию. Она стояла недвижима, готовая ко всему. Оба молчали. Целился долго, наводил мушку, играл с затвором. Затем он улыбался и прятал ружьё в тот самый эстонский сундук. Мия никогда не знала, заряжено ружьё или нет. Ключ от сундука хранился где-то в тайнике Адама. Она просто смирилась, причём давно. Если раньше Мии казалось, что она любит Адама, то после первого инцидента с ружьём и ультиматума она распрощалась с чувством любви и жалости к мужу навсегда. Они просто вместе жили, делили дом, общались мало. Уйти от Адама Мия не могла. Таков был роковой уговор: оставаться только с ним и до конца, не видеться с семьей Дина, иначе убьёт детей, даже повзрослевших. Она верила в угрозу и решила оставить всё как есть. Иногда думала: если бы не клятва, ушла бы. Впрочем, по натуре она не была решительной, смирялась с ситуацией, пасовала в ответственные моменты жизни и часто полагалась на решения более сильных, волевых людей. Потому и продолжала быть покорной супругой даже теперь. Эта пара сумела продержаться вместе почти пятьдесят лет на удивление знавшим их. Никогда не расходились, не разъезжались, несмотря на сложные отношения. И только к концу жизни она стала признаваться себе в своей унизительной рабской покорности, и более того: возненавидела это низкое чувство подчинённости. При её вполне самостоятельной и обеспеченной материальной жизни она была, словно овца, всегда следовавшая за пастухом. Почему это рабство проникло в её плоть и кровь? Говорят, такая натура, таков характер. Видимо, раньше её это устраивало, раз не сопротивлялась. Сейчас же ей представлялась совсем иная жизнь: вдали от Адама, с другим спутником, возможно, с любимыми детьми. Она досадовала на свою, ничем не оправданную, духовную зависимость от Адама. Ей мнилось, что муж смог подчинить её не просто своей сильной волей, а возможно, гипнозом. Она была полностью в его власти, не раздумывая, соглашалась на предложенные им варианты, даже не желала сопротивляться ему, когда это казалось единственно правильным.

Изредка вспоминала студенческие годы, свидания с влюблёнными в неё молодыми людьми, которые хотели на ней жениться и всячески старались ей понравиться. Она некоторыми увлекалась, быть влюблённой ей очень нравилось. Как все молодые девушки, она представляла свою будущую жизнь, грезила о счастье, благополучии. И всё же по прошествии многих-многих лет она не жалела о своей связи с Адамом – человеком неординарным, всегда высоко ею ценимым. Не было никого, кто бы мог сравниться с ним в интеллекте и своеобразии суждений. Вот только романтической любви не получилось. И вообще, была ли любовь с его стороны? Многие подруги, с которыми она продолжала переписываться, а две из них даже прилетали в Австралию, вышли замуж при романтических отношениях. Казалось, будут очень счастливы, но развелись, оставшись одинокими мамами. Её жизнь не была прозрачна для окружения и потому многим казалась не благополучной из-за тяжёлого характера супруга. Но самой Мии виделось иначе. Адам единственный из её знакомых студенческой поры был достоин внимания. К тому же и родители его высоко оценили. Потом, правда, сожалели, когда поняли, что он сумасброд (они не догадывались о повреждении его психики). Ну что ж, это был её выбор, и она всегда могла изменить свою жизнь, только не захотела. Всё не просто, противоречиво, неоднозначно – попробуй разберись … В одной из книг ей встретилась мысль, почему-то зацепившая её внимание: если ты превратил своё сердце в оружие, то в конце концов оно обернётся против тебя самого.

Теперь ей часто вспоминался последний день их совместной жизни. Это было её полным, но поздним, освобождением. Она свободна, но лишена привычного и, оказалось, нужного ей противовеса.

В очередной раз, когда Адам, к тому времени уже старый, во многом зависящий от опеки жены, вытащил ружьё из сундука и, улыбаясь, его поглаживал, а Мия стояла в обычном своём смирении у стены, он сначала направил ствол к ней, потом медленно повернул его к себе, оперся на ствол подбородком и… нажал на курок. Оглушительный выстрел и ядовитый запах пороха заполнили их гостиную. Адам упал с оружием в руках. Мия подошла и поняла, что он был мёртв. Она позвонила своим друзьям-соседям и в полицию. Полиция признала причину смерти: суицид. Мия не плакала.