Мосты (ЛП)

–Потому что боялась. Боялась того, что вспоминала. И если бы я пришла к тебе, будучи испуганной… я не смогла бы сохранить дистанцию и не броситься в твои объятия, как я только что и сделала.

– И ты сочла, что не можешь себе это позволить?

– Я сочла, что не смогла бы остановиться. – Какое-то время они лежали молча и без движения. Его тяжелая теплая ладонь согревала ей живот. – Потому что это единственное место на земле, где я ощущаю себя по-настоящему в безопасности, – в итоге добавила она.

Тяжелое дыхание Малдера стало ей ответом. В своем полусонном состоянии она не сразу поняла, что Малдер был на грани слез, и попробовала повернуться, но его крепкие объятия не дали ей этого сделать.

– Малдер, что такое?

Он покачал головой.

– Все нормально, Скалли. – Он прижался губами к ее виску в долгом поцелуе. – Засыпай.

– Малдер? – Она обвила пальцами его ладонь и слегка ее сжала, молча побуждая его продолжить. – Расскажи.

Он так долго молчал, что она уже испугалась, что он не собирается поделиться с ней своими мыслями, что она утратила его доверие, даже в эти драгоценные мгновения близости. Но его дыхание было по-прежнему сбивчивым, и она ощущала переполнявшие его эмоции.

– Просто… – начал он. – Я долго был тем, кого люди лишь терпят. Но никогда тем, кем они хотели, чтобы я был. Так что твои слова… просто… спасибо.

На этот раз Скалли не уступила – она надавила на его руки, чтобы он позволил ей перекатиться лицом к нему в сумраке номера мотеля, похожего на тысячи других, в которых они провели столько времени за свои жизни. Она накрыла его щеку ладонью, ощущая влагу на его коже, а потом наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Поцелуй был мягким и нежным, с неизбежным шепотом страсти, но в данный момент стал скорее следствием комфорта. Любви. Всегда любви. Она провела по его губам подушечкой большого пальца.

– Разве ты этого не знал? – прошептала она, повторяя его собственные сказанные ей слова и вкладывая в них всю свою душу.

Малдер не ответил. Вместо этого он накрыл ладонью ее затылок, поцеловал в лоб и снова привлек к себе. Их ноги сплелись под одеялом.

Они прислушивались к тихим шаркающим звукам машин в отдалении, перестуку дождя и шумам из ныне занятого номера по соседству.

– Малдер, помнишь… когда-то давно… когда мы работали вместе где-то пять или… шесть лет… – Она была слишком сонной, чтобы вспомнить точно, и почувствовала, что Малдера позабавило то, как ее обычная навязчивая точность в деталях уступила под напором усталости. Она слишком часто видела подобную нежную улыбку. – Я переживала тяжелые времена, – продолжила она. – Из-за работы. Немного перегорела из-за всего насилия, с которым нам пришлось столкнуться. И ты указал мне на это. Вызвал на разговор. Сводил поужинать. Помнишь?

– Да, да, помню.

Она зацепила ногтем большого пальца резинку его штанов.

– И ты сказал мне съездить в отпуск. На пляж или вроде того.

Он улыбнулся, касаясь губами ее волос.

– Но ты этого не сделала.

– Нет, не сделала. И знаешь, почему?

– Потому что в душе ты такой же трудоголик, как я, но лучше это скрываешь?

Это почти заставило ее улыбнуться.

– Может, в какой-то степени это и так, – признала она, давая понять, что ценит его попытку пошутить, однако вскоре вновь посерьезнела. – Но в основном из-за того, что, когда я чувствую себя напуганной или… уязвимой, последнее, что мне нужно – это быть вдали от тебя.

Малдер какое-то время молча это обдумывал, а потом накрыл ее голову ладонью и прижал к своему плечу.

– Я рядом.

И они заснули.

***

Глубокой ночью она сидит на краю кухонной столешницы, освещаемая лишь светом от аквариума и позабытого телевизора. Высвободив полы ее блузки, Малдер стоит на коленях у нее между ног и принимается целовать ее живот с чем-то похожим на благоговение и отчаяние.

– Ты правда хочешь этого, Скалли? Хочешь меня?

Она невольно смеется, на мгновение пожалев о том, что маленький мальчик, все еще живущий в глубине души смотрящего на нее снизу вверх мужчины, выглядит обиженным, словно она смеется над ним. Как будто она может когда-либо отвергнуть его.

– Малдер, почему ты все еще спрашиваешь? Ты все, чего я хотела в течение долгого времени… я уже не помню, когда хотела чего-то другого.

Ее слова искренни, но тон все еще немного легкомысленен и потому не может разгладить страдальческие морщины у него на лбу. Поэзия слов никогда не была сильной стороной Скалли. Из них двоих он романтик – тот, кто украшает свою любовь к ней фразами типа «мой краеугольный камень», «цельная личность» и «одна на пять миллиардов». Ее чувства и ее страсть не менее сильны, – он владеет ее душой – и она давно уже это знает, но ей лучше удается выражать свои эмоции с помощью тяжелых вздохов, нежных прикосновений и продолжительных взглядов. Иногда она не замолкает целые дни напролет, перечисляя научные факты и нескончаемые данные. Когда же она растворяется в Малдере, то хочет просто насладиться тишиной, хочет, чтобы все обязательства и ожидания прекратили существовать, хочет, чтобы ему было достаточно ее в самой простой и бессловесной форме. Но Малдеру нужны слова, и порой она заставляет себя произносить их, потому что он этого заслуживает.

Вот и сейчас она тянет его за руку.

– Иди сюда на минутку, – говорит она, побуждая его подняться на ноги. Он подчиняется, отвечая на проникновенность и искренность в ее голосе. Они оказываются лицом к лицу, когда он встает у нее между ног; его теплые ладони согревают ее бедра, посылая волны дрожи от места соприкосновения с ее кожей к ее вагине. Она берет его лицо в ладонь, ощущая покалывание от его отросшей за день щетины. Она знает его запах и текстуру его кожи, как свои собственные, и не хочет быть нигде, кроме как в его объятиях. После долгих лет колебаний и сомнений в этот последний миг на краю пропасти она неожиданно уверена в том, что хочет этого больше всего на свете.

– Фокс Малдер, – начинает она низким, глубоким голосом, вкладывая в каждое слово всю свою любовь к нему, – я так долго хотела тебя, что мое тело взывает к тебе в ночи до тех пор, пока все, что я слышу – лишь шум крови в ушах, так что мне кажется, я не выдержу до рассвета без тебя. – Слабое подергивание его века, подсказывающее ей, что он потрясен ее признанием, вызывает у нее боль. – Я хочу тебя, Малдер. Целиком: твою безумную страсть, твое упрямство, твою иррациональность, твое доброе и прекрасное сердце, твою преданность, твое непостоянство, твою необузданность, твое чувство юмора и твою боль. И если ты не займешься со мной любовью прямо сейчас, я могу просто растечься лужей на полу.

Она тихо вздыхает. Он завороженно смотрит сквозь нее, словно не может поверить в ее реальность или понять, что она говорит. Она закрывает глаза, распаляя свое возбуждение ощущением жара и желания, исходящими от него волнами и разжигающими внутри нее огонь. Она наклоняется вперед, так что ее дыхание касается его щеки, и добавляет:

– Я хочу, чтобы ты, пожалуйста… пожалуйста… трахнул меня. И, если это возможно, никого другого до конца твоей жизни. Но прямо сейчас, сегодня, я… хочу… тебя.

Кажется, этого наконец достаточно. Со звуком, похожим на животный рык, Малдер выдыхает, обхватывает ее затылок ладонью и накрывает ее рот своим во всепоглощающем поцелуе, от которого у нее перехватывает дыхание. Все ее тело словно в огне.

Семь лет ожидания, любопытства, флирта, поддразниваний и старательного избегания слона в комнате заставляли ее порой задаваться вопросом, а будет ли это нежным, приятным и уютным. И хотя она знает, что все это тоже будет, сейчас в ее крови горит дикий огонь, и темная страсть в глазах Малдера подсказывает ей, что он испытывает сходные чувства.

– Боже, Скалли, я ни одну женщину не хотел так, как хочу тебя.

Она устремляется вперед и с синхронностью движений, рожденной годами партнерства во всех смыслах этого слова, обвивает Малдера ногами за талию, тогда как он обхватывает ее бедра руками, удерживая ее на весу. Она целует его так, словно ее жизнь зависит от поглощения самой его сущности, после чего они вслепую бредут, шатаясь, но с твердым намерением достичь своей цели, через его гостиную в спальню.