Страница 17 из 20
Я знаю, что он старается вести себя так, будто ему всё равно, будто он не хочет знать, почему его мать хочет увидеться со мной наедине, но я-то знаю, что это не так.
Я с минуту смотрю на него, чувствуя настолько сильную боль в груди, что потребуется чудо, чтобы избавится от неё.
Оставляя Шторма, я иду к палате Тиффани и открываю дверь, заходя внутрь.
Её голова повёрнута к окну.
Тиффани кажется такой маленькой на этой большой кровати.
Услышав, что я вошёл, она переводит взгляд на меня.
— Привет, — улыбается она. — Доктор Мансон поговорил с тобой?
— Да, — мягко говорю я, садясь на стул рядом с её кроватью.
— Ты ведь не рассказал Шторму?
— Нет, — я качаю головой.
— Спасибо. Я хочу сама рассказать ему... понимаешь? — выдыхает она. — Но сначала я хотела поговорить с тобой, потому что... ну, я хочу поблагодарить тебя за всё, что ты для нас сделал: пригласил нас сюда, принял Шторма в свою семью.
— Тебе не нужно меня благодарить.
— Нужно. Ты хороший человек, Джейк Уэзерс, и не позволяй никому убеждать себя в обратном. Господи, ещё в молодости ты всегда пугал меня, — она тихо смеётся. — Вся эта естественная уверенность и высокомерие устрашают. Тем не менее, я всё равно хотела быть с тобой. То же самое и с Джонни. Синдром «мотылька, летящего на пламя» по отношению к вам двоим. У большинства девушек он был рядом с вами обоими.
Я испускаю смешок.
— Не у большинства. У всех.
— И это так, — она снова смеётся. — Я рада, что ты счастлив. Очень хорошо, что ты выбрал Tру. Она потрясающая.
— Это она выбрала меня, а не наоборот. И, поверь, мне повезло.
— Вам обоим повезло, — она снова улыбается, но затем начинает кашлять.
Поднеся салфетку ко рту, она кашляет в неё. Я замечаю на ней маленькие пятна крови.
— Хочешь, я позову доктора?
— Нет. Просто немного воды.
Я передаю ей чашку, и когда она заканчивает, я забираю её у неё.
— Можешь подать мне тот конверт со стола? — она указывает на коричневый конверт рядом с цветами на столе в углу палаты.
Встав, я подхожу и беру его. Садясь, я протягиваю его ей, но она подталкивает его обратно мне в руку.
— Это для тебя, если ты захочешь. Я поговорила с Бобом, и он согласен со мной. У вас с Тру есть всё, что только можно предложить Шторму. Боб стар, и, конечно же, он будет присутствовать в жизни Шторма, но я хочу, чтобы у него была семья, настоящая семья — единственное, чего я так и не дала ему.
— Ты дала ему семью, — возражаю я.
Она слегка качает головой.
— Я давала ему лучшее, что могла, но никогда не могла дать ему отца. Это была самая большая ошибка в моей жизни. Если бы я могла это изменить, то бы так и сделала. Но если ты хочешь... Я хочу, чтобы ты и Тру усыновили его.
Я достаю бумаги из конверта, видя подпись сверху.
— Боб уладил это со своим адвокатом вместо меня. Мы предприняли все необходимые меры, и я подписала все документы. Сейчас требуются лишь ваши с Тру подписи, после чего всё вступит обязательную юридическую силу.
— Шторм знает об этом?
— Узнает, когда я поговорю с ним. Сначала я хотела поговорить с тобой и убедиться, что ты хочешь его...
— Хочу, — без колебаний говорю я.
— А что насчёт Тру? — спрашивает она. — Она согласится?
— Тру любит Шторма. Тебе не стоит беспокоиться. Мы уже обсуждали с ней усыновление Шторма.
Я вижу, как в глазах Тиффани мелькает облегчение.
— Значит, мы пришли к соглашению.
Положив бумаги обратно в конверт, я прижимаю их к груди.
— Да, мы пришли к соглашению.
Она выдыхает.
— Хорошо. Не мог бы ты позвать Шторма, чтобы я поговорила с ним?
— Конечно, — встав, я пересекаю комнату.
Достигнув двери и положив руку на дверную ручку, я поворачиваюсь к ней.
— Спасибо, — искренне говорю я, — за то, что вернула мне... — слова застревают в моём горле, и я смаргиваю слёзы.
— Знаю, — говорит она, заставляя меня взглянуть на неё. — Я просто... Сожалею, что столько лет назад была таким напуганным ребёнком. Я хотела бы, чтобы... Джонни знал его.
Да, я тоже.
Но желания сейчас бесполезны.
Теперь мы получили лучшее из того, что имеем. И у меня сын Джонни, о котором нужно заботиться.
Слегка кивнув Тиффани, я поворачиваю ручку и выхожу из комнаты, держа в руке конверт.
Глава 19
Неделю спустя
Через два дня после того, как Тиффани отдала мне документы об усыновлении, она скончалась. Шторм, Мэри и Боб были с ней, когда она умирала.
Эта неделя была тяжёлой для Шторма. Но мы с Тру делали так, чтобы он знал, что у него есть мы и что мы никуда не денемся.
Процесс усыновления на данный момент ещё не закончен. Мой адвокат упорно работает над тем, чтобы довести дело до конца как можно скорее.
Шторм остался с нами в ту ночь, когда умерла Тиффани, а затем спросил, можно ли ему остаться и на следующую ночь.
С тех пор он здесь. Думаю, ему было бы слишком тяжело вернуться в то место, где они жили вместе последние пару месяцев. И думаю, что мои дети помогают отвлечься от мыслей об этом, занимая его. Вдвоем с Билли они проводят время в моей домашней студии. Шторм помогает Билли в обучении играть на гитаре.
Мэри всё ещё живет в доме, который я арендовал для них. Она ещё не рассказывала мне о своих планах, но я знаю, что рано или поздно женщина вернётся в Квинс, обратно в свою пекарню. В настоящий момент её присутствие напоминает Шторму о прошлом, это необходимая связь с его старой жизнью, поэтому, я надеюсь, что она останется здесь чуть дольше.
Этим утром были похороны. Только для самых близких людей.
Поскольку Тиффани не поддерживала контакт с родителями после рождения Шторма, мы спросили у него, хочет ли он сообщить им о её смерти и пригласить их на похороны, но он сказал «нет».
Поэтому на похоронах были только я, Тру, Шторм и Мэри. Том, Лила, Денни, Симона, Стюарт и Джош тоже пришли.
Мы не взяли детей на похороны Тиффани. Они остались дома с родителями Тру.
Именно здесь мы сейчас и находимся. Все вернулись в наш дом, чтобы перекусить, но большинство из нас не хочет есть.
Я на кухне, наливаю себе немного виски, когда слышу движение за спиной.
Оглядываясь через плечо, я вижу Мэри. У неё измученное выражение лица. Я бы не назвал нас с Мэри друзьями. Я испытываю неприязнь к ней со дня нашей встречи, но она важна для Шторма, поэтому я вежлив с ней.
— Шторм в порядке? — спрашиваю я у неё, убирая бутылку вниз.
— Он в порядке — ну, насколько это вообще возможно. Он с другими детьми в игровой комнате.
Взяв стакан, я поворачиваюсь к ней лицом.
— Будешь? — я указываю рукой на своё виски.
— Нет, — она качает головой. — Я хотела... Послушай, мы можем поговорить?
— Конечно. Давай, — я делаю глоток своего напитка.
Она обводит взглядом кухню, как будто ожидая, что в любой момент кто-нибудь войдёт.
— То, о чём я хочу поговорить... тема... деликатная. Мы можем поговорить в каком-нибудь уединённом месте?
— Снаружи? — я киваю в сторону сада.
— Конечно.
Я направляюсь во двор, ведя Мэри за собой.
Сажусь за стол на открытой площадке, где мы много раз обедали, и ставлю свой стакан на стол.
Мэри садится напротив. Она бросает на меня беглый взгляд, а затем отводит глаза, выдыхая.
Тишина раздражает меня.
— Итак, о чём же ты хотела поговорить со мной?
— Я даже не знаю, с чего начать, — говорит она.
Нервозность и неуверенность в её голосе вызывают покалывание у основания моей шеи. Она выглядит так, будто ведёт внутреннюю борьбу с собой.
Я сажусь немного прямее, поднимая стакан с виски.
Это движение привлекает её внимание.
— Мне нужно рассказать тебе кое-что, что я должна была рассказать Тиффани, но боялась. Я сделала одну вещь и в течении всех этих лет скрывала это. А потом она заболела.