Страница 24 из 31
–А если не будет?
–Значит, полусотни уже нет.
–Кузнецов – бывалый офицер, и казаки лихие. Аркадий Степаныч, может нам послать гонца в Тифлис, сообщить про готовящиеся военные действия?
–А что мы можем сообщить? Только то, что по сведениям каких-то людей на нас скоро нападут, – полковник достал сигару, с задумчивым видом прикурил.
–Не знаю, майор, что делать. Получается так, что сведений у нас о враге много, а сообщить нам нечего. Если мы сообщим, а сведения не подтвердятся, нам влетит по самое…
–Аркадий Степаныч, по нашим сведениям у горцев с помощью турок войско может достигать до двадцати тысяч, и единственной преградой являемся мы с двухтысячным гарнизоном. И продержаться нам тут…
Семкин задумался, представил себе, как гарнизон будет отбиваться от врага с многократно превосходящими силами.
–Сергей Александрович, если так случится, то мы не продержимся и двух часов. Здесь у нас нет никаких укреплений, а те, которые были, армяне разобрали на строительство домов. Завтра в самом узком месте ущелья будем строить укрепления, чтобы мы могли хоть какое-то время продержаться до подхода основных сил.
– Ну, что ж, спокойной ночи, Аркадий Степаныч.
Семкин вышел из штаба. Уже совсем стемнело. Он жил в офицерском доме на территории гарнизона с женой и сыном. Проходя мимо лазарета, он увидел огонек: кто-то курит и кашляет.
–Кто там?
– Я, вашбродь, Кузьмин.
–А, Богдан, что не спишь? Я же сказал, что с ним все в порядке. Заживет на нем, как на собаке. Молодой ведь еще.
–Да я не про то.
–А что тогда?
Богдан замешкался.
–Ну, садись, рассказывай.
Семкин присел на скамью, рядом устроился Богдан.
–Ну, рассказывай, что случилось. Ты весь какой-то встревоженный.
–Вашбродь, я раньше не убивал. Там в лесу как-то было нормально, а вот теперь – мандраж, ведь люди это.
–Нет, Богдан, это не люди. По их поступкам, тем пыткам, что они с людьми творили, – это дьяволы во плоти, и не переживай. Ты освободил мир от сатаны, многих казаков от смерти спас. Ты, казак, на войне, здесь надо как бы сердцем зачерстветь.
Семкин достал из кармана рубль, протянул его Богдану.
–Вот тебе, казак, рубль, хорошую ты службу сослужил. Я пять лет назад, будучи капитаном, тоже попал к Хряку на экзекуцию. – Семкин показал руку. При свете луны Богдан увидел искореженный ноготь.
–За что?
–Не знаю, доносчик у нас тут, есть он и в вашей сотне. Что уж он там ему написал, только попал я хорошо.
–Значит, он может писать?
–Кто?
–Доносчик.
–А, ну да.
–Вашбродь, я его вычислю. Ведь не так много в нашей сотне грамотных. И откуда он посылает письма?
–Из города. Давай, Богдан, вычисляй. Если какая помощь нужна, то обращайся.
–Хорошо, спасибо.
–Бери рубль, что смотришь.
–Нет, спасибо, не возьму.
–Ну, как хочешь. Давай, казак, пойдем спать.
Майор встал, посмотрел еще раз на звезды и пошел по направлению к дому. Богдан посидел немного и тоже пошел спать.
Утро следующего дня выдалось дождливым. На Кавказе очень быстро меняется погода. Сначала идет дождь, а через час может ярко светить солнце. Весь гарнизон: казаки, пехота, канониры – строили укрепления в ущелье. В самом узком месте ширина была метров пятьсот. Края ущелья уходили в горы, не позволяя врагу обойти. Дальше, на сколько хватало глаз, была открытая площадка. Ровно посередине с гор тек большой ручей с очень холодной водой и быстрым течением, перейти его невозможно – вода сбивала с ног. Через ручей строили мостик. Небольшой, но крепкий, для пушек. По ущелью ходили тысячи солдат, собирая камни и складывая их в укрепления, оставив только дорогу и ручей. Остап с Богданом собирали камни, носили их в кучи.
–Надо собрать отсюда все большие камни, чтобы врагу негде было укрыться от наших пуль, – сказал Богдан Остапу.
–Да, большие соберем, откатим, на конях оттащим, а маленькие – зачем? Пусть валяются!
– Как «пусть валяются»! Ведь за них будут прятаться и вести по нам огонь.
–Богдан, послушай. После первого нашего залпа здесь будут валяться сотни трупов, они за них будут прятаться. Понял? Укрепления строим мы хорошие, надежные, оборону держать будет удобно, но вот места для отхода здесь нет, кругом чистое поле. Не выдержав натиска, мы побежим, а при отступлении нас прорубают, как котят.
–А что делать? – спросил Богдан.
–Эх, мать твою в душу. Да что уж тут сделаешь. Степанов все правильно сделал, место хорошее, с флангов не обойти, мешают горы. Враг будет на открытой местности, стрелки у нас хорошие, не одну тысячу положат, пока они дойдут до наших укреплений. Лютый враг нам достался, скажу тебе, бесстрашные, смелые воины, они будут идти вперед, даже твёрдо зная, что идут на смерть. Трудно воевать с ними, непонятны они русскому человеку, живут здесь, в горах, света белого не видят, помешаны на вере своей.
–А много их?
–Тысяч пятнадцать – двадцать, не больше. Да сдюжим, не боись. Приходится меньше, чем по десяти на брата. Это нормально. Приходилось и похуже.
–А хуже, это как?
–Хуже, это когда, мать твою в душу, сидишь с винтовкой в руках, а в ней патронов нет, враг в тебя стреляет, голову не высунуть. А нашему командованию плевать, есть у тебя патроны или нет. Вот это самое обидное для солдата на войне. На моей памяти очень многие солдаты погибли из-за плохого снабжения. Это, знаешь, как пуля в спину, от своих-то нет патронов, или есть, но не того калибра.
–Подожди, Остап, я что-то не пойму. Это что получается? Нас полковник предает, специально на смерть посылает?
– Вот, мать твою в душу, – расстроился Остап, – да причем здесь наш полковник? Он такой же солдат, как и мы, только полковник и смерть свою, если что, здесь с нами будет принимать.
–Остап, а ты его давно знаешь?
–Еще поручиком у нас, у казаков, был. Лихой казак, пулям не кланялся, но и зря наши головы не подставлял. Да, почитай, лет пятнадцать мы с ним вместе. Во многих битвах бывали, командир он правильный.
–А майор?
–Тоже молодец. Правильно воюет и солдат бережет, да и с юмором все нормально, пошутить любит.
–Подожди, что-то не сходится. Ты говоришь, что офицеры у нас хорошие, а как же избиения на плацу? Меня самого чуть не засекли.
–А кто тебя спас? Помнишь?
–Да, полковник. Так, ладно, полковника не трогаем.
–Майор, ты говоришь, что он хороший человек. А он Широбокова хочет поймать. Что на это ты скажешь?
–Да что тебе сказать. Для тебя атаман – герой, да?
–А для тебя что, нет?– Богдан бросил камень и сел на него. Остап присел рядом.
–Богдан, ты, мать твою в душу, не ори. Вот послушай. Атаман – герой, но только с одной стороны. А с другой – казну царскую украл.
–Да, украл и деньги нуждающимся погорельцам раздал.
Остап достал папиросу, прикурил, посмотрел на Богдана. Тот сидел и ждал ответа.
–А вот теперь послушай. А если на эти деньги нам должны закупить оружие, патроны, винтовки, пушки. И теперь их нам не привезут. А ты еще помнишь, что на нас идет враг, вооруженный до зубов? Их Турция снабжает, и в бою они патронов не жалеют. Что на это скажешь?
–Но ведь ты же сам помогал атаману.
–Помогал, и буду помогать впредь.
Богдан взял голову двумя руками и так сидел, покачивая ею.
–Для тебя это еще трудно, но потом поймешь. И запомни: на плацу никого зря не пороли. Ну, а кого за дело, тот не обижается и зла в сердце не таит. И вот еще что..
Вдалеке послышался топот копыт. Ехал Кузнецов с полусотней. Кричали казаки. Богдан и Остап встали, вышли на дорогу. Впереди ехал Кузнецов, голова наспех перебинтована, за ним следовал Кукла, единственный глаз которого смотрел только вперед, не обращая внимания на тех, кто стоит на дороге. Казаки еле держались в седле. По ним было видно, что приняли они хороший бой. Кони, опустив головы, часто дыша, еле передвигали ноги.
– Двадцать три, – сказал кто-то рядом.
–Здорово, станичные, – крикнул тот же голос.