Страница 5 из 23
– Пока, Кристинка, я закрою за тобой, – отвечает дед и машет мне рукой. Дверь закрывается и я слышу сухой металлический щелчок замка.
Наша квартира на втором этаже обычного кирпичного двухэтажного дома. Передо мной серая лестница вниз с ржавыми перилами, белый потолок и бело-зеленые стены подъезда, освещенные тусклыми лампочками в прозрачных стеклянных плафонах под потолками. Стены эти, за многие десятилетия своего существования, собрали на себе огромное количество похабнейших надписей и рисунков, по которым вполне можно изучать анатомию человеческого тела. Но для меня, за годы жизни здесь, это давно стало настолько привычным, что я уже перестала обращать, на эти следы человеческой деятельности, хоть сколько-нибудь внимания. Спускаюсь на первый этаж, открываю скрипучую коричневую железную, с возвратной пружиной, дверь подъезда и выхожу на улицу.
Уже почти рассвело, но фонари еще горят. Последний день сентября и пожелтевшая листва уже покрывает грязно-серый асфальт, вчера вечером шел дождь и лужи еще не просохли. В их поверхностях отражается желтый свет фонарей. У подъезда сидит здоровенный черный котяра по имени Уголек или просто У́га. Настоящий бойцовый кот. У меня с ним нормальный отношения. Можно даже сказать доверительные. Лет семь назад, когда я была еще совсем маленькой девочкой, а Уга молодым, полным жизненных сил, котом, я покормила его украденными из дома кусочками селедки, погладила и упрашивала взять его к нам жить и позволить ему спать со мной в одной постели, в чем мне, естественно категорически отказали и отругали за это, строго-настрого запретив подходить к бродячим животным. Больше я так никогда не делала. Но Уга не забыл мои кусочки селедки и стоит мне только предупредительно фыркнуть пару раз, он останавливается и пропускает меня, не переходя мне дорогу. Это приятно, хотя я человек не суеверный. Вот и сейчас я фыркаю, не боясь его испугать, потому, что испугать его не так-то просто, а он останавливается, садится и, с присущим ему достоинством, ждет пока я прохожу мимо. Иду в школу проторенной годами доро́гой на которой встречаю нашего дворника, дядю Вову, идущего мне на встречу, здоровенного мужчину лет пятидесяти в соответствующей одежде и обуви, с трехдневной щетиной на лице. Проходя мимо него чувствую сильнейший запах перегара.
– Здрастье! – здороваюсь я и киваю ему головой.
– Забор покрасьте! – отвечает дядя Вова низким хриплым голосом. – И те не хворать!
Иду дальше и обхожу гаражи, один из которых, с синими воротами – наш и там стоит наша старенькая, местами ржавая, но все еще ездящая, легковушка «Виктория» темно-зеленого цвета, которую покупал еще дед. Вообще-то, вся недвижимость в нашем городе, квартиры и гаражи, распределяется мэрией, но можно и купить, если, конечно, есть деньги. Отец мечтал о собственном гараже и новой машине, но купить, не то, не другое, так и не успел. Мы всей семьей копили на них, но, после папиной гибели и скоропостижной смерти бабушки, нам стало не до этого.
Вокруг меня черные стволы деревьев, выкрашенные белой краской примерно на метр от земли, вдоль тротуаров и пешеходных дорожек. Дед полагает, что на все остальные деревья краски не хватило только потому, что деньги на нее разворовали уже в мэрии. Думаю, что он прав.
Наш город возник через несколько лет после Последней Мировой. Подробности нам никто не рассказывает. Даже дед в то время еще и не свете не появился. Сначала города то и не было, а был на его месте поселок «Упорный». Потом, когда у «Е-Кона» возникла потребность в авиации здесь построили большой аэродром К-15, который давно снесли, а жилой район, на месте которого он находился, до сих пор называется «пятнашкой». Затем, когда легендарный ученый Иван Аркадъевич Платонин открыл способ практического использования гравитации для летательных и космических аппаратов, здесь стали конструировать эти самые аппараты, строить экспериментальные образцы под названием гравилеты и испытывать их. Ввиду потребности страны в таких аппаратах, поселок быстро расширялся, а когда ученый умер, поселок переименовали в город и назвали его именем. Поскольку гравидвигатели, как объяснили мне отец и дед, позволяют совершать полеты в космосе, то наш город быстро стал авиакосмическим.
На плане города стоящем перед нашей мэрией, наш город выглядит как круг застроенный стандартными двориками, в северной его части овалом расположилось градообразующее предприятие, тот самый комплекс «Гротеля», основанный Павлом Федоровичем Гротелем, создателем одной из крупнейших национальных корпораций. Наша квартира в доме недалеко от его территории, так, что дед на работу часто ходит пешком. Как ходил и отец, а по самой территории его уже отвозили спецтранспортом. Как и ба, когда работала в том-же «Гротеле». А вот небоскреб его стоит в почти центре города, напротив трехэтажного здания мэрии белого цвета, что похоже на необычную белую черепаху перед, еще более необычным, стеклянным жирафом.
Перед небоскребом стоит на стэлле, старый, давным-давно снятый с вооружения, гравилет-истребитель, созданный концерном отца-основателя, в положении, как будто взмывает в небо. Именно на таком и погибла его дочь – первая, на тот момент, женщина летчик-испытатель. И город хранит мрачную легенду, согласно которой, ее отец, якобы, то ли приказал отрезать голову мертвому телу дочери, то ли сам это сделал, с совершенно непонятной целью и захоронил ее в летном шлеме, замуровав в бетон под навеки взмывающим в небо истребителем. И каждый год, в день гибели, призрак обезглавленной худенькой девушки, в обгоревшем изодранном залитом кровью похожем на лохмотья летном комбинезоне старого образца, приходит, когда стемнеет, к стелле и, встав на колени, пытается, пальцами рук со сломанными ногтями в изорванных перчатках, расковырять бетон и вытащить свою голову. Всю ночь. С рассветом призрак исчезает. Периодически возникают слухи о том, что призрак Тамары Гротель видели то здесь, то там, в разных частях города, в дни рождения девушки и даже в другие дни, не имеющие ни малейшего отношения к судьбе красавицы-летчицы. На фотографиях, из книги о летчиках-испытателях, подаренной отцу на юбилей и на кадрах старой кинохроники, показанной по телевидению в фильме о летчиках-испытателях, она выглядит очень красивой девушкой. Наверное, была тогда мечтой любого парня из нашего города, да и не только из нашего. Но проверить обстоятельства ее захоронения нельзя. Кладбища у нас нет. Поскольку электричества у нас как воздуха, мертвые тела и их фрагменты сжигаются в электропечах городского крематория, а пепел потом развеивают с крыши с помощью огромных вентиляторов в сторону реки Бычко́вка, протекающей, извиваясь как змея, через весь наш город. Вокруг города еще есть несколько маленьких поселков со старыми двухэтажными деревянными домиками и смешными названиями вроде Пу́ховка или Шма́ковка. Все вместе это называется Платонинский район и окружено «Периметром».
«Периметр» – это не гигантская стена, не кольца колючей проволоки и не оголенный провода под высоким напряжением. Нет. Это огромные излучатели электромагнитного поля, которые представляют из себя гигантские вогнутые диски десятиметрового диаметра, наподобие огромных тарелок. Они установлены на четырехопорных башенках, по две штуки, каждая из которых обращена в противоположную сторону другой, и окрашены концентрическими окружностями белого и оранжевого цветов, чтобы можно их различить и зимой и летом, покрыты, прозрачным, для электромагнитных волн, бронепластиком, так, что пытаться их уничтожить или вывести их строя пулей, стрелой или камнем – пустая трата времени. При приближении к ним живого существа крупнее воробья, которое они определяют по встроенным в них датчикам, начинает выть сирена из динамиков на шестах рядом с ними, включаются проблесковые маячки красного цвета – «мигалки», и эти установки излучают электромагнитное поле такое, что человеку становится сначала жарко, в качестве первого предупреждения, потом очень жарко, в качестве второго и последнего, потом нарушитель получает парализующий электрический разряд, как электрошокером, и остается лежать до прибытия электробронетранспортера «сизов», такого-же серого цвета, как и их форма.