Страница 59 из 75
– Вы – фольксдойче? – Подхватывает распорядителя под руку Пуся, невзначай касаясь грудью его рельефного бицепса.
– Меня зовут Николас Шмидт, я – Поволжский немец…
– Я – Пуся.
– … мои предки приехали в Россию в конце восемнадцатого века… Они поднимаются по невысокой каменной лестнице и заходят в пустой, ввиду раннего времени, буфетный зал. Вдруг женщина останавливается и прячется за своим спутником: с другого конца в комнату быстро входит высокий седовласый мужчина в галифе, сапогах и короткой кожаной куртке, замечает Пусю и стремительными шагами приближается к паре, звеня шпорами на ходу.
– Доброе утро, мистер Файмонвилл, – английский Николаса не очень хорош. – не желаете кофе?
– Да, пожалуйста. – Коротко бросает тот и Пусе по немецки. – Здравствуй, дорогая.
– Вот здесь вам будет удобно… – Распорядитель подводит даму к столику у окна и пододвигает ей стул. – прошу прощения.
– Два кофе, ничего не добавляй, сама отнесёшь. – Шепчет Николас девушке-буфетчице, та начинает колдовать за стойкой, а он сам скрывается за дверью, расположенной позади.
В длинной душной полутёмной комнате у небольшого зеркального окошка, выходящего в буфетный зал, держа одной рукой наушник подключенный к ленточному магнитофону, стоит Оля. Рядом с ней стоит, обливаясь потом, пожилой полковник и нетерпеливо переминается с ноги на ногу, сзади на стареньком диване развалились два крепких лейтенанта.
– Коля, кто это? – Оля поворачивается к вошедшему распорядителю.
– Американский морской атташе подполковник Файмонвилл.
– Ты пишешь? – Сидящий у магнитофона сотрудник спецотдела кивает.
Оля отдаёт наушники Николаю и он начинает переводить.
Оля отдаёт наушники Николаю и тот начинает преводить.
Атташе: «Выйдем на воздух надо поговорить».
В окне видно как подполковник берёт девушку за руку.
Пуся: «Никуда я с вами не пойду».
Она с чувством отдёргивает руку.
А: «Успокойтесь, дорогая, и не кричите, пожалуйста. Хорошо, давайте поговорим здесь»…
К столику подходит буфетчица с подносом, приносит кофе, сливки и сахар.
А: «Ваш Курский сбежал к джапам за день до того как вы мне о нём рассказали. Согласитесь, неравноценный обмен на кольцо с бриллиантом от Тиффани. Вы знали о намерениях Курского»?
П: «Откуда мне знать что происходит на другом конце земли»?
А: «Допустим, я вам верю, но вы, дорогая, всё равно мне должны. Вы же не хотите, чтобы Вальтер узнал о наших встречах»?
П: «Что вам надо от меня»?
А: «Настоящую, ценную информацию. Поверьте, Пуся, я умею быть благодарным. У меня в кармане сейчас лежит маленькая коробочка с серьгами, которые идут в комплекте с тем кольцом: два совершенных круглых бриллианта в оправе из восемнадцати каратного золота ждут свою хозяйку. Только теперь я не буду так доверчив. Эту коробочку вы сможете получить только на следующем нашем свидании, после проверки ваших сведений».
П: «Покажите».
Файмонвилл лезет в карман куртки и что-то достаёт, прикрывая рукой. Оля вытягивает шею, но ничего разглядеть невозможно.
П: «Из Берлина приехали два агента: мужчина и женщина. Вальтер сказал, что их прислал лично Канарис. Два дня назад они они зарезали на квартире Чаганова его любовницу, но сделали это так хитро, что в убийстве обвинили самого Чаганова. Он арестован».
А: «Скажите, есть ли у вас источник в СКБ Чаганова»?
П: «Не слыхала о таком».
А: «А эти два агента из Берлина, вы видели их»?
П: «Нет не видела, но знаю, что они живут в общежитии при посольстве. Вальтер готовит операцию по их вывозу в Германию. Сначала думали отправить по железной дороге, но Вальтер решил – самолётом, а поездом отправить их двойников».
А: «Каким самолётом»?
П: «Грузовым, с Центрального аэродрома. Три раза в неделю: в понедельник из Хельсинки, во вторник – обратно. Сегодня вылет в полдень».
А: «Что вам известно о Ежове? В Москве ходят слухи, что Ежов убит, а в столицу прибывают войска».
П: «Пока подтверждено, что жена Ежова покончила собой. В её журнале „СССР на стройке“ у нас есть свой источник. Другой источник из Центрального клуба НКВД сообщил, что заказано два гроба. Похороны завтра».
А: «Хорошо, Пуся»…
Женщина с сожалением провожает глазами бархатную коробочку, скрывшуюся в кармане галифе подполковника.
А: «… То что вы рассказали это интересно, но не очень. Меня больше интересуют источники в наркомате оборонной промышленности: самолёты, корабли, танки… заводы по их изготовлению».
П: «Так что, с серьгами»?
А: «Да получите вы их, если сведения ваша подтвердятся, через неделю встречаемся на прежнем месте у пруда в десять утра, но чтобы и дальше иметь возможность зарабатывать, информация должны быть мне интересна».
Файмонвилл легко поднимается, целует ручку женщине и пружинистым шагом идёт к выходу, Пуся крутит головой.
Магнитофонная лента заканчивается и начинает быстро вращаться, шурша смятым кончиком по корпусу.
– Коля, Кузнецов, – командует Оля. – Пусю не трогаем, пусть приведут её кобылу.
– Отставить! – Рявкает, вмиг ставший пунцовым, полковник, его рука тянется к кобуре, но замирает на полпути. – Кузнецов, стоять, где стоишь. Что значит не трогаем? У меня приказ задержать дамочку и допросить.
– Что это вы, товарищ полковник, чужими людьми раскомандывались? – В голосе Оли зазвучали железные ноты. – Товарищ Кузнецов – сотрудник НКВД… (подскочившие с дивана лейтенанты многозначительно переглядываются). И это у меня приказ допросить фигуранта. Ваша задача здесь – силовая поддержка моих действий.
– Э-э-э… – Полковник с шумом хватает воздух губами.
– Слышали, что германские диверсанты готовятся к побегу? – Голос девушки помягчел. – До двенадцати ещё есть время, успеете подготовиться к захвату, доложить начальству. Это настоящее дело для таких молодцов, (лейтенанты расправляют плечи), а истеричную дамочку оставьте контразведке, дело это муторное и неблагодарное: одной только бумаги придётся исписать вагон и маленькую тележку. Что скажете?
За те несколько десятков секунд, что текла Олина речь, цвет лица полковника вернулся в первоначальное состояние.
– Эта… под вашу ответственность товарищ Мальцева. Таманцев, Мамаев – за мной! – И все трое исчезают через чёрный вход.
– Коля и мне лошадь подготовь. – Оля поворачивается к спецотделовцу, рассматривающему её фигуру в экипировке для верховой езды. – Сворачивай своё хозяйство, плёнку – Чаганову. Срочно.
Пуся, завидев Николаса, расцветает и они, о чём-то беззаботно болтая, выходят из зала. В то же мгновение в зал вбегает аккуратно постриженный молодой человек и спешит за парочкой мелко перебирая ногами.
– Кто это? – Буфетчица вздрагивает от голоса неслышно подошедшей сзади Оли.
– Ганс… фамилию забыла, – закусывает губу девушка. – из германского посольства, часто приезжает вместе с Пусей.
– На проводе Ипатьева из Ленинграда. – В трубке раздаётся прокуренный голос нового секретаря, присланного из Секретариата.
– Соединяйте. – Пожилой секретарь не дружит с техникой, поэтому некоторое время в динамике слышны шелчки и чертыхания.
«Пусть будет лучше такой, чем ещё одна молодая девушка»…
– Товарищ Чаганов, это вам звонит Екатерина Ипатьева из Ленинграда… жена Владимира Ипатьева, сына Владимира Николаевича… помните год назад… – запинается она.
– Конечно помню, Екатерина Семёновна, мы встречались с ним на радиовыставке.
– Вы знаете моё отчество… – всхлипывает она. – вы же помните, как просили Володю дать вам знать, если придёт письмо от отца?…
– Да, помню.
– Володю забрали в НКВД, – Снова всхлипывает Ипатьева. – спрашивают кто такой Трубин.
– Не плачьте, Екатерина Семёновна, – с трудом скрываю свою радость: генерал откликнулся. – я вам помогу. А когда его арестовали?
– Три дня назад. Я вам звонила, но ваш телефон не отвечал.
– Ясно. Сегодня же выезжаю в Ленинград. Не беспокойтейсь.