Страница 4 из 28
Близким Гефтеру по духу был недавно умерший историк западноевропейской культуры Леонид Михайлович Баткин. И он пытался сформулировать суть сталинизма, как феномена общечеловеческой истории. Вслед за Л.Д. Троцким (не называя его) Баткин считал, что сталинизм – это порождение определенного партийного и государственного аппаратного слоя. Оказавшись на его вершине, Сталин автоматически приобрел особую значимость, несмотря на интеллектуальную обычность. «Не будем забывать… что жесткая иерархия власти неизбежно делает непомерно значимой фигуру всякого, чья персона совпадает с вершиной пирамиды. Даже мелкие подробности (болезни, привычки и пр.) попадают в ранг исторически весомых… Это свойство «престола», а не государства»[9]. Наблюдение противоречит давней народной мудрости: «не место красит человека, а человек – место».
Не знаю, есть ли аналогии в других языках приведенной выше замечательной русской пословицы? Как концентрат вековой мудрости, она лукава, но подмечает самое существенное – базовым элементом любой иерархии, конечно, является человек, но и его местоположение. Двойственный смысл пословицы раскрывается в исторической ретроспективе. Например, Боярская дума Московского царства XV–XVII вв., особенно в период царствования Ивана Грозного, известна своим «местничеством»: местоположение великого князя постепенно становилось главенствующим, вне зависимости от того, кто персонально его занимал, а бояре, как члены ближайшей периферии царской власти, боролись за более «высокое» место, т. е. за положение, максимально приближенное «к центру» (к царю). Здесь царское место безлично, и любой, занявший его, становился главой феодальной иерархии, а наиболее знатный член Боярской думы сохранял свое качество только в зависимости от своего местоположения в думе. Борьба шла за признание иерархического качества (древности рода). В случае признания родовитости высокое местоположение занималось автоматически, и даже царь не всегда мог его оспорить. И все же во времена Ивана Грозного фактор «местничества» был использован против самого боярства.
Другой пример из сталинского политического быта. Во время празднеств на трибуне Мавзолея демонстрировался персонифицированный «центр» государства, состоявший из членов Политбюро и особо почетных гостей. На самом же деле Политбюро было виртуальным центром власти. Истинным центром был Сталин, а по правую и левую стороны от него стояли функционеры. Их близость к «центру» как будто бы определялась важностью выполняемой ими функции в партии и государстве, но фактически их порядок на трибуне устанавливал тоже Сталин, тем самым давая сигналы далеким кругам периферии (советскому народу, народам социалистического лагеря, всему остальному миру) об установленном им раскладе сил (иерархии) в своем ближайшем окружении[10].
И в Средние века, и в советское время именно место «красило» человека, включая вершину властной пирамиды. Как и Сталин, практически случайно, благодаря серии внутрикремлёвских интриг, Хрущев занял сталинское место и вполне исправно выполнял функции сменного вождя. Так же случайно после смерти Ивана Грозного трон занял малознатный боярин, потомок татарских мурз (так считал историк А.А. Зимин) Борис Годунов. У нас, как нигде в мире, «величие» человека определяется высоким местом, на которое он взгромоздился и сумел удержать за собой до смерти. Жизнь и смерть Грозного и Сталина хорошо демонстрируют этот принцип.
По поводу величия Сталина у Баткина есть еще одно нетривиальное умозаключение. Он обратил внимание на то, что люди, рассуждающие о вожде, обычно делятся на две противоположные группы: одни считают его великим человеком и государственным деятелем по типу Цезаря, Наполеона, на худой конец – кардинала Ришелье; другие тоже говорят о его гениальности, но со знаком минус, т. е. признают в нем гения злодейства. Но как здесь не вспомнить Пушкина с его бессмертной фразой, что гений и злодейство – две вещи несовместные! Это справедливо не только для художника, замечает Баткин, но и для политика, а я хочу добавить – для любого случая гениальности и злодейства. Это только в религиозной секте манихеев, на ранних этапах противостоявшей христианству, присутствовало два божества, борющихся между собой. Из них одно – божество добра, другое тоже божество, но зла. Эти два начала вечно борются в этом мире, а человек, по мысли манихеев, подобно щепке, затягивается в круговорот борьбы мировых сил. «Да может ли божество быть злым?» – вопрошает на это наш автор. Конечно же, нет, ответим мы ему в унисон. Сталин – это «интеллектуальное, духовно-психологическое убожество»[11], а никакое не божество и не гениальность, даже злая[12]. Так что же он такое, как его понять и как объяснить? Автор нашел отличную ответную метафору: «На биологической шкале самый крупный осьминог все же несравненно примитивней самой маленькой собаки или, тем более, шимпанзе. Сталин был редкостно крупным экземпляром довольно примитивного социального класса, семейства и вида»[13]. Трудно признаться себе, что «во главе террористического режима, перевернувшего мировые пласты и унесшего миллионы жизней, могла стоять посредственность»[14]. Но признать это все же придется нам, людям XXI в. В этой книге показано, как «посредственность» без большой надобности и без далеко идущей цели, скорее из прихоти и желания проявить злую силу, вторглась в сложнейшие процессы научного и художественного творчества, лишала таланта и жизненной потенции великих творцов. А все из-за того, что Сталин не хотел быть первым и единственным правителем России, залившим страну непомерной кровью якобы ради ее же блага. Это он жестом артиста Н. Черкасова в роли Ивана Грозного ткнул в лицо народу указательным пальцем после очередного убийства: «Мало!»
А как же быть с полюсами добра и зла, присутствуют ли они в человеческой реальности? Без сомнения, присутствуют. Я уже писал об этом, за что меня заочно стали обвинять в манихействе. Вынужден объясниться еще раз: мы, и не только мы, а все люди с древнейших времен и от рождения находимся в поле величайшего морального напряжения, выбирая раз за разом через поступки вектор движения к тому или иному полюсу. Но «моральное поле» не есть только внешнее по отношению к человеку. Это поле, а не терзающие бедную душу одноразовые демоны или апокалиптические ангелы света и ангелы тьмы. Каждый человек, а значит и все человечество, несет в себе на интуитивном уровне понятие о добре и зле, но каждый свободно выбирает тропинки и пути через вершины и провалы, без принуждения двигаясь к своим полюсам. Все герои моей книги, в особенности Сталин и Иван Грозный, шли своими путями по своему времени, и каждый индивидуально теперь несет ответственность за все сделанное не столько в царстве мертвых, сколько в мире живых. Моральный критерий всегда одинаков на все времена, разница в аранжировке, которая с веками действительно обогащается и усиливается[15]. Поле борьбы – это внутренний человек, его душа, даже если души не было или уже нет. Никогда, ни при одном режиме, нельзя забывать о цене, которую несут люди за свои действия. Сталинский режим и его порождения – одни из самых затратных по крови.
На заре перестройки появились первые работы, в которых делались попытки сопоставить эпоху Сталина и времена других репрессивных и тоталитарных режимов. Еще до этих событий на Западе было опубликовано некоторое количество антисталинистских сравнительных жизнеописаний, но в большинстве своем их авторы не проявляли ни глубокого знания материалов советской истории, ни ярко выраженного таланта историка. Дело было не только в том, что архивные документы по известным причинам были недоступны, но и в том, что авторы были старательными ремесленниками, которых всегда большинство. В основном в них предлагалось жизнеописание двух современников, двух диктаторов: Сталина и Гитлера[16]. Как уже говорилось, проблеме Сталин – Иван Грозный, их «перекличке» через века русской истории в зарубежной литературе особого внимания не уделялось, если не считать сюжетов, связанных с последним кинофильмом Сергея Эйзенштейна. История разработки «образа Ивана Грозного» в исторической науке и идеологии эпохи сталинизма еще не рассматривалась.
9
См.: Баткин Л. Сон разума. О социокультурных масштабах личности Сталина // Осмыслить культ Сталина. М., 1989. С. 11.
10
Подробнее см.: Илизаров Б. Преломление сталинского дискурса: «Центр – периферия» в советском имперском строительстве // Центры и периферии европейского мироустройства. М., 2014. С. 373–389.
11
Баткин Л. Указ. соч. С. 26.
12
Очень характерна в этом смысле статья известного журналиста Мэлора Стуруа. Частичка Сталина в нас // Московский комсомолец. 2017. 21 декабря. С. 6.
13
Баткин Л. Указ. соч. С. 27.
14
Указ. соч. С. 29.
15
Подробнее см.: Илизаров Б. Тайная жизнь И.В. Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма. 7-е изд. // Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого. М., 2015. С. 49–59, 356–370.
16
Наилучшая работа на эту тему написана английским исследователем Буллоком А.: Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Сравнительное жизнеописание. Т. I. Смоленск, 1998; Он же. Указ. соч. Т. II. Смоленск, 1998. Но и она к моменту выхода на русском языке безнадежно устарела.