Страница 57 из 223
- Кто же она? Скажите мне, бога ради!
- Никто! - с глупым нахальством прохохотал Петька.
Рапетов серьезно покосился на него.
- Ее зовут: Юлия Николаевна Бероева, - сказал он.
- В первый раз слышу, - заметил Шадурский.
- Не мудрено: elle nest pas des notres*, - объяснил Петька. - Муж служит чем-то у Шиншеева, а Шиншеев, говорят, ухаживает за женою и на вечера свои приглашает, как декорацию, ради красоты ее.
______________
* Она не из наших (фр.).
- Donc e'est une conquete facile!* Примем к сведению, - фатовато заметил Шадурский.
______________
* Итак, это легкая победа! (фр.)
- Ну, не совсем-то "facile"!* - возразил Рапетов. - Вы слишком скоры на заключения, любезный князь, позвольте вам заметить.
______________
* Легкая (фр.).
- Это почему же? - с усмешкой обернулся Шадурский. - В вашем тоне как будто маленькая ревность есть! - шутливо прищурился он на Рапетова.
- Ревности нет никакой, а если хотите знать, почему вы тут ничего не добьетесь, мой милый ловелас, так я вам объясню, пожалуй.
- Очень интересно послушать.
- Госпожа Бероева - честная женщина; любит немножко свой очаг, много своего мужа и бесконечно своих детей, - отчетливо-докторальным тоном проговорил Рапетов.
- И потому? - снова усмехнулся Шадурский с самоуверенным задором.
- И потому - ухаживайте-ка вы лучше за баронессой фон Деринг! Это, кажись, благонадежнее будет.
- Благодарю за совет! - с колкою сухостью пробормотал князь Владимир. Только мне сдается, что через несколько времени и я, в свой черед, посоветую вам - не давать опрометчивых советов.
- Это, кажется, вызов? - спокойно спросил защитник Бероевой.
Князек немного осекся; он совсем не ожидал подобного оборота, ибо вызова и в помышлении своем, опричь романов, никогда не имел.
- Какой там вызов! Есть из-за чего! - постарался улыбнуться он с натянутой небрежностью. - Я только говорю про то, что не прочь на деле доказать вам... ну хоть la possibilite d'une conquete*.
______________
* Возможность победы (фр.).
- Коли есть охота - не препятствую, - коротко поклонился ему Рапетов.
- А я пари держу, что ничего из этого не выйдет, - вмешался Петька. - В наш положительный век женщины, брат, только на карман полагаются, - пошло сострил он и сам расхохотался.
Самолюбие князя было сильно задето, в особенности же подстреканиями Петьки.
- Пари? Идет! на сколько? - предложил он, протягивая ему руку.
- Ужин с квасом у "Дюсы", - сторговался тот.
- Ладно! Князь Рапетов, разнимите руки.
- Можете разнять сами, господа, - ответил Рапетов с заметною сухостью. Между такими порядочными и честными людьми свидетелей не надо, - добавил он, отходя от приятелей.
Пари состоялось без его посредничества.
* * *
- Граф Каллаш! - возгласил человек, стоявший у главного входа в большую залу.
При новом и почти неизвестном, но громком имени многие взоры обратились к дверям, в которые должен был войти новоприбывший. Легкий говорок пробежал между присутствующими:
- Граф Каллаш...
- Кто такой?..
- Венгерское имя... Как будто что-то слышал.
- В первый раз появляется?
- Что это за Каллаш? Ах, да, это одна из старых венгерских фамилий!..
- Интересно!..
Подобные вопросы и замечания беглым огнем перекрещивались между собою в многочисленных группах гостей, наполнявших залу, когда в дверях ее появился молодой человек...
Он замедлился на минуту, чтобы окинуть взором окружающую обстановку и присутствующих; затем, как бы чувствуя замечания и взоры, устремленные на его личность, но совершенно "игнорируя" их, без застенчивости, ровной и самоуверенно-скромной походкой прошел через зал; Давыд Георгиевич с приятной улыбкой поспешал ему навстречу.
Люди опытные, привыкшие к обществу и приглядевшиеся к жизни и нравам большого света, часто по первому шагу очень верно судят о той роли, которую будет играть человек в среде их. Люди опытные по первому взгляду молодого человека, по первой походке его, по тому, как он только вошел в залу, решили уже, что роль его в свете будет блистательна, что не одно женское сердце затрепещет впоследствии при его появлении и не одна-то дендическая желчь взбудоражится от его успехов.
- Как хорош! - смутным шепотом проносилось между дамами. Мужчины по большей части молчали, некоторые только пощипывали кончик бакенбарда, и все вообще делали вид, что не замечают нового гостя. Одно уже это могло почесться блистательным началом самого верного успеха.
Действительно, наружность его нельзя было оставить без внимания; между тысячью молодых людей он все-таки был бы заметен. Высокий, стройный рост и необыкновенная соразмерность всех членов так и напрашивались на сравнение с Антиноем. Матовая бледность постоянно была разлита по его красивому, немного истомленному лицу. Высокий лоб, над которым от природы вились заброшенные назад черные волосы, и тонкие сдвинутые брови носили печать страстно-тревожной и постоянно напряженной мысли. Цвет глубоких, немного запавших глаз определить вполне было невозможно. Это были какие-то темные глаза, которые порою загорались южно-лихорадочным огнем, чтобы вслед за тем потухать и заволакиваться тем неопределенным туманом, сквозь который, кажется, чуешь глубину бесконечную. Небольшие усы и небольшая же узкая борода отчасти скрадывали неприятно саркастическую улыбку, сдержанно мелькавшую иногда на его сладострастно очерченных губах. Естественная грация хороших манер и вполне скромный, но необыкновенно изящно сделанный костюм довершали наружность молодого человека, который - несмотря на всю свою кажущуюся скромность, где таилось, однако, глубокое, гордое сознание своей силы и достоинства, - несмотря на эту кажущуюся мерку под общий ранжир, на желание незаметно затеряться в толпе, - был все-таки заметен и оригинален. Таково уже, значит, магнетическое влияние силы и красоты человеческой. Лет его, точно так же как и глаз, определить вполне было невозможно - казалось около тридцати, но могло быть гораздо меньше или значительно больше. Он сохранил наружность человека молодого, но с тем благородным отпечатком, который показывал ясно, что тут было пережито, перечувствовано и переиспытано вволю. Более тонкий психолог и физиономист в этом холодном, мало выдающем свои помыслы лице, быть может, разгадал бы, вместе с сильной волей и непреклонной энергией, натуру гордую, упорно-страстную, неблагодарную, которая берет от людей все, что захочется, требует от них это все, как должное, и за то даже головой никогда не кивнет им. Таков был граф Николай Каллаш.