Ночь мертвецов

— А вот это что? — бесцеремонно прервал его Билл и ткнул пальцем в небольшое, размером с доллар, светлое пятно на луже. — И вот, — он указал еще на одно, чуть в стороне, теперь уже выделявшееся темным на дощатом полу амбара.

Трейси, до того стоявшая чуть в стороне, тоже принялась осматривать пол.

— Здесь тоже, — сказала она. — И… Там. Они ведут к выходу.

Джаред хлопнул себя по лбу.

— Конечно! У преступника была трость!

— А в ней выдвижное лезвие! — вдохновенно подхватил Билл, который не так давно начал увлекаться шпионскими романами.

— И он сломал ее! — Трейси потянулась к чему-то на полу, и Джаред, куда более опытный в таких делах, бросился к ней и оттолкнул ее руку.

— Не трогай! — предупредил он. — Полиция потом будет снимать отпечатки пальцев!

Он осмотрел предмет. Им оказался обломок какой-то палки, один конец которого оказался перепачкан в засохшей крови. Слишком сухое, неаккуратное, даже неокрашенное дерево для трости… Джаред нахмурился.

Обломанная палка. Бурые пятна. Кукурузные початки. Он видел все это сегодня, но пока не хотел, отказывался понимать — хотя знал, что долго себя обманывать не сможет.

— Дождь перестал, — тихо сказала Трейси.

Джаред прислушался. Капли больше не стучали по крыше амбара, и вместо оглушающей симфонии гром выдавал тихий, еле слышный храп. Ему отчаянно захотелось выйти отсюда, сделать глоток воздуха, прохладного и ароматного после грозы.

— Идемте, — он бросил виноватый взгляд на тело старика Говарда. — Нам еще надо в полицию. Нельзя, чтобы он так и лежал.

Он первым двинулся к выходу, первым толкнул дверь, первым вышел во влажный сумрак… И первым увидел пугало, застывшее всего в пяти ярдах перед амбаром.

Позади раздался испуганный возглас Трейси и судорожный вздох Билла. Джаред и сам едва подавил крик, когда вместо одной из мягких перчаток увидел ржавые зубцы вил, торчащие из вытертого рукава. Насмешливые глаза неотрывно смотрели на Джареда, а порванный рот разошелся в кривой усмешке. Под мешковиной что-то шевелилось, и от этого лицо пугала постоянно менялось, принимая то угрожающее, то откровенно дурашливое выражение.

Джаред чуть было не отступил обратно, в амбар, но вовремя вспомнил, что старика это не спасло. Он крепко ухватил Трейси за холодное запястье, кивнул Биллу и бросился наискосок от двери в плотные, спасительные ряды кукурузы. Краем глаза заметил, как нелепая рыхлая фигура рывками движется к ним, и что есть мочи помчался вперед. Он старался бежать туда, где, по его предположению находился город, — и даже вернуться к реке было бы удачей, — но поле все больше напоминало лабиринт. Стебли сходились все плотнее, жесткие листья больно царапали колени, а рыхлая земля после дождя так и норовила вцепиться в ноги; но Джаред бежал.

Он остановился только когда воздух стал невыносимо горячим, а правый бок совсем скрутило от боли. Трейси растирала запястье, а Билл тяжело хрипел.

— Ото… рва… — попытался выговорить он, но не смог и плюхнулся прямо в грязь.

Джаред осторожно выпрямился, кое-как справившись с колотьем в боку, тут же упал на землю, заметив над верхушками стеблей движение черной федоры, и махнул руками друзьям. Они поняли его без слов; и вот все трое лежали, вжимаясь в грязь, пытались успокоить тяжелое дыхание, слишком громкое и тревожное для этой тишины. Лишь шелестела вдалеке кукуруза — то с одной, то с другой стороны. Джаред чувствовал, как его скручивает от этих шорохов — так же, когда кто-то случайно проведет ногтями по классной доске. На секунду он представил, как по доске скребут ржавые вилы, и встряхнул головой, чтобы прогнать эту фантазию.

Но скрежетание не пропало — наоборот, становилось ближе и ближе, как будто проникало сюда прямо из головы Джареда. Этот звук подбирался под прикрытием легкого шума листьев, впитывался во влажную землю, со всех сторон подкрадывался к троим перепуганным детям, и сопровождался сдавленным глухим хихиканьем. И сумерки становились все гуще, и стебли кукурузы постепенно растворялись в них, и поле становилось частью ночи, уступало пространство пустоте… и ее охраннику.

И Джаред понял — пугалу и не нужно было догонять их! Достаточно загнать поглубже в кукурузу и дождаться наступления ночи, когда они окажутся в полной его власти. Здесь его поле, его территория… Не от того ли оно так разозлилось на старика — ведь тот пускал детей по его кукурузе, да еще и позволял взять початок-другой!

Безумная мысль промелькнула у Джареда, но она же несла в себе смутную надежду… А надежда, как говорил детектив Джонс, это уже немало!

— Приготовь зажигалку и жди сигнала, — бросил он Биллу и вскочил на ноги, сорвал несколько початков, начал махать руками. — Эй, страшилище! Захотел удрать от нас?

Поле всколыхнулось, и стройные ряды кукурузы задрожали. Темная фигура скользила над ними, и Джареду на мгновение показалось, что ее глаза сверкают злыми огнями, уставившись прямо на него.

Он успел отскочить в сторону, когда пугало взмахнуло вилами, и добычей того стали только макушки стеблей. Оно принялось разворачиваться — медленно, не торопясь, упиваясь испугом загнанных детей; но Джаред на то и рассчитывал. Он приблизился к пугалу, молясь о том, чтобы не поскользнуться, размахнулся и насадил початки на ржавые длинные зубцы.

— Давай, Билл! — крикнул он. — Давай!

Крошечный огонек Зиппо осветил на мгновение пугало, и Джаред увидел, как под пальто у него что-то колышется; ткань трещала, едва сдерживала ту сущность, что билась внутри. Вторая перчатка начала опасно надуваться, и Джаред сделал шаг назад, не в силах оторвать взгляд от глаз, жутких, но тем и заманчивых… А потом огонь начал охватывать полы пальто, и палку, и мешковину.

Джаред ждал крика боли или страха, но пугало не издавало звуков; лишь треск пламени разносился над полем. Он почувствовал прикосновение холодных пальцев к своей ладони — это Трейси вцепилась ему в руку. Билл казался бледным даже в отсветах пламени, и крепко-крепко стискивал свою Зиппо. Теперь-то он не расстанется с ней ни за какие сокровища, подумал вдруг Джаред, наблюдая за тем, как оплавляется краска на мешковине, как огонь стирает жуткую улыбку пугала. Он чуть вздрогнул, когда черная федора затрещала под натиском пламени. На мгновение ему показалось, что вместе с дымом из пугала выходит и нечто другое — слишком темными казались клубы, слишком правильным было их движение. Он проследил за тем, как небольшое облачко отделяется от остального потока, медленно танцует над рядами кукурузы; но поклясться в этом он бы не решился — слишком было темно, чтобы сказать наверняка.

Конечно, истории про пугало никто не поверил. В полиции решили, что детей здорово напугал тот самый бродяга, что прикончил Говарда, и даже составили ориентировку. Джаред, впрочем, другого и не ожидал. Куда им до детектива Джонса, в самом деле… Тот не поленился бы проверить.

Ну, а мальчишкам история пришлась по душе, и к полю старика Говарда потянулись паломники — взглянуть на пепел сгоревшего страшилища. Джаред и сам ходил порой с этими экскурсиями, показывал и рассказывал снова и снова… Но что-то для него изменилось. То казалось, что вот сейчас пронесется над полем черная федора, то чудился скрежет, то мерещились вилы, тянущиеся к нему из золы.

К концу лета, впрочем, он почти успокоился, однажды на одной из вечерних — они пользовались особым спросом! — экскурсий понял, что не боится больше этого места и этого поля. Казалось, ужас ушел отсюда, растворился в наступившей осени, перестал заражать землю. В тот вечер Джаред был особенно разговорчив, и с огромным удовольствием повторял для мальчишек приевшуюся было сценку, а после отправился к Биллу в прекрасном расположении духа.

В конце концов, быть местным героем не так уж плохо, чего там. Джаред улыбнулся этой мысли и протянул было руку, чтобы постучать, но замер.

Четыре глубокие параллельные борозды украшали дверь.

Джаред смотрел на них долго-долго. Он понял. И когда на плечо ему опустилась мягкая ручка в перчатке, кричать он не стал.