Страница 17 из 35
– Ладно, оставим эту тему, – он оборвал разговор так же решительно, как в не так уж далёком прошлом разбивал кирпичи ребром ладони. – Ты один или с компаньонами?
– Ребята должны подъехать к полудню. К сожалению поезд не совсем удобный, а на более ранний билетов не было. Они надумали только накануне, а ты же знаешь, как с билетами…
– Знаю, потому и приезжаю сюда на машине.
– Так тебе проще, ты рядом обитаешь.
– Не скажи-и-и, – Николай помотал головой. – До Ухты 730 вёрст, а до Москвы чуть меньше тысячи. Так что одного порядка.
– Может быть. Не ездил, не знаю, – ответил I’m.
– Зато я ездил. И дорога примерно одинаковая, всмысле качества и загруженности.
– Тебе виднее. Может и я, когда-нибудь сподоблюсь, только нужно сначала права найти.
– А ты что, потерял? – искренне удивился брат Николай. – Так получи дубликат. Не вижу причины расстраиваться.
– В юридическом аспекте причин никаких, это точно. Причины глубже. Потому и посоветовался вначале с врачами, а на Афоне побеседовал со старцем М-м. Он мне открыл истину.
– Хочешь сказать, что это промысл Божий?
– Именно! Когда мне сделали кардиограмму, врачи вообще удивились, что я ещё на этом свете. Узнав, что кручу баранку «на дядю», порекомендовали немедленно завязать с этим делом, не то «под ёлочку» мне пропоют последнее прости-прощай. А старец сказал открытым текстом, что если ещё раз за казённый руль сяду, то до следующей Пасхи вряд ли доживу.
– И что, прям таки лишил тебя хлеба с маслом, – брат Николай решил поиронизировать.
– Скорее тех, кто собирался ко мне на поминки. Ну, так мы отвлеклись, ты не договорил про отца Леонида. Он как, по самоучителю или серьёзный писатель?
– Нет, он учился сначала в Пермском культпросветучилище. После армии в Норильск уехал по комсомольской путёвке, сочетал работу грузчиком с литературной деятельностью. В 33 года он крестился и в тот же год принят в Союз писателей. Вернулся в свой посёлок, где стал петь на клиросе. Через год был рукоположен в дьяконы, а ещё через год – в священники. Стал устраивать церковно-приходскую жизнь на малой родине в окрестных селениях и на зонах.
Им написаны тринадцать поэтических сборников, он лауреат литературных премий журналов «Москва» и «Наш современник», Всероссийской литературной премий Николая Заболоцкого. В позапрошлом году отцу Леониду присуждена Всероссийская литературная премия имени Александра Невского, а в этом стал номинантом Патриаршей литературной премии.
– М-да, это уже серьёзная заявка. При случае постараюсь с ним пообщаться.
К нам подошла семейная пара и с интересом начала листать и рассматривать книгу. По виду их можно было смело записывать в пенсионеры, а по темпераменту – в комсомольцы. Их до зѣла потёртая амуниция наглядно свидетельствовала, что они паломники или просто туристы со стажем. Мужчина был упакован в противоэнцефалитный костюм и берцы, а женщина в спецназовскую куртку и платье павлиньей расцветки по щиколотку Но что меня привлекло больше всего – на голове у обоих красовались банданы ярко-зелёного цвета.
Загорелые или, скорее, обветренные лица, натруженные в шрамах руки и минимум поклажи, свидетельствовали об их непритязательности и готовности мужественно переносить любые невзгоды. «Уж эти точно не спасуют и пройдут Крестный ход от начала до конца», – подумалось мне. В это время мужчина, не произнеся ни звука, протянул Николаю «два билета в Большой театр», уложил книгу в рюкзак, и пара так же безмолвно продолжила путь.
– Удивительная пара, – восхитился ВПСлуга.
– Альпинисты, – не моргнув, ответил мой брат во Христе. – Я уж, который год встречаю их на Крестном ходу, но познакомиться не довелось. Как-то раз на привале услышал забавные песни под гитару, подошёл поближе, прислушался. Парень пел про горы, где-то свои песни, а частью хиты Высоцкого и других бардов. Голоса у них приятные, они в церкви поют…
– Откуда ты знаешь, ты же говоришь не знаком с ними…
– Друзья их рассказали, там, у костра целая команда собралась. А потом, по репертуару не трудно догодаться. Ты в Бобино, где ночевать собираешься? Определился?
– Да где ж определился, если я в первый раз?
– Понятно, – кивнул брат Николай. – Тогда, как придёте, за хоккейной коробочкой казаки ночуют возле леса. Если хочешь послушать ихний концерт, то приходи к костерку. Лучше со своими дровами. Там и чайком угостят, и пирогами попотчуют…
– Благодарю за совет! Постараюсь воспользоваться. Только я что-то гитары у них не заметил или они на прокат берут?
– Скорее всего, сдали в камеру хранения. Зачем лишнюю тяжесть тащить? Кстати, ты бы тоже сдал часть вещей, смотрю, у тебя рюкзак набит под завязку. Зачем себя мучить?
– Так у меня полрюкзака спальник занимает, а он не весит ничего. Всё остальное в дороге понадобиться может. Если сдавать, тогда и брать незачем было. Я правильно мыслю?
– Отчасти, – Николай ушёл от прямого ответа. – Всё равно какие-то вещи только ночью требуются, а днём без них обойтись можно. Зато насколько легче.
Когда я первый раз пошёл крестным ходом, то если хотя бы частично мог представить, насколько это будет трудным, наверное, отказался бы от своей затеи. В начале июня у нас в Ухте бывают и заморозки, а здесь климат немногим теплее. Утренники с отрицательной температурой прихватывают землю, траву, листву кустарника. Из палатки утром вылезать – что в прорубь нырять, вся в инее или намокла от дождя, а её нужно сложить и сдать. Проблема, однако.
Это хорошо ещё, если не протечёт. А то и спальник мокрый, и одежда не первой сухости, в общем… Но когда увидал священника, идущего босиком при температуре окружающего пространства -4°, меня это не только поразило, но и все проблемы показались ничтожными. Вот уж воистину, Господь вдохносляет детей Своих неразумных.
– Эт-точно! – всё, на что хватило моей фантазии.
– Заговорились мы, – вдруг неожиданно встрепенулся брат Николай. – Смотри, уже хоругвеносцы пошли, так что поднимай паруса. Они замыкают Крестный ход. Давай, ноги в руки и в темпе сиртаки. Кто позади хоругвеносцев оказался, тот считается выбывшим из Крестного хода. Ангела тебе в пути! До скорой встречи в Великорецком!
– Hasta la vista! – и мы обнялись на прощание.
«Последние будут первыми», – с этой мыслью азъ быстроходный включил пятую скорость и вскоре с завидным проворством начал обгонять замыкающих крестноходцев. Пока семенил по городу до старого моста через Вятку, успел обойти сотни две, если не больше.
«Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит полные воды свои сквозь леса и горы. Не знаешь, идёт или не идёт его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьётся по зелёному мiрy. Чуден Днепр и при тёплой летней ночи, когда всё засыпает – и человек, и зверь, и птица, а Бог один величаво озирает небо и землю и величаво сотрясает ризу Редкая птица долетит до середины Днепра! Нет ему равной реки в мiре!» – так описал когда-то любимый Днепр непревзойдённый мастер слова, великий русский писатель Н.В.Гоголь.
Увы, мне, графоману, до Гоголя, как речке-вонючке до Днепра. Но Васильевич хоть и Николай, но Великорецким крестным ходом наверняка не ходил, и чудотворный образ Небесного своего покровителя не сопровождал на берег реки Великой. А то бы стопудово описал величие Вятки, которая ничуть не уступает главной реке Малороссии ни в шири, ни в красоте.
Довелось мне побывать и в Смоленске, и в Речице, и в Киеве, и в Херсоне. Видел я Днепр с истока до устья. Можно долго им восторгаться, пока не увидишь Волгу, Обь или Лену, особливо в нижнем течении. Или Ниагару в том месте, о котором знает каждый ребёнок на планете Земля. Только успевай уши затыкать, чтобы не оглохнуть. Но какая из них может сравниться с Амазонкой по красоте, пышности и широте вод? Разве что райский источник…
Взойдя на старый мост, что соединяет град Хлынов с правым берегом, где притулилось село Макарье, мне сразу же вспомнились гоголевские строки. Тем не менее, птицы парили над красавицей-Вяткой, перелетая с одного берега на другой, и ни одна, почему-то, не стремилась упасть в широко разлившиеся воды. Вытянувшись, как полуметровая щука, и блестя на солнце рябью, словно чешуёй, Вятка несёт свои неспешные воды в Каму, а та в Волгу и Каспий.