Страница 20 из 25
Когда так называемая сделка Fraternity с MCA не воплотилась в жизнь, Sweet Peach, маленький независимый лейбл в Аделаиде, предложил группе то же самое. В результате музыканты приняли решение переехать, и в январе 1971 года Бон снова был рядом со своим другом Винсом в Аделаиде. «Fraternity были замечательными музыкантами», – вспоминал Лавгрув в 2008 году. Брюс Хоу, которого описывали как «настоящего догматичного надзирателя», был единственным, по словам Винса, кто «оказывал свое магическое менторское влияние на Бона» и заставлял его «выходить за рамки дозволенного в своем подходе к вокалу».
В то время им также помог местный олигарх Гамиш Генри, предложивший группе дом площадью в семь акров на ферме, расположенной в 13 милях к юго-востоку от Аделаиды, прямо за холмами маленького городка Альдгейт, которую они прозвали «Ферма Хемминга». Генри был ребенком одной богатой семьи с севера Аделаиды, миллионером и предпринимателем. Его отец продавал колеса для машин. Генри был своего рода спонсором различного искусства, в том числе музыкального бизнеса. До того времени как он взял Fraternity под свое крыло, он уже принимал участие в карьере нескольких местных музыкальных групп, включая W.G.Berg (или War Machine) и Headband, фронтменом которой был пианист и вокалист Питер Хэд, в то время также друживший с Боном.
Помимо того, что Генри организовал переезд группы, чтобы парни могли начать новую жизнь на холмах, первым серьезным поступком, который он сделал от имени музыкантов, было то, что он смог договориться об их выступлении на фестивале Myponga. Он помогал этому фестивалю через свою недавно образованную компанию Music Power. Фестиваль проходил жарким австралийским летом 1971 года в тихом фермерском городке в 35 милях к югу от Аделаиды, от которого и получил свое название. Myponga был первым крупным австралийским рок-фестивалем на открытом воздухе. Он проходил в течение длинных выходных; там выступали местные группы, включая новичков, таких как Dadd Cool и приятелей Бона Billy Thorpe & The Aztecs. Основными выступающими были Fraternity и британские артисты, например Кэт Стивенс. Black Sabbath были приглашены в качестве хедлайнеров. Кэт Стивенс отказался выступать в последний момент, но это не остановило более 15 000 людей, каждый из которых заплатил по шесть австралийских долларов за вход, и еще сотни фанатов, которые не попали внутрь, а прыгали у заборов.
Внимание медиа было сфокусировано, конечно же, на наиболее примечательных деталях фестиваля: голые молодые мужчины и женщины танцевали, пили и принимали наркотики. Типичный заголовок в прессе звучал так: «Пока-пока, бюстгальтер». В одной статье рассказывалось о том, что «Myponga превратилась в самое большое место без бюстгальтеров в Южной Австралии». Sunday Mail жаловался на огромное количество нелицензионного алкоголя, которое продается и потребляется на фестивале.
«Десять тысяч фанатов тяжелого рока на поп-фестивале Myponga сегодня проснулись среди гор мусора после ночи любви, мира, рок-музыки и алкоголя, алкоголя и еще раз алкоголя, – говорилось в статье. – На фестивале около 2500 девушек, и ни на одной из них нет бюстгальтера».
Голые девушки, бесплатная выпивка, наркотики и шанс появиться на огромном фестивале среди рок-звезд, таких как Black Sabbath, – вот что было жизнью для Бона Скотта. «Я устал от непонятных выступлений с The Valentines и хотел стать настоящим музыкантом, хотел получить признание на австралийской рок-сцене, а не быть просто каким-то ублюдком», – позже говорил Бон.
Когда Генри потом договорился о том, чтобы Fraternity выступали на разогреве у Deep Purple и Free, ему было все равно, что Хоу репетировал с группой по шесть часов в день. Генри также приходился другом и наставником выдающегося художника и фотографа Витаса Серелиса: как и ребята из Fraternity, он был молодым хиппи, страстно увлеченным искусством и фотографией, а также игрой на ситаре. Бон, Винс и его новый друг Питер Генри приходили в гости на собственный 17-акровый участок Серелиса около Carey Gully, где можно было увидеть его картины, скульптуры и другие работы, а также огромную коллекцию машин и даже автобусов. Хэд позже вспоминал, что по воскресеньям они все вместе репетировали, Витас играл на си-таре, «все были под марихуаной, магическими грибами, кислотой, а вдобавок еще и пьяные».
С появлением в группе «Дяди» Айерса (гармоника) и Сэма Си (гитара и клавишные) Fraternity сделали то, чего не удалось The Valentines, и в июле заняли первое место в «Битве Звуков Hoadley». Призом за первое место были полностью оплачиваемая поездка в Лос-Анджелес, две тысячи австралийских долларов наличными и время на звукозаписывающей студии в Мельбурне на 300 австралийских долларов. В группе решили отложить поездку в Штаты до тех пор, пока они, по крайней мере, не смогут выпустить там альбом, а вместо этого воспользовались шансом записаться на профессиональной студии в Мельбурне. Они записали 10 песен, которые затем сформировали их второй альбом под названием Flaming Galah, выпущенный в следующем году.
Все шло отлично как на сцене, так и вне ее. JB вспоминает, каким счастливым тогда был «настоящий сорванец» Бон: «В каком-то городе он развлекал местных детей тем, что спрыгивал с высоченной вышки прямо в горы тухлой рыбы. Он катался в тележке по набережной в Adelaide Hills и в итоге оказывался в озере. Он вечно врезался куда-нибудь на своем мопеде, но “никогда не падал духом”». Бон был по-настоящему привязан к Дяде – как и Дядя к нему. В группе его до сих пор воспринимали как новичка, и он, на удивление, был неравнодушен к Биссету.
У JB постоянно менялось настроение из-за воздействия наркотиков, чрезмерного количества выпитого и даже из-за дурной репутации группы. Из-за этого он мог уходить в себя на долгое время. Бон был от этого в замешательстве. Он тоже боролся со своим плохим настроением и мрачными мыслями, но был вынужден носить широченную улыбку 24 часа в сутки. Как и у всех человекоугодников, его чувство собственного достоинства было запрятано где-то далеко, даже в случае если все шло так, как он хотел. Когда он узнал, что JB снова впал в депрессию, его первой мыслью было сесть с ним и тоже начать грустить, чтобы попытаться его вытащить. И таким образом, возможно, спасти и себя самого.
На одном памятном событии, по словам Биссета, он снова нюхал кислоту, пока сидел в одиночестве на пляже, надеясь, что это поможет ему «преодолеть депрессию». Но ЛСД действовало совсем не так, и JB чувствовал себя «несчастным параноиком».
В это время вошел его новый друг-вокалист: «Бон уехал на своем новом мопеде. Когда он вернулся, то предложил мне прокатиться с ним на заднем сиденье велосипеда. Я сказал, что мы должны беречься собак. “Собаки будут в порядке”, – ответил Бон и настоял, чтобы я сел. Я согласился. Мы неслись по пустынному пляжу на огромной скорости. С восточной стороны пляжа располагались массивные песчаные холмы, и мощный поток воды тек с пляжа в воду прямо перед этими песчаными холмами. Я ждал, что Бон притормозит, но он поехал еще быстрее. Мы попали в поток воды. Мопед врезался в основание песчаных холмов на этой огромной скорости, в итоге Бон и я валялись в десяти метрах от того места, куда врезался мопед. Когда я пришел в себя, я был весь в воде и песке, но остался цел. Я посмотрел вокруг и увидел Бона, который улыбался и смеялся надо мной. Вот чего стоило “разбудить” мое здравомыслие в тот день – я тут же увидел веселую сторону всего происходящего и тоже рассмеялся. Бон сказал: “Я знал, что ты либо рассмеешься, либо побьешь меня”. Позже он добавил: “Я знал, что где-то внутри тебя живет нормальный смешной человек”».
Гордон «Колючка» Бидстрап познакомился с Боном примерно в это же время. «Я был немного моложе его, но смотрел выступление The Valentines на телешоу Uptight, – вспоминал он. – Я играл в группах в Аделаиде с четырнадцати лет, мы знали, кто такие Fraternity». С Боном Скоттом они познакомились в 1972 году: «Он был длинноволосым хиппи, играющим на волынке. Он жил на холмах, баловался волшебными грибами и курил траву. Я не помню ни единого раза, когда он вел себя по-хулигански или дрался. Все тогда были очень дружелюбными. Мне кажется, у Бона и Джона Леннона было много общего. Возможно, Бон был чуть более грубым парнем, но когда я с ним познакомился, он был настоящим хиппи, в длинных робах и во всем таком».