Страница 25 из 31
Досталось сердечным. Богдан дергал Остапа за рукав.
–Ну, и что теперь?
–Теперь жди их сюда.
–А как же патроны, у нас есть?
–Это, мать твою в душу, у атамана спроси, – ответил Остап и пошел за казаками. Кузнецов и вахмистр Кукла подъехали к штабу. На крыльце стоял полковник. Он смотрел на казаков. Кузнецов слез с коня и, пошатываясь, подошел к полковнику.
–Поручик, давай покороче.
–В ауле Хунзах попали в засаду. И лежать бы нам там всем, да грузинское ополчение помогло, отбили нас и проводили сюда.
–Сколько там горцев? Какими силами располагают?
–По сведениям грузин – до двадцати тысяч, имеют хорошее вооружение, пушки. Турок среди них большинство.
–Ладно, голубчик, ступай, отдыхай, завтра подробнее поговорим. Раненых в лазарет.
Поручик ушел.
–Гонца ко мне.
Через пять минут гонец ускакал в Тифлис.
Я сидел на скамье у лазарета. Смотрел, как приехали казаки из разведки. Мне хотелось узнать какие-нибудь новости. Но спросить не мог. Мой язык еще не шевелился и был опухший. Капитан Тюрин дал мне жидкость полоскать рот, но выздоровление проходило медленно. Пальцы без ногтей заживали тоже плохо. Я написал на листке бумаги: «Что разведка говорит?» Показывал всем встречным, но никто не мог читать. Вдалеке я увидел Серегу Морозова. Подошёл к нему сзади, взяв за руку. Он, испугавшись, отпрыгнул от меня.
–Ты что? Что тебе надо?
Я ему показал листок бумаги. Он прочел.
–Они попали в засаду, двадцать три казака осталось, остальных перебили.
Я смотрел ему в глаза. А Морозов извивался, как уж, не смея в глаза посмотреть. Сказав пару слов, поторопился уйти. Зайдя в палатку, я никого не обнаружил, а так хотелось поподробнее узнать про разведку. Тогда я пошел в казарму к Даше. Но и там никого не было. Надо идти в лазарет, дождаться Богдана, он-то точно расскажет. Сильно болели пальцы. Я подошел к капитану, жестами попросил сделать укол. Но Тюрин вежливо отказал. Я лег в кровать, но из-за сильной боли не мог уснуть. Ближе к вечеру пришли Богдан с Дашей, они мне и рассказали, как казаки попали в засаду, как отстреливались до последнего патрона, и как в последний момент им помогли грузины. Они вместе с боем отошли, их долго преследовали, но в конце концов отстали. Даша, видя, как я страдаю от боли, пошла к капитану, попросила сделать мне укол обезболивающий, но он ей тоже отказал. Богдан сказал, что теперь очередь нашей сотни идти в разведку.
– Нам надо знать, где они скапливают основные силы. Но как узнать? Здесь горы, идти можно только по ущелью. И там пути все надежно перекрыты.
«А сколько они ехали от того места, где на них напали, до нашего гарнизона?» – написал я на листке.
– Говорят, сутки ехали, но ведь это совсем рядом.
Их разговор прервал Остап:
–Не помешаю? Как тут больной? Мать твою в душу, лежишь? А ну встать, лежебока!
–Дяденька Остап, ну зачем вы, он же болеет, – взмолилась Даша.
–Письма из дома надо стоя получать.
Я вскочил, даже потанцевал немного. Письмо написал отец. Он писал, что к ним приезжал Андрей Русаков, привез много денег. Но что с ними делать, они не знают. Такое большое количество денег они не видели никогда. «…Друг твой приехал, как барин, на тройке великолепных лошадей, у нашего барина таких нет. Заходил он и к барину нашему, сказал, что вы с Богданом служите у князя Барятинского лично, что тот его послал узнать: не нуждаются ли их семьи. А если в чем нужда, то ты, как здешний барин, должен помогать. Барин ему ни в чем не перечил, спокойно выслушал. Обещал присмотреть…» Я дал Богдану прочитать вслух письмо, чтобы всем было слышно. Он пропустил лишь только то, что есаул деньги передал. Всем показалось очень смешным то, как Андрей барина напугал. Богдан поспокойнее стал, теперь уж точно барин побоится Аленку обидеть.
Утром, когда я еще спал, в лазарет вбежал Богдан:
– Мы на ближнюю заставу едем, тридцать нас, старший – Данько. Представляешь, Шунько там рвет и мечет, что его старшим не поставили.
– Я тоже с вами поеду! – прошептал я еле слышным голосом.
–Нет, ты лежи, лечись. Мы на две недели. Потом нас сменят вторая сотня или пехота, не знаю.
–Богдан, я не могу лежать здесь, когда ты под пули идешь.
–Ты не каркай, а то накаркаешь.
Мы обнялись, простились. Я лежал весь день, ворочаясь с бока на бок. У меня перед глазами всегда стоял бой, где Богдан стреляет в горцев, и они стреляют по нему. Я так сильно переживал, что меня нет рядом с другом. Может, поэтому в пальцах почти не чувствовалась боль. Значит, скоро выйду отсюда. Так, размышляя, я не заметил, как вошел полковник. Он еще не приходил ко мне, и поэтому его визит был для меня важен. Я вскочил с кровати и встал по стойке смирно.
–Лежи, казак, ты в лазарете. Имеешь право.
–Ваше благородие, я хотел вас поблагодарить за Дашу. За то, что вы ее спрятали от ревизора.
–Ничего, казак, пустое, – сказал полковник, присаживаясь на табурет.
–Ваше благородие, я хотел спросить, что со мной дальше будет?
–Ты о чем, казак?
–Ну, о том, куда меня? На каторгу или куда?
–А тебе твой друг Кузьмин ничего не рассказывал?
–А что он мне должен рассказать?
Полковник посмотрел на спящего рядом солдата, потом на меня и кивком показал на выход.
Полковник присел на лавку, достал сигару, прикурил.
–Ваше благородие, скажите, что мне должен был рассказать Кузьмин?
Во рту опять появился привкус крови, разговаривать было очень больно
–Ну, подробности ты у него сам спросишь, а я могу сказать, что те ревизоры до Тифлиса не доехали.
–Как не доехали? – спросил я.
Но полковник из моего шепота ничего не понял, на моих губах появилась кровь.
–Так, все, молчать. Не разговаривай больше, приедет Кузьмин, сам у него спросишь. Одно могу тебе сказать: все будет хорошо, и каторги не будет. Только язык впредь держи за зубами, чтобы потом не приходилось его кусать.
Я густо покраснел. Мне стало стыдно за мой длинный язык. Полковник ушел, я прополоскал рот и долго не мог прийти в себя. Это значит, Богдан их всех пятерых убил, что ли? Наверное, он был с Остапом. Ведь палачи были такими здоровыми.
Жизнь в гарнизоне проходила спокойно. Я чаше полоскал рот, и речь постепенно возвращалась, пальцы тоже заживали. Через неделю от Остапа приехал гонец. Говорит, что у них все нормально. Горцы постреливают, но не нападают. Раненые есть, убитых нет. Я пытался выяснить, кто ранен, но так и не узнал. Прошла еще неделя. Доктор снял с пальцев бинты. На руки было страшно смотреть. Обрубок пальца уже не кровоточил. Я смог написать письмо домой, посоветовал, чтоб они на те деньги, что привез Андрей, построили новый дом.
На следующий день, утром, я видел, как казаки второй сотни поехали на заставу менять Остапа. Значит, завтра приедет Богдан. Вечером мы гуляли с Дашей, она снова читала стихи, но уже шепотом. Мы боялись, что нас могут услышать. Как-то я попросил Дашу рассказать о своей семье.
–Моя фамилия Дашкова. Это очень знатная фамилия при дворе. У меня там, в доме у турка, осталось много папиных фотографий. У меня осталась тетя – папеньки младшая сестра. Он мне говорил, что в трудные дни можно обратиться к ней, что я после его смерти должна ехать к тете в Петербург.
–А как тебя там примут?
–Я очень похожа на тетю, они меня должны признать.
Мне бы очень хотелось, чтобы Даша поехала в Петербург и стала опять графиней. Но я также понимал, что это разлучит нас. Между нами возникнет большая пропасть. Если Даша немного пообщается в высшем свете, то наверняка уже не захочет общаться со мной. Зачем ей простой казак, когда рядом будут князья да графы.
–Коля, о чем ты думаешь?
Я молчал, не мог ей ответить.
–Коля, я никогда тебя не забуду. Я обещаю тебе.
Она прижалась ко мне, и мы долго молчали, рассматривая ночное небо. Приближалась зима, и звезд становилось все меньше. Больше появлялось облаков, закрывая звезды. У нас дома уже морозы. А здесь – почти лето, только ночью холодно.