Сколько ты стоишь?

— Прости.

Она едва могла говорить, почему-то страшно смутившись. И внутри всё дрожало… но это был не страх. Что-то другое.

— Ещё, — попросила Варя шёпотом, и Илья после её слов какое-то время молчал, будто бы озадаченно. Затем вновь погладил запястье… и поцеловал его. Только теперь крепче.

Поднялся выше и поцеловал ладонь. А потом — каждый палец. И снова запястье…

Губы у него были мягкие и тёплые. И совсем не страшные. И Варя почти растаяла, растеклась по сиденью машины, особенно когда Илья начал бережно осыпать поцелуями её запястье. И чуть выше… и выше…

По телу девушки прошла чувственная дрожь, и Варя, внезапно испугавшись, выдернула руку. Прижала ладонь к губам, сдерживая стон.

Что это? Как же это…

— Я напугал тебя? — в голосе Берестова она услышала сожаление. — Извини. Я просто подумал… а, неважно. Варя, честное слово, я не сделаю ничего против твоей воли. Обещаю.

Она по-прежнему не могла на него посмотреть. Но на этот раз по другой причине. Боялась, что Илья поймёт…

Но она сама ещё не поняла…

— Я верю. Хорошего тебе вечера… Я пойду.

— До завтра, Варя.

Вообще-то Илья никогда не относил себя к мазохистам. Видимо, он ошибался.

Это оказалось колоссально сложно — сидеть рядом с Варей, прикасаться к ней, зная, что она это просто… терпит.

Казалось бы, чего тут такого? Те шлюxи, которых он заказывал, тожe в общем-то терпят. Но то шлюхи, это их рaботa. И сoвсeм другое дело — Варя.

Илье очень хотелоcь бы, чтобы она посмотpела на него, а не сидела, отвернувшись и слегка дрожа, как в лихорадке. И улыбнулась, и поцеловала бы его… сама.

Мечтай, дурак, мечтай. Хорошо, если Варю удастся от страха и неприязни излечить, а ты тут про «поцеловать сама» рассуждаешь. Психолог грёбаный. Нет, даже не так. Психолох. От слова «лох».

Однако если он всё-таки сможет «вылечить» Варю… И не сорвётся, не накинется на неё с объятиями и поцелуями… Тут не то, что памятник — тут мемориал надо будет поставить.

И возможно, он даже вновь научится себя уважать…

На следующий день Варя была какой-то задумчивой. И даже Сергей Мишин, пришедший к их перегородке, чтобы посетовать на тяжёлую отцовскую судьбину, не смог её толком развеселить.

Варя просто молча сидела за баррикадой, не общаясь с Берестовым, и поэтому Илья рискнул начать говорить сам.

— У тебя сегодня опять голова болит?

Вздох.

— Нет. Просто настроение какое-то дурацкое. Ничего не хочется.

— Хочется в отпуск?

Она фыркнула.

— А как ты догадался?

— Обычное дело летом. Погода-то хорошая, а мы тут за компами чахнем. Ты сходи погуляй, Варь. Там в торговом центре кафешку открыли новую, я слышал, что мороженое у них вкусное. Зайди туда, поешь мороженого, легче станет.

Она задумчиво молчала, и Илья решил предложить другой вариант.

— Или, если хочешь, я схожу вниз, куплю рожок или эскимо. Что ты больше любишь?

Опять вздох.

— Рожок. И шоколадное мороженое.

— Ну, сходить?

Варя молчала, и Берестов начал подниматься с места.

— Стой! — она резко вскочила, чуть не повалив свою баррикаду. — Не надо. Ещё не хватало, чтобы ты мне за мороженым ходил с этой своей больной ногой. Я сама могу!

Илью словно ледяным душем окатило.

«Со своей больной ногой». Ну да, конечно. Он ведь ни на что не годный инвалид.

— Как скажешь.

Берестов сел обратно. Перед глазами от обиды и ярости аж потемнело.

Он давно научился не обращать внимания на подобные высказывания, понимая, что делаются они не со зла. Но от Вари услышать такое оказалось почему-то вдвойне обидно.

Она тоже села и какое-то время просто пыхтела за баррикадой. Потом сказала:

— Извини, я… это было грубо.

Разговаривать Илье уже совсем не хотелось, поэтому он просто буркнул:

— Ничего, — и зло щёлкнул мышкой по экрану. Куда-то попал. Кажется, что-то случайно удалилось…

— Хочешь… сходим в кафе? Вместе.

Варя выдавила это из себя явно с очень большим трудом, и Берестов разозлился ещё сильнее.

— Нет. Спасибо. Много работы.

Она озадаченно замолчала, затем зашуршала бумажками. Но слава богу, больше с ним не заговаривала. Илья не чувствовал в себе сил отвечать вежливо, но хамить тоже не хотелось. Лучше просто молчать, пока не схлынет…

Вот только не схлынуло даже до конца дня.

Варю вновь разрывало от совершенно противоречивых ощущений.

С одной стороны, ей было досадно за свою несдержанность — она ведь ясно видела, что Илья обиделся.

С другой — она не имела в виду ничего плохого, так почему ей должно быть досадно?

С третьей — с чего это она вдруг беспокоится о переживаниях Берестова? Он её вообще изнасиловал!

С четвёртой… а, так можно до бесконечности перечислять, столько всего смешалось в голове у Вари. Ей хотелось одновременно и извиниться, и запульнуть чем-нибудь в Илью. А потом расплакаться.

Варе вообще с самого утра в этот день хотелось плакать. Реветь во весь голос и швыряться предметами… Лучше колюще-режущими.

Но на работе нельзя ни плакать, ни швыряться. Поэтому Варя просто весь день молчала и дулась. Корпела над проектами, но при этом постоянно слышала, как Илья копошится за баррикадой. И слушала, как он разговаривает с клиентами. Берестов вообще всегда был жёстким в подобных разговорах, хоть и вежливым, но в этот день по уровню жёсткости превзошёл сам себя. По краю ходил, ещё бы чуть-чуть — и уехал в откровенные угрозы.

Разозлила она его, да.

Вот же блин… неженка какая. Прям слова ему ни скажи. Что она такого сказала-то? Да ничего особенного!

Но сама тоже дура. Не надо вообще Берестову напоминать про его ногу. У него, кажется, с ней большие комплексы связаны.

Хотя с чего Варя вдруг должна щадить его чувства?

Нет, ну нельзя же так…

Да почему нельзя-то?! Что она его, била? Насиловала? Не захотела просто, чтобы за мороженым шёл! Тоже мне, преступление! А он вообще насильник!

Но он же не специально…

Ага. Шикарное оправдание. Так любой косяк можно оправдать. А уж для йггдгз изнасилования подобное оправдание — просто великолепно!

Вот именно! Да! Илья её за шлюху принял, а она ещё должна тут плясать перед ним, что ли?! Нет уж, дудки!

… Так весь день и продолжалось. Варя мысленно ругалась сама с собой, то злясь, то расстраиваясь. И не представляла, как поедет с Берестовым в одной машине.

Но когда в конце рабочего дня он спросил, вставая с места: «Поедешь на метро?» — Варя закусила губу и замотала головой. Илья посмотрел на неё недовольно, вздохнул, но ничего больше не сказал — молча направился к выходу. А она, как обычно, посеменила за ним.

Они всегда так ходили — Илья спереди, Варя сзади. Система в обратном порядке работала со сбоями.

В машине она впервые пристегнулась без напоминания, не иначе, со злости. Хотя обычно ремни и Берестов в её сознании сочетались очень плохо.

Илья завёл автомобиль, начал выруливать со стоянки. Врубил аудиосистему, и на Варю опять загрохотало и забумкало нечто, совсем с её точки зрения не похожее на музыку. Она поморщилась, и Берестов вновь включил обычный инструментал.

— Кошмар, — буркнула Варя. — Как ты вообще это слушаешь.

— Обыкновенно, — процедил Илья, набирая скорость. — Как все люди. Ушами.

Варя надулась.

— А я в тебе в принципе многого не понимаю. Шлюхи тебе зачем? Ты красивый, бери любую, и так все стелятся. Зачем шлюх заказывать?

Она не смотрела в этот момент на Берестова, но чувствовала, как он напрягся.

— Тебе реально хочется это знать?

— Да, хочется. Мне хочется знать, что во мне похоже на б***. Где ты разглядел во мне шлюху?! А то, может, мне отрезать чего-нибудь нужно? Лишнее у меня что-то? Так ты скажи, я пойду, пластическую операцию себе сделаю! Или…

Варя не договорила — Илья вдруг резко затормозил, остановившись совершенно на неположенном месте. Выдохнула только возмущённо и почти сразу испуганно задрыгалась, когда Берестов навис над ней злой и очень грозный — но только навис, руками не трогал.