Страница 18 из 20
Её глаза встречаются с моими, и я вижу сверкание слёз и сожаление в них.
— Я не хотела, чтобы она умерла, ненавидя меня.
— За что бы она возненавидела тебя? — у меня пересыхает во рту, поэтому я делаю ещё глоток жидкости, сжимая в руке стакан.
— Я просто... Я больше не могу скрывать это. Это съедает меня изнутри. Если кто и заслуживает правды, помимо Тиффани и Шторма, то это ты.
Я сглатываю.
— Что это за правда?
— Той ночью... когда погиб Джонни, — она выдыхает сквозь зубы. — Это была моя вина... что он погиб.
Я со стуком ставлю стакан на стол, отчего она подпрыгивает.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что это была твоя ошибка? — мой голос резкий, потому что я с трудом сохраняю самообладание.
— В ту ночь, когда он умер, я разговаривала с ним по телефону.
— Почему? Как? Ты его знала?
Она качает головой.
— Я не знала его. У меня есть друг, и он достал номер телефона Джонни. Тиффани... она никогда не говорила мне, кем был отец Шторма. Однажды ночью, когда Шторму было пять, она пошла на свидание с одним парнем, с которым встречалась. Я присматривала за Штормом вместо неё. Он спал, а я читала в своей спальне, когда она пришла домой. Я удивилась, что она вернулась домой раньше. Я слышала, что подруга в гостиной, так как там играла музыка, поэтому я пошла к ней, чтобы узнать, как прошло свидание. Она была расстроена и плакала. Они расстались. Она выпила. Слушала ваши песни. И после этого начала говорить. Рассказала мне всё о своей прежней жизни до приезда в Квинс: как она была фанаткой, проводящей много времени с «Ужасным Штормом», как все вы, ребята, проживали свою жизнь, злоупотребляя наркотиками, бесконечными вечеринками и сумасшедшим сексом. Тиффани сказала, что, когда она забеременела Штормом, семья выгнала её... и рассказала, кто был отцом Шторма.
Она встречается со мной взглядом.
— Тиффани рассказала мне, что спала с тобой и с Джонни, когда забеременела. Поначалу она не была уверена, кто был его отцом, но чем старше становился Шторм, тем меньше сомнений у неё оставалось, что отцом являлся Джонни. Шторм слишком походил на него, чтобы не быть его сыном. Я пыталась убедить её связаться с Джонни и рассказать ему. Я выросла, не зная отца, Джейк. Моя мать не говорила мне, кто он. И я знаю, как тяжело не знать своих корней, всегда чувствуя, словно тебе не хватает части самого себя. Я не хотела этого для Шторма. Но Тиффани воспротивилась. Она не хотела, чтобы Шторм стал частью того образа жизни, который все вы вели. Из-за этого мы поругались. И она сказала, что это не моё дело. После чего ушла, отправляясь в постель. Я была не согласна с ней и знала, что она была не права. Поэтому... позвонила своему другу, который — ладно, не важно, кем он был или как он узнал номер Джонни. Но он это сделал. Час спустя я позвонила Джонни. В Квинсе было уже очень поздно, около часа ночи, но я знала, что Джонни живёт в Лос-Анджелесе, и предполагала, что он не из тех, кто рано ложится спать. Я рассказала ему о Шторме. Сначала он мне не поверил. А затем вспомнил Тиффани. Он захотел увидеть фотографию Шторма, поэтому я отправила ему одну сообщением. И после этого он... полагаю, понял, что Шторм был его ребёнком. Он потребовал, чтобы я дала ему адрес Тиффани, сказал, что прилетит в Квинс, и попросил, чтобы я не рассказывала ей, поэтому так я и сделала. Сбросила вызов и легла спать. На следующее утро, когда я проснулась, Шторм завтракал на кухне, а Тиффани, сидя в гостиной, смотрела телевизор и плакала. По нему показывали фотографии аварии Джонни.
Она утирает слезу в уголке глаза.
— Я знаю, что это моя вина. В тот вечер он покинул свой дом и сел в машину из-за моего телефонного звонка.
Я не могу дышать. Поднимаюсь со стула и ухожу, направляясь к внешнему бару. Я полностью наполняю стакан и выпиваю половину. У меня дрожит рука.
Когда я оборачиваюсь, Мэри стоит возле стола.
— Он погиб из-за меня. Но он погиб, зная, что у него есть сын.
Мои глаза начинают покалывать.
Он знал.
Он знал, что у него есть сын, и он собирался поехать к Шторму, чтобы заявить на него свои права.
Слеза сбегает из уголка моего глаза. Я грубо вытираю её.
Задняя дверь открывается, и выходит Тру.
Я не могу двигаться, только смотрю на неё.
— У вас всё в порядке? — спрашивает Тру, переводя взгляд с меня на Мэри.
— Сегодня я возвращаюсь в Квинс, — говорит мне Мэри. — Я понимаю, что ты скажешь Шторму. Просто... передай ему, что мне жаль.
Затем она поворачивается и проходит мимо Тру, возвращаясь в мой дом.
Я стою как вкопанный.
— Милый? — Тру подходит ко мне. — Что случилось?
Неуклюже поставив стакан на стойку, я прислоняюсь к ней, когда Тру встаёт передо мной и тянется к моей руке.
— Он знал. Джонни знал о Шторме, — ещё одна вырвавшаяся слеза. — Прямо перед своей смертью... вот почему... вот почему он был в машине. Он ехал в аэропорт, чтобы успеть на рейс. Он собирался увидеться с сыном, — я прижимаю ладонь к груди в том месте, где она невыносимо болит. — Как, чёрт возьми, я скажу об этом Шторму? Я не... — я резко качаю головой.
— Поговори со мной об этом, Джейк. Объясни мне всё, — она ведёт меня к сиденьям. — Мы разберёмся во всём этом вместе. Всё будет в порядке.
— Разберётесь в чём? — говорит Том, выходя через открытую заднюю дверь, заставляя меня посмотреть на него.
Денни стоит рядом с ним.
— Вы одни? — спрашиваю я их.
— Да, — Денни озадаченно смотрит на меня.
— Хорошо. Вам лучше присесть. Мне нужно кое-что вам всем рассказать.
Бонусная глава
Восемь лет назад
Джонни
Я перебираю пальцами струны гитары, лежащей у меня на коленях, глядя на сверкающий город из своего воздушного замка.
На этот раз я один.
Я никогда не бываю один. Если не с парнями, то всегда есть какая-то цыпочка, готовая согреть мою постель.
Но сегодня я хотел побыть один.
В последнее время у меня такое чувство, будто чего-то не хватает. Внутри меня эта пустота, и она растёт, как бы я ни старался заполнить её наркотиками, алкоголем и легкомысленными связями на одну ночь.
Взяв бутылку виски со стола рядом со мной, я подношу её к губам и делаю большой глоток.
Мой телефон на столе начинает звонить, привлекая мой взгляд.
Неизвестный номер.
Я уже почти решаю проигнорировать его, когда понимаю, что это телефонный код Нью-Йорка.
У меня возникает мысль, что это, должно быть, мои родители.
Я поднимаю трубку, отвечая:
— Да?
На линии ненадолго воцаряется тишина.
Я уже решаю повесить трубку, когда мягкий женский голос говорит:
— Это Джонни Крид?
— Кто это?
— Меня зовут Мэри. Я подруга...
— Слушай, я уверен, что ты горячая и любишь мою музыку, но не сейчас, дорогая, ладно?
— Нет, подожди. Я звоню вовсе не потому. Слушай, это нелегко говорить, но... у тебя есть сын.
Из меня вырывается неожиданный смех.
А затем до меня доходит. Грёбаный Том.
— Конечно, дорогая. А теперь можешь передать телефон Тому. Том, я знаю, что это твоих рук дело, ублюдок.
Этот придурок постоянно прикалывается надо мной. Но я не знал, что он в Нью-Йорке.
— Рядом со мной нет никого по имени Том. И никто не просил меня делать это, Джонни. Это не шутка. У тебя есть сын. Ему пять лет. Его мать зовут Тиффани Слейтер. Раньше она была фанаткой, проводившей время с тобой и твоей группой около шести лет назад. Вы с ней раньше... ну, понимаешь... были вместе.
Тиффани Слейтер...
Я знаю это имя.
Шесть лет назад…
Я мысленно копаюсь в списке женщин. Со мной спало большое количество женщин, но шесть лет назад у нашей группы был ранний этап создания. Хотя даже тогда у нас было множество женщин, но мы зависали с одной группой девчонок…