Нектар небес

Посвящается всем авторам «фанфиков».

Дорогие друзья!

Чтение «фанфиков» было для меня чрезвычайно увлекательным и во многом сподвигло на написание этой истории.

Очень надеюсь и на обратное. Прочтение моей книги будет интересно и вам!

Глава 1

Гул двигателей над крышей, от которого дребезжат окна в наших, потрескавшихся от времени, деревянных рамах, заставляет меня очнуться от тягостного забытья и открыть глаза. Даже не смотрю на циферблат своего здорового старенького будильника, потому, что и так знаю, сейчас без одной минуты шесть утра или, как на моих наручных электронных часах, «05:59». Значит мое время уже настало и я вступила в самый страшный в нашей стране возраст. Что должно было случиться в этот момент? Гром и молнии? Разверзнувшиеся небеса? Всемирный потоп? Нет. Ничего подобного. Все, как и было до этого. Вижу в предрассветной полумгле только край подушки, стенку ящика моего, то же далеко не нового, письменного стола и штору. Усилием воли сажусь на кровати. Через одну минуту позвонит здоровяк-будильник, с семейством медведей, идущих на водопой, изображенном на циферблате, официально известив «Подъем!», но этой ночью мне так и не удалось уснуть ни на секундочку, сколько ни ворочалась в постели с закрытыми глазами.

Нахожу на ощупь свои заношенные спортивный штаны, лежащие на стуле перед столом, надеваю их, затем спускаю ноги на пол и нащупываю тапки большими пальцами. Вставляю в них ноги. В этот самый момент жутким звоном, который у нас дома называют «термоядерным», звонит будильник. Я ловким отточенным движением рук хватаю его и выключаю. Не успела выключить заранее из-за своих мрачных раздумий! Пора вставать! За окном еще не рассвело. В щели между шторами видны уже гаснущие, в прорезях облаков, в еще темном предрассветном небе, звезды и крыша дома напротив, засыпанная листвой. За спиной за стеной слышу, как пошевелился дед. Он, конечно же, уже услышал будильник и готовится встать.

Возвращаю будильник на его место, на столе и иду в ванну, точнее в наш совмещенный санузел – ванна, умывальник, туалет. В дополнение к санузлу еще там есть стиральная машина. Дед обычно встает раньше и будит меня. Но только не сегодня. Сегодня я прекрасно встану сама, потому, что за всю ночь не смогла заснуть. Похоже, дед и сам прекрасно понимает это. Стоя перед освещенным лампой зеркалом «любуюсь» заспанной физиономией с не расчесанной копной темных волос. Красивое лицо – гордость и счастье для любой девушки, да еще в сочетании со стройной спортивной фигурой, но в моем случае, как и множества других девчонок до меня и сегодня и, наверное, пото́м, эти две важнейшие детали внешности – причина тяжелейшего психологического гнета и, возможно, страшной трагедии. Обладательница таких лица и фигуры – то есть я, Кристина Журавлева, проживающая вместе с дедом в городе Платонин в государстве под названием Евразийская Конфедеративная Республика возникшем на ядерном пепелище Последней мировой войны. Кто с кем воевал и, самое главное, из-за чего, никто так и не знает. Точнее, кто-то, конечно, знает, но подробности нам не говорит. Школьные уроки истории исчерпываются исключительно этой информацией. Различные регионы нашей страны, которые смогли восстановится когда-то, после Последней мировой, были суверенными государствами – федерациями, со своими национальными валютами и собственными армиями, на разных частях погибших в войне стран, которые надо было как-то объединить, чтобы выжить, всем вместе, в те тяжелые послевоенные годы. Вот их в такую страну и объединили со столицей в Центросибирске. Самом процветающем городе нашей необъятной конфедерации, которую мы, между собой в повседневном общении, называем «Е-Кон». Просто и понятно. Те федерации, что существовали, давно утратили свои суверенитеты, национальные валюты и армии. Теперь все это есть только у «Е-Кона», субъектами которого они стали, а название – лишь формальность. Такое знают даже дети.

Наш город является закрытым территориальным образованием, поскольку занимается созданием авиакосмической техники. Его население составляет сто пятьдесят тысяч человек, которые живут, в стареньких двухэтажных кирпичных домах, поблизости от градообразующего предприятия – научно-производственного комплекса «Гротеля». «Гротель» – гигантская аэрокосмическая корпорация, чьи научно-исследовательские, опытно-конструкторские и эксперементально–производственные подразделения находятся здесь, у нас, на огромной и хорошо охраняемой его территории и называются научно-производственным комплексом. Под комплексом понимается объединение различных видов научно-технической деятельности в одном предприятии. Штаб-квартира корпорации находится, конечно же, в столице, но штаб-квартира этого самого комплекса находится, то же здесь, в нашем городе, в огромном девяностоэтажном небоскребе, который острым шпилем вонзается в небо, делая, при этом, весь остальной город неким подобием шляпки канцелярской кнопки или тонкого гвоздика, острие которого устремляется ввысь. В ясный день небоскреб очень красиво сверкает в лучах Солнца, а ясной ночью от него отражается лунный свет. Концерн производит авиакосмическую технику всех типов, а у нас в городе ее конструируют и испытывают. Целыми днями воздух дрожит от гула могучих двигателей гравилетов, один из которых, столь любезно, пролетел над нашим домом несколько минут назад. Только это был регулярный рейс транспортного гравилета, а не испытательный полет экспериментального. Эту любезность он совершает каждое утро и по нему можно сверять часы, что я иногда, в частности сегодня, и делаю.

Мой отец был летчиком-испытателем этих самых гравилетов, погиб два года назад. Моя мать умерла сразу после моих родов, а бабушка, папина мама, через два месяца после папы. Не смогла принять смерть сына, обострились старые болезни и она ушла из жизни. Ее муж и отец моего папы, мой дед, и я остались одни. Дед, один из известных в городе конструкторов авиакосмической техники, занимается тем, что создает на компьютере, или, как он сам говорит «вычерчивает», трехмерные модели будущих гравилетов и ракет. Когда я вырасту, мне бы то же хотелось стать как папа – летчиком – испытателем, но дед, услышав это, сказал: «Только через мой труп!» Еще он потом добавил: «Да еще в такой стране, как эта!»

Вот здесь он прав. Насчет страны. Папа погиб при испытаниях одноместного палубного гравилета-истребителя в двухстах пятидесяти метрах от борта атомного авианосца и все, кто был на его взлетно-посадочной палубе и некоторые из тех, кто был в палубной надстройке, включая, разумеется, руководителя полетов, руководителя испытаний, командира авианосца и даже командира авианосной ударной группы, какого-то там контр-адмирала, прекрасно видели крушение испытуемого летательного аппарата и гибель отца. Но разрушенный пожаром и последующим взрывом гравилет упал в море и ушел под воду вместе с папой, который до последнего момента «уводил» его подальше от корабля, а катапультироваться уже не успел. И поскольку его тело не было найдено, он был сочтен пропавшим без вести, а значит, возможно еще живым, что лишило нашу семью единовременной материальной компенсации по потере близкого родственника и пенсии по утрате кормильца. Не хочу показаться циничной, когда речь идет о смерти отца, но деньги весьма и весьма серьезные. По крайней мере, для нас. Это окончательно «добило» бабушку и привело ее к смерти. Дед выдержал, а она нет. Порой мне кажется, что дед выкован из стали.

Он не оставляет попыток восстановит справедливость, доказать геройскую смерть моего папы, его сына, что, в случае успеха, даст нам все права на материальную компенсацию и пенсию. Успехи у деда пока отсутствуют, но он собирается попасть, по этому вопросу, на прием к министру авиакосмической промышленности. Однажды, я сказала деду, что все его усилия ни к чему, на мой взгляд, ни приведут. Дед разозлился и накричал на меня. И мне стало стыдно. Получается, что я лишаю деда памяти о сыне, моем отце, как о герое. Я конечно же, извинилась перед дедом и он меня простил. Он вовсе не злой. А папа лежит на глубине более пятисот метров на дне Баренцева моря, но поскольку гравилет-истребитель, на котором он погиб, был новый и, соответственно, секретный, то место его обнаружения на морском дне было еще «обработано» тяжелыми глубинными бомбами, в каждой из которых по полтонны взрывчатки. Шансы после этого найти хоть что-то, оставшееся от гравилета и его пилота, на, том самом, морском дне и, хоть как-то, это идентифицировать, практически, нулевые. Однако, дед не сдается, он у меня не из таких.