Королева плоти

— Кто к нам пожаловал! — обрадованно заулыбался он. — Боже, что за вид, леди. Ты все же решила прихлопнуть Клеменса? Зря стараешься — он уехал домой час назад.

— Черт! — Моника взглянула на Джона и, не спросив разрешения, стремительно прошла в его кабинет и плотно закрыла за собой дверь. — Есть срочный разговор. Ты наверняка видел мои черновики?

— Дорогая, я всегда вычитываю твои материалы перед тем, как они попадут к старику. Так что произошло? Ты прибежала сюда среди ночи не ради риторических вопросов, надеюсь?

— О, Джон-Джон-Джон! — пропела Моника, дав, наконец, выход своей радости, достала из сумки бумаги и, подкрепляя их содержимым свои слова, вкратце рассказала Руту обо всем, что произошло за прошедшие сутки.

Во время ее доклада спокойное лицо Джона несколько раз меняло свое выражение — от удивления, вызванного ролью Кары Уилкс в этой истории, до угрюмости после услышанного о стрелках. Но, как только Моника начала перечислять громкие имена поклонников демона, Джон чрезвычайно оживился.

— Кто-то видел это, кроме тебя и наших доблестных борцов с нечистью? — деловито спросил он.

Моника покачала головой.

— В том-то и дело, что нет! Это полный эксклюзив, и мы будем первыми, первыми, Джон, кто это опубликует! Если сейчас ты дашь добро, — она снова сверилась с часами, — то уже к пяти утра я подготовлю черновой вариант.

— О, милая, не хочу тебя расстраивать, — Рут закурил, — но в этом дерьме вымазано столько громких имен, что я не берусь принимать решение без старика, — увидев расстроенное лицо Моники, он добавил. — Эй, не переживай. Моя машина внизу. Сейчас мы поедем прямо к нему на дом. Черт, да он будет счастлив, что его подняли с постели ради такого!

Серый неприметный седан Джона, по сравнению с Экто-1 показался Монике слишком нормальным, почти скучным; но сейчас она не могла обращать внимание на такие мелочи.

— Значит, они уже почти все сделали? — спросил Джон, когда они выехали с парковки.

— Осталось вычислить место сбора этого культа и поймать демона, — уверенно ответила Моника. — Кстати, имей в виду: я обещала, что мы не пустим это в печать, пока они не закончат свою часть дела. Нам не нужно спугнуть этих ублюдков.

— Так они еще не знают, где собираются эти каннибалы? — голос Джона, обычно такой спокойный и расслабленный, почти звенел от напряжения, и журналистка с удивлением посмотрела на коллегу.

— Нет, — медленно повторила она. — Но скоро узнают. Я уверена, что еще до завтрашнего вечера все будет кончено.

Джон пожал плечами и повернул на запад по двадцать первой улице; Моника, до этого увлеченная своими мыслями, только сейчас заметила, что они выехали из Нижнего Манхэттена.

— В Ист-Сайде перекрыли движение? — уточнила она.

— О чем ты? — удивился Рут.

— Мы ведь едем к Клему? На Ривингтон? — недоумевая, ответила Моника.

— Да, старик живет на Ривингтон, — Джон пристально посмотрел на нее. — Откуда ты знаешь?

— В прошлом месяце он слег с гриппом и велел присылать ему черновики на дом. Разве ты не помнишь? — удивилась Моника.

Джон проигнорировал ее вопрос. Впереди показался съезд к тоннелю Линкольна, и он, против всех ожиданий журналистки, повернул туда.

Тоннель Линкольна. Место, где нашли машину шофера Кары Уилкс.

Моника внимательно посмотрела на Джона, сосредоточенного на вождении, спокойного, уверенного Джона, в чертах которых ей теперь мерещилось новое, незнакомое выражение.

— Клем что, перебрался в Нью-Джерси? — с испуганным смехом сказала она.

«Скажи что угодно, скажи, что у него там родственники, что он переехал, что он в гостях, на вечернике, ну же, ну же», — мысленно умоляла Моника коллегу.

Рут молчал, глядя на дорогу.

— Ты пугаешь меня. Если это какая-то шутка, пожалуйста, прекрати, — настойчиво попросила Моника. — Куда мы едем?

Джон все не отвечал; машина остановилась на светофоре, и Моника, быстро отстегнув ремень, толкнула дверцу, но та оказалась заблокирована.

— Эй! — крикнула она, увидев людей на перекрестке, и забарабанила по стеклу. — Эй, помогите мне!

— Это Нью-Йорк, Моника, — спокойно сказал Джон. — Они решат, что ты сумасшедшая. Пожалуйста, давай обойдемся без неприятностей.

— Нет, нет, нет, — она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Ради всего святого, скажи, что ты шутишь. Ты не можешь, просто не можешь… — Моника замолчала. Она продолжала надеяться на то, что вот-вот все обернется дурацким розыгрышем, и Джон повернет назад и извинится за то, что хотел напугать ее; но понимание, такое запоздалое и такое горькое, уже пришло к ней.

Рут холодно улыбнулся.

— Милая, ты же умная девочка. Сама все понимаешь. Кому к черту мог понадобиться этот репортаж про охотников за привидениями? Как думаешь, кто уговорил Клема дать тебе эту тему?

— Видимо, ты. Потому что я, конечно, в первую очередь побежала бы к тебе со своими черновиками. Что я и делала. Молодец, Моника.

— Не обижайся. Тебе ничего не грозило. Просто мы не хотели, чтобы профессор Спенглер сунул свой нос куда не надо, если вдруг Элрой не сможет сохранить в секрете новости об орнаменте. Если бы не эти хреновы стрелки, ты бы в жизни ничего не узнала — сделала бы отличную статью, я бы замолвил пару слов перед стариком, и тебя перевели бы в отдел криминальной хроники на зависть Стиву, — Джон тяжело вздохнул и с жалостью посмотрел на Монику. — У меня ведь были планы насчет тебя. С твоим честолюбием, хладнокровием, трудолюбием и таким ярым желанием славы ты была бы так полезна нам! Поверь, три-четыре раза в год поужинать человечьим мясом не так трудно, если взамен получаешь все, о чем можно мечтать.

— Профессор Спенглер говорит, что верить демонам нельзя. Он сказал, что это Пожирательница манипулирует вами, а не вы — ей, — тихо ответила Моника.

Джон расхохотался.

— Только послушай себя! «Профессор Спенглер говорит»! Господи, Моника, над ним смеется полгорода, у него нет за душой ничего, кроме дурацкой пожарной башни и кучки доверчивых студентов в подчинении! Что еще он может сказать? Никогда не поверю, что такой образ жизни пришелся тебе по душе! Нет, моя милая амбициозная девочка. Успех и признание — вот твой наркотик, твоя морковка, за которой ты побежишь, и я тебя не осуждаю. Наоборот, я предлагаю их тебе, и по очень разумной цене.

Они помолчали. Моника пыталась выдавить из себя хоть одно возражение, возмутиться такими словами о ней — и не могла этого сделать. Она не ожидала, что такой, казалось бы, лестный отзыв об ее деловых качествах не вызовет в ней радости, хотя еще несколько дней назад мечтала, что кто-то оценит по достоинству ее смелые устремления и работоспособность. Но сейчас единственный ответ, который шел ей на ум, звучал в словах Роланда, так сильно задевших ее: «Я думал, что в первую очередь ты — человек». Эта фраза стала ее единственным щитом перед всеми соблазнами, так любезно брошенными Джоном к ее ногам. Как ни ужасно было его предложение, Моника не врала себе: на какую-то долю секунды она всерьез подумала принять его. Она молчала, снова и снова повторяя про себя, как мантру, как молитву, как заговор: «Я — человек. В первую очередь я — человек. В первую очередь…».

— Сделаем вот как, — наконец вкрадчиво произнес Рут, по-своему истолковавший ее молчание. — Мы приедем на место через четверть часа. Если к тому моменту ты решишь принять мое предложение, я скажу, что ты по доброй воле принесла мне все бумаги, и ты вступишь в наши ряды. Если нет… Боюсь, Моника, тогда тебе очень не понравятся следующие несколько месяцев твоей жизни. Очень.

***

Кайли, после ухода журналистки все время посвятившая доскональному изучению злосчастной папки, недовольно и даже рассерженно посмотрела на стрелков.

— Вы четыре года выслеживали членов этого культа и так и не узнали, где находится их главная база?! Должно быть место, где все они бывали регулярно!

Максвелл пожал плечами.

— Это не было нашей целью. Мы выслеживали только их. Демон нас не особенно волнует.