Страница 95 из 223
Надзиратель - лет пятидесяти, плотный и полный мужчина высокого роста, с густыми черными бровями и сивыми волосами, которые у него были острижены под гребенку, с осанкой выпускного сокола, - восседал в большом кресле за своим письменным столом. На нем были надеты персидский халат и бухарские сапоги. Пар от пуншевого стакана и дым Жукова, испускаемый из длинного черешневого чубука, наполняли комнату особенным благоуханием. Надзиратель имел очень умный, пристальный и проницательный взгляд, носил бакенбарды по моде двадцатых годов, т.е. колбасиками, кончавшими протяжение свое неподалеку от носа, говорил густым басом, по утрам очень много, очень долго и хрипло откашливался и поминутно отплевывался.
С известной уже и столь идущей к нему осанкой встретил он робко вошедшего в кабинет Зеленькова.
- Ты зачем? - бархатно прозвучал его густейший бас.
- По самоэкстренному делу, ваше скородие... секрет-с... Прикажите припереть дверцы-с...
- А ты не пьян?
- Помилуйте-с... могу ли предстать не соответственно...
- То-то, брат! Пьянство есть мать всех пороков!.. Притвори двери да сказывай скорей, какое там у тебя дело.
- Большое-с дело, ваше скородие... С одного слова и не скажешь: очинно уж оно экстренное.
- Да ты не чертомель, а говори толком, не то в кутузку велю упрятать!
- Вся ваша воля есть надо мной... Злоумышление открыть вашей милости явился...
- А... стало быть, опять в сыщики по-старому хочешь? в фигарисы каплюжные?
- Что ж, это самое разлюбезное для меня дело! - ободрился Зеленьков. Однажды уж мы своей персоной послужили вашему скородию в розыскной части, и преотменно-с, так что и по сей момент никто из воров не догадался - право.
- А ведь ты, брат, сам тоже мошенник?
- Мошенники-с, - ухмыльнулся, заигрывая, Зеленьков.
- И большой руки мошенник?
- Никак нет-с, ваше скородие, шутить изволите: мы в крупную не ходим, а больше все по мелочи размениваемся; с мошенниками - точно что мошенник, а с благородными - благородный человек... Я - хороший человек, ваше скородие: за меня вельможи подписку дадут, - прибавил Зеленьков, окончательно уже ободрившись и вступив в свою всегдашнюю колею.
- Да ты кто такой сам по себе-то? - шутил надзиратель, смерть любивший, как выражался он, "балагурить с подлым народом".
- Я-то-с?.. Я - природный лакей: я тычками взращен! - с гордостью и сознанием собственного достоинства ответил Иван Иванович.
- Дело!.. Ну, так сказывай, какое злоумышление у тебя?
Иван Иванович многозначительно ухмыльнулся, крякнул, провел рукой по волосам и начал вполне таинственным тоном:
- Бымши приглашен я известными мне людьми к убийству человека-с, и мне блеснула эта мысль, чтобы разведать и донести вашему скородию...
- И ты не брешешь, песий сын?
- Зачем брехать-с?.. Я - человек махонький: мне только руки назад - вот я и готов. А убивство, изволите ли видеть, сочиняется над Морденкой, - еще таинственнее прибавил Зеленьков, - изволите знать-с?..
- Знаю... Губа-то у вас не дура - разумеете тоже, где раки зимуют...
- Это точно-с, потому - какой же уж это и мошенник, у которого губа-дура, так что и рака от таракана не отличить!
- А уж будто бы, в душе, так и отказался? Кушик-то ведь, брат, недурен? Поди, чай, просто-напросто струсил? а?
Зеленьков вздрогнул и на минуту смешался. Сокол смотрел на него в упор и затрогивал самые сокровенные, действительные мотивы его души.
- Ну вот, так и есть! По глазам уж вижу, что из трусости фигой* стал! и надзиратель, в свою очередь заигрывая с Зеленьковым, с усмешкой погрозил пальцем.
______________
* Шпионом, сыщиком (жарг.).
Иван Иванович опять ободрился.
- Помилосердствуйте-с, ваше скородие, - отбояривался он, - кабы это еще обворовать - ну, совсем другое дело, оно куда бы ни шло... а то - убивство как можно!.. деликатность не позволяет... Ни разу со мной этакого конфузу не случалось, и при всем-с том за такой проступок Страшному ведь суду подвергаешься.
- Так, господин философ, так!.. Ну, так сказывай, фига, как и чем его приткнуть намереваетесь - верно, насчет убоины да свежанины? а?
- Так точно-с, ваше скородие, проницательно угадать изволили! Так точно-с, потому, значит, голову на рукомойник, - ухмылялся господин Зеленьков, гнусненько подлещаясь к выпускному соколу. - Да позвольте, уж я лучше расскажу вам все, как есть, по порядку, - предложил он, - только вы, ваше скородие, одолжите мне на полштоф, и как я, значит, надрызгаюсь дотоле, что в градус войду, так вы явите уж такую божескую милость, прикажите сержантам немедленно подобрать меня на пришпехте и сволочить в часть, в сибирку, за буйство, примерно, и безобразие, потому, значит, чтобы пригласители мои на меня никакого подозрения не держали, а то - в супротивном случае - живота решат; как пить дадут - решат, ваше скородие!.. Одолжите стремчаговый*.
______________
* Трехрублевый (жарг.).
И ощутив в руке своей просимую сумму, Иван Иванович, совершенно уже успокоенный, приступил к своему обстоятельному рассказу.
XII
ОБЛАВА
На следующий день, еще до рассвету, когда Иван Иванович покоился уже безмятежным сном в арестантской сибирке, к желто-грязному дому в Средней Мещанской торопливо подходили четыре человека. Это были сокол и его приспешники - три геркулеса в бронях сермяжных.
Один из хожалых был оставлен в дворницкой для наблюдения за воротами и охранения этого пункта; остальные, вместе с соколом и дворником, поднялись на лестницу Морденки. Надзиратель чиркнул восковую спичку и внимательно оглядел местность; один из хожалых постучался в дверь.
- Кто там? - раздался заспанный голос кухарки.
- Дворник... воду принес, отворяй-ка.
Послышался стук отпираемых замков, крючков и засовов. Городовые отстранились на темный, задний план. Чухонка, приотворив немного дверь и увидя незнакомого человека в форме рядом с домовым дворником, боязливо и подозрительно спросила:
- Чего нужно?
- Нужно самого господина Морденку.
- Да вы с чем? с закладом, что ли?
- С закладом, тетушка.
- А с каким закладом? Красные вещи али мягкий товар?
- И то и другое.
- Что-то уж больно рано приходите... Ну, да ладно! мне все равно... Сказать пойти, что ли...