Страница 6 из 11
Помимо чувства вины есть еще одно не менее вредное и разрушительное чувство – чувство обиды. Оно, так же как и вина, намертво блокирует доступ человека к его к собственному безграничному потенциалу, сужая мир до размеров ранившей его ситуации, и не дает ему выйти за ее рамки.
Именно поэтому все религии и вероучения призывают нас простить своего обидчика или оскорбителя – вовсе не для его пользы, а ради собственного блага. Несмотря на то что обидчик наш может быть действительно полным чудовищем, все же стоит отделить его моральные качества от своего чувства… Только выйдя за границы уменьшенного обидой экзистенциального пространства, мы имеем возможность воссоединиться со своим вечным, бесконечным и безграничным потенциалом.
Часть 3. Основные механизмы работы знахаря и их отражение в современной психотерапии
Сейчас мы пройдемся по структуре работы грамотных коммуникаторов из далеких времен – целителей, знахарей и ведуний – по ее основным механизмам.
Самих этих механизмов немного – всего три: исповедь, внушение и ритуал.
Исповедь – снимает или ослабляет тревожность.
Внушение – вселяет веру.
Ритуал – способствует погружению в особое состояние.
Теперь остановимся чуть подробнее на каждом из них.
1. Исповедь и дистанция
Исповедью испокон веков «облегчали душу» и «снимали с сердца камень». Все мы хорошо знаем, как важно каждому из нас иметь в своей жизни человека, к которому можно прийти и рассказать обо всем, что с тобой происходит, что тебя тревожит, что заставляет сомневаться, что страшит. И далеко не всегда таким человеком может стать для нас кто-то из родных и близких. Почему? По разным причинам. Некоторым из нас сложно делиться чем-то очень личным с членами своей семьи: кто-то не хочет их волновать, а кто-то боится быть неправильно понятым. Несравненно проще «исповедаться» совсем незнакомому человеку. Даже термин такой существует – «синдром попутчика»: люди, случайно оказавшиеся в одном купе поезда дальнего следования, неожиданно выкладывают друг другу о себе такую информацию, какой не поделились бы ни с кем другим.
Посетитель, идущий к знахарю, может не знать его вовсе или знать о нем совсем немного. Даже если посетитель является соплеменником знахаря, между ними обязательно есть некая дистанция: жилище ведуна всегда стоит особняком, и его личность окружает ореол тайны и причастности к сверхъестественному миру.
Как это отзывается в отношениях «Терапевт – Клиент» в современном мире?
У нас, конечно, в этом смысле все не так строго, но все же очень нежелательно, чтобы между психотерапевтом и его клиентом существовали дружеские или приятельские отношения. В идеале они вообще не должны быть знакомы. Принципиальнее всех в этом смысле психоаналитики.
В связи с этим хочу вспомнить рассказ одной уважаемой коллеги-психодраматистки по имени Марина об одном ее опыте с коллегой-психоаналитиком.
За несколько лет до описанного Мариной случая она была в Австрии на психологической конференции, и под конец этого мероприятия его участники пошли теплой компанией коллег попить кофе с пирожными в Венское кафе в центре города. Беседа за капучино прошла весело и непринужденно, коллеги пожелали друг другу успехов и, довольные, разъехались по домам – каждый в свою страну.
Прошло три года. Марина пришла на обучение в группу Питера – известного психоаналитика из Германии, приехавшего проводить в России свою заявленную программу. Ей было особенно интересно поучаствовать в его группе, поскольку Питера Марина помнила как милого и интеллигентного человека, с которым они весьма приятно беседовали три года назад в теплой компании участников Венской конференции.
Настал долгожданный день занятий. Питер в неброском, но дорогом костюме вошел в аудиторию, обвел ее глазами. Он с удивлением остановил свой взгляд на Марине, и она ему улыбнулась – как старому знакомому. В ту же секунду Питер извинился и вышел из аудитории, объявив перерыв. К Марине подошел организатор мероприятия и смущенно пробормотал, что вынужден вернуть Марине деньги за обучение, потому что она не может участвовать в данной группе по причине того, что у нее с Питером в Вене три года назад «был социальный контакт».
На этом примере мы можем понять, насколько свято коллеги-психоаналитики до сих пор чтят традиции своих предшественников – жрецов, магов и кудесников. Состоявшийся «социальный контакт», даже если он был всего один раз и даже в присутствии других людей, навсегда перечеркивает для человека возможность терапии у данного психоаналитика. Более того, присутствие после «социального контакта» не допускается не только в терапевтической группе, но и даже в учебной, как в только что описанном примере!
Психоаналитики, как мы уже говорили, особенно строги и непоколебимы в этом смысле. Они – действительно особая «жреческая каста» в психотерапии, которая не подлежит смешению ни с одним из ее направлений. И жизнь у них, безусловно, довольно сложная. Представляете себе, как трудно находиться в обществе, где каждый социальный контакт неумолимо сокращает твою потенциальную клиентуру! Спасает только долгосрочность психоаналитического метода, рассчитанного как минимум на несколько лет, иначе коллеги-психоаналитики рисковали бы остаться без работы по причине их внутрипрофессиональной этики.
В других видах психологической помощи – гештальт-терапия, психодрама, когнитивно-бихевиоральная терапия и НЛП – все несколько проще. В терапию, конечно, не полагается брать родственников, друзей и даже просто хороших знакомых. Но «особо продвинутых» друзей и родственников, в принципе, вполне можно допустить в учебную группу, хотя на демонстрациях с ними мы все же работать избегаем.
Но вернемся к механизму исповеди. Сам ее факт уже ощутимо снимает тревожность клиента, если терапевт или коммуникатор имеет навык включенного слушания.
С приходом христианства профессиональными исповедниками стали священники, но среди батюшек, к сожалению, «кадровый вопрос» стоит так же остро, как и во всех остальных специальностях. После исповеди у боговдохновенного батюшки на душе легко и радостно, хочется совершать только хорошие поступки. А после исповеди у бати, впавшего в грех гордыни и взявшего на себя право судить своих прихожан (прямо как Мальвина, но только в рясе), можно почувствовать себя полным ничтожеством, которому нет прощения ни в жизни, ни после нее.
Именно так получилось с великим русским писателем Николаем Васильевичем Гоголем, страдавшим маниакально-депрессивным психозом. Во время депрессивной стадии, когда человек, одержимый этим заболеванием, готов чувствовать на себе вину за все грехи мира, святая обязанность духовника успокоить его и убедить в безграничном Божьем милосердии. Но суровый и, увы, недалекий духовник Николая Васильевича, делал как раз то, чего нельзя было делать ни в коем случае: он усиливал чувство вины и без того истерзанного болезнью человека. И такое непрофессиональное поведение священника реально ускорило кончину великого писателя.
Верующим и воцерковленным людям крайне важно найти «своего» духовника, общение с которым облегчало бы их душу, окрыляло и вдохновляло. Не буду говорить о других таинствах – их может совершать любой рукоположенный священник, но таинство исповеди играет колоссальную роль в любой религии, и здесь очень многое зависит от того, насколько честно священник готов служить своим прихожанам и насколько он понимает, что это он – для них, а не они – для него.
У Германа Гессе в его романе «Игра в бисер» есть притча-жизнеописание под названием «Исповедник». У главного героя притчи неожиданно открылся «дар слушания». Вроде бы он не делал ничего особенного: просто молча выслушивал своего собеседника, потом все так же молча подходил и целовал его в лоб, после чего исповедавшийся уходил счастливый и окрыленный.
Так вот: исповедь «работает» как эффективнейшее снятие тревожности и напряжения с человека только в том случае, если «исповедник» имеет «дар слушания». К сожалению, таким даром обладают далеко не все. По большей части, мы слушаем самих себя, а другой человек – всего лишь отражение наших же проекций.