Страница 35 из 52
В горле почему-то першило, а в глазах что-то жглось.
— Я… — Варя шмыгнула носом и потёрла по своему обыкновению щёки ладонями. — Я просто… В общем… я…
Ирина подождала ещё немного, а потом вздохнула, встала с табуретки, обняла падчерицу и погладила её по светлой макушке.
— Ладно. Не мучайся. Но если захочешь рассказать — приходи. Мне не всё равно, Варь.
Глазам и щекам было адски мокро, словно у Вари внутри была плотина, которую внезапно прорвало.
— Не такая уж я и плохая мачеха, правда? — пошутила вдруг Ирина, но за смехом отчётливо слышались слёзы.
— Правда, — ответила Варя и прижалась к ней чуть крепче.
После подобных разговоров ходить на работу совсем не хочется, но надо. И Варя пошла, правда, чуть опоздала — и придя в офис, обнаружила, что Илья уже на месте. Он стоял возле шкафов с документами и что-то сосредоточенно изучал в одной из папок. Поднял голову, увидел Варю, кивнул и улыбнулся ей.
Стало жарко. Нет, даже горячо. Она вспомнила, как он накануне говорил, что хочет её, и ужасно смутилась. Тоже кивнула, но не улыбнулась, села на своё место и…
Так Илья опять оказался сзади, и Варю накрыло. Она всегда напрягалась, когда он вставал к шкафу с документами, и Берестов старался там не задерживаться. Вот и на этот раз он пошёл к своему столу, положил на него папку и даже сел. Прошло две минуты, он отнёс папку на место и взял следующую.
Варе стало неловко.
— Слушай, — она повернулась на стуле и посмотрела прямо на Илью, который в этот момент вновь шёл к столу, — не надо маршировать. Я потерплю. Это ведь даже не паническая атака, так, лёгкий дискомфорт…
— Мне не сложно, — ответил Берестов привычное и сделал шаг вперёд. Вот упрямый!
Варя рассердилась, вскочила на ноги и перегородила ему дорогу, сама удивляясь собственной смелости.
Видимо, Илья тоже удивился, потому что вздрогнул и уронил папку, которую нёс в руках. И они оба, как это и полагается делать воспитанным людям, сели на корточки и разом за неё схватились.
Берестов фыркнул, а Варя засмеялась.
— Хорошо хоть лбами не стукнулись, — заметила она, но подниматься на ноги почему-то не спешила. — У нас со Светкой так было.
Илья смотрел на Варю, легко улыбаясь, и молчал. Будто бы любовался.
Наверное, и правда любовался — сказал вдруг:
— Ты очень красивая.
Варя чуть покраснела. И странно — вроде бы не пила, а ощущала себя так, словно залпом выпила бокал шампанского. И в груди что-то искрилось и бурлило…
— Спасибо, — ответила она тихо и решила перевести всё в шутку. — Ты тоже ничего…
Илья засмеялся, как и Варя, не торопясь вставать.
Вместо этого он вдруг протянул руку и дотронулся до её щеки. Сердце у Вари сразу же забилось, но не от страха — от волнения.
И приятно было очень…
Илья не позволил себе ничего дольше краткого прикосновения, и с одной стороны, это было досадно, а с другой — радостно, что он настолько считается с её чувствами.
И как только Берестов убрал руку, над их головами раздался голос Люды:
— Ребят… а что это вы тут делаете?
Варя вздрогнула и вскочила на ноги, пытаясь придумать оправдание собственному стоянию на коленях. Берестов поднялся более неторопливо и вместе с папкой, улыбнулся спокойно, как будто ничего особенного не случилось, и сказал:
— Цветы сажаем.
Варя кашлянула, а Люда засмеялась.
— Какие такие цветы?
— Офисные. Надеемся, что прорастут.
— Как золотое дерево в Стране дураков?
— Точно.
— А поливать его чем надо?
— Слезами рабов… тьфу, то есть сотрудников.
— А почему не кровью?
— Тогда вырастут не обычные цветы, а цветы-хищники. И слопают всех сотрудников. Юрьевский этого не переживёт.
— Так, стоп! — Варя замахала руками на ржущих Люду с Ильёй. — У меня сейчас мозг взорвётся! Люд, я просто помогала этому… шутнику поднять папку!
— Фи, как скучно, — поморщилась девушка, а потом вдруг совершенно нахально подмигнула Берестову. — Версия с деревом и слезами сотрудников мне больше понравилась!
— С какими слезами сотрудников? — из-за спины Люды вдруг вынырнул Сергей Мишин, и Варя мысленно застонала. Сейчас тут все креативщики соберутся и узнают, что они с Ильёй миловались, стоя на коленях!
— Да вот, — хихикнула Люда, — тут поступило предложение посадить офисные цветы и поливать их слезами сотрудников… наверное, чтобы быстрее росли.
Варин начальник хмыкнул.
— У дизайнеров их фикус вымахал уже будь здоров…
— Это пальма!
— Да без разницы. Вымахала их пальма будь здоров, но я не помню, чтобы они над ней рыдали. Чай выливают — это да. Но она уже, видимо, привыкла.
— Угу, — буркнула Варя, поморщившись: она не очень любила, когда издеваются над цветами. — Они её так и называют — чайное дерево… Изверги.
— Зная наших дизайнеров, им больше пригодилось бы кофейное дерево, — фыркнул Мишин. — А нам в отделе нужно ламповое.
— Почему ламповое?
— А как в зарубежных мультиках. Зажигаешь лампочку — и тебя осеняет очередной креативной идеей.
— А-а-а… — протянула Варя. — А я уж думала, ламповое — потому что все мы здесь ламповые няши, как сказал бы мой папа.
— Ну у тебя и папа, — заметил Мишин, пока Илья и Люда хихикали. — Можно подумать, что тоже креативщик.
— Не, — Варя улыбнулась. — Мой папа круче. Он лингвист! А креативнее лингвистов людей на свете не бывает!
— Тогда я буду надеяться, что моя дочь лингвистом не станет. Будет как-то обидно, если она переплюнет папу по креативности. — Сергей посмотрел на часы, висевшие на стене, и слегка присвистнул. — Шутки шутками, а через три часа жду от тебя, Варь, проект по «Дримчайлд». Собери в кулак всю свою креативность и выдай мне что-нибудь… ламповое.
— Так точно, шеф.
Настроение у Ильи сегодня было приподнятым. А всё из-за чего? Из-за того, что он смог прикоснуться к Варе, и при этом глаза у неё не были закрытыми. Она смотрела на него, и на её лице Берестов не замечал страха. Волнение — да, но не страх.
И как же это оказалось приятно. Удивительно, но он никогда не думал, что способен настолько влюбиться в женщину.
У них с Аллой всё было иначе. Да и не имелось там особой любви… С её стороны была огромная благодарность за спасение в тот вечер, а Илья…
Сложно вспоминать. Словно бы и не с ним это было, а с кем-то другим. В сущности, тогда он и был кем-то другим. Растерянным мальчишкой, который только что поступил в юридический и которому очень не хватало нормального человеческого отношения со стороны девочек. Он тогда хромал гораздо сильнее, чем сейчас.
С Аллой Илье было хорошо. Она смотрела на него без жалости, а он принимал её со всеми причудами, коих у сумасшедшей девчонки-художницы было немало.
И они просто дружили… года полтора. А потом Алла вдруг заявила, что хочет нарисовать Илью обнажённым. Он фыркал и махал на неё руками, но Алла всегда была упрямой. И поспорила с ним на сущую глупость: если она сможет съесть целый ленинградский торт, Берестов ей попозирует голым.
Она смогла. А потом Илья заботливо держал её волосы, чтобы Алла не окунала их в унитаз, и ругал ненормальную девчонку на чём свет стоит, пока она извергала из себя съеденный торт. Но делать было нечего — и на следующий день Берестову пришлось держать слово и обнажаться.
Ему до сих пор было смешно, когда он вспоминал, как покраснела Алла, едва он снял трусы. Но взгляд не отвела. И только Илья собирался сесть — не стоя же позировать два с лишним часа! — как она подошла и коснулась ладонью его члена. Он удивился, а она вдруг заявила:
— Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной. Я давно решила… но не знала, как тебе сказать.
Илья пытался возразить, но Алла всегда была решительной. И да — сумасбродной. Поэтому он стал и её первым мужчиной, а затем и первым мужем.
Они довольно быстро поняли, что не подходят друг другу, да и великой любви между ними не было. Илья с некоторых пор любил покой и стабильность, а Алла была настоящей авантюристкой и дня не могла прожить без какой-нибудь проделки, которую Берестов обязательно характеризовал как «детский сад».