Страница 23 из 31
– Стой! – толстяк остановился, посмотрел на руку. Ее не было по локоть, фонтан крови тек из раны.
–Ну, толстый, скажи, больно тебе?
–Нет, – удивленно ответил он и рухнул на землю без сознания.
–Теперь, господа, ваша очередь смерть принимать.
–Убейте его! – заорал Хряк двум оставшимся охранникам. Но те закрыли глаза в ожидании смерти, бормоча что-то себе под нос, по-видимому, молитву.
–Вот так будет правильно, помолитесь перед смертью, хотя грехов у вас очень много, но, может, они будут вам отпущены.
С этими словами Богдан махнул двумя шашками, и головы покатились с плеч палачей.
–С этими разобрался. Теперь, свинья, что с тобой делать? Как ты хочешь умереть – быстро или медленно?
Хряк молчал, только плакал, как ребенок.
–Если ты бы меня пытал, я может тебя и простил, но ты, гад, моего лучшего друга покалечил. Вот этого я тебе не прощу, и умирать ты будешь лютой смертью. Я тебе, пожалуй, отрублю обе руки, отрежу язык и отпущу.
При этих словах Хряк как бы ожил, он согласен был лишиться рук и языка, но сохранить свою подлую жизнь. Богдана это поразило до глубины души, он не понимал человека, который готов лишиться добровольно рук и языка в обмен на жизнь.
–Ну, я вижу, ты согласен. Тогда собери своих палачей в одну кучу и сожги их. Хряк начал таскать бывших своих подданных в кучу. Он с легкостью поднимал их и складывал их друг на друга. «Силен, однако», – подумал Богдан. Когда Хряк взялся за того, у которого не было руки, то тут же отпрыгнул от него.
–Ой, он живой,– почти плача, сказал Хряк.
–Души его.
Ревизор дрожащими руками взялся за горло своему сослуживцу, тот преданными глазами смотрел на Хряка, не говоря ни слова, Хряк душил его до тех пор, пока безрукий охранник не закатил глаза. Казак с ужасом смотрел на то, как палачи изводят друг друга. Не выдержав такого зрелища, подошел и отрубил голову Хряку. Голова отлетела на два шага, а тело, будто не согласное со смертью, пыталось встать и билось в судорогах, заливая все вокруг кровью. Богдан взял его за ногу, оттащил в кучу, потом обложил всех ветками деревьев и поджег. Сухие сучья быстро разгорелись, по маленькому леску пошел запах горелого мяса. Богдан смотрел, как горят останки этих плачей с большим для себя удовлетворением, ничуть не сожалея о содеянном, а скорее, наоборот. Он отомстил за друга. Казак посмотрел на дорогу. Хорошо, что никто не проезжал и не видел того, что происходило здесь не так давно. Надо ехать, найти карету и спрятать ее, а лошадей отпустить. Так, рассуждая, он подошел к коню и увидел голову Хряка. Она лежала в стороне, и широко открытые глаза смотрели так злобно, с лютой ненавистью, что у Богдана даже мурашки прошли по спине.
–Вот сволочь!
Богдан взял из седла револьверы, подошел к голове и выстрелил в упор сразу из двух. Его лицо как-то искривилось и стало еще страшнее. Богдан пнул голову, она отлетела в кусты. Садясь на коня, он еще раз взглянул на костер, он горел, а в нем горели пять извергов. Что не сгорит, то волки да собаки доедят. Ударив коня, он понесся, что есть силы, мчась от этого страшного места. Богдан гнал коня во весь опор, но кареты все не было. Уже начинало темнеть. Дорога вела в более темный и густой лес. Немного замедлив ход, он сразу увидел карету. Подъезжая ближе, разглядел вокруг кареты десяток хорошо вооруженных людей. По одежде он сразу понял – это разбойники. Но как узнать: они хорошие или плохие Широбокова или, может, какие еще? Все они были небрежно одеты: кто – в крестьянской одежде, кто – в казацкой.
–Ты кто? – спросил мужик с большой бородой.
–Я – казак. А ты кто?
–Проезжай, куда ехал.
Богдану хотелось поговорить, узнать про Пономаря, как он там живет, но разговор не ладился.
–Братья – разбойнички, а скажите, нет ли среди вас Генки Пономарева.
Бородатый прищурил глаза: -А ты откель его знаешь?
–Служили вместе. Я помог ему бежать.
Но бородатый не шел на разговор, уж очень он осторожен.
–Ладно, борода, не хочешь говорить – не надо, поехал я, пора мне. Коней возьмете себе?
Бородатый продолжал смотреть, не отвечая на вопросы.
–Немые, что ли вы ?– обиженно сказал Богдан.
–Слышь, казак, а ты не знаешь, где люди из этой кареты?
–Разве они люди?
–Где они?
–Нет их больше. Они друга моего покалечили, за это я их порубил на куски, – со злобой сказал Богдан.
–Спасибо тебе, казак, ты нашу работу сделал. Что Пономарю передать?
–Я так и думал, что вы хорошие разбойники. Привет от … друзей служивых.
Богдан не стал говорить свое имя, чтобы его не сочли за болтуна.
–Ну, прощевайте, живы будем – свидимся.
Бородатый подошел поближе к Богдану:
–Друг, ты передай там, кому следует, что горцы с турками большую силу собирают, скоро ударят. С артиллерией идут.
–Откуда знаешь?
–Человек наш у них есть, да и следим мы за всеми их передвижениями.
–Спасибо на добром слове. Прощайте.
–Прощай, казак. Дай бог тебе всего.
Богдан развернул коня и поскакал. Проезжая мимо костра, остановился. Огонь еще горел. Конь нервно дергался, было понятно, что на запах пришли волки. Их не видно, но конь уже учуял. Богдан отпустил поводья, и конь сам его понес по знакомой ему дороге, поднимая столб пыли.
Стемнело. У ворот его поджидал Остап, он тревожно смотрел ему в глаза, взглядом спрашивая результат его поездки.
–Все хорошо. Убил и сжег.
–Собакам – собачья смерть, – сказал Остап.
Из темноты к нам подошел полковник.
–Кузьмин, ты где был?
Богдан опустил голову и молчал. За полковником подошел Семкин.
–Казак, ты меня плохо слышишь? Я спросил: ты где был?
–Ваше благородие, я вам не хочу врать, а правды сказать не могу.
Полковник подошел к коню, взял револьверы, понюхал стволы. Потом подошел поближе и в упор смотрел на Богдана, но уже, казалось, не злым взглядом.
–Сергей Александрович, снимите караул у Абрамова.
–Да, но…
– Что – но, майор? Думаете, куда он ездил? Из револьверов по воронам стрелял?
–Так ты что, Хряка убил? – с улыбкой во весь рот спросил Семкин.
Богдан, не зная, как себя вести, просто молчал.
–Ну, что, майор, нам с ним делать?
–Урядника ему дадим. Я думаю, заслужил.
–Майор, вы разговариваете с низшими чинами!
–Я, Аркадий Степаныч, с такими казаками в любой бой, на любого врага пойду.
–Делай, что хочешь, – махнув рукой, сказал полковник и пошел спать.
–Ну, Кузьмин, порадовал ты меня. Только скажи точно: он здесь больше не появится?
Богдан молча покачал головой.
–Ну, молодец, такого хряка завалил. – Семкин говорил, как будто про кабана, даже не про человека. Это, наверно, потому, что не был Хряк человеком, и много он горя сделал людям. И если бы он доехал до Тифлиса, и полковнику, и майору, тоже пришлось бы плохо.
– Молодец, такого Хряка завалил. Хорошо себя в бою покажешь, последуют за тобой казаки, на повышение пойдешь.
–Слушаюсь, вашбродь.
–Только хочу сказать, казаки, смотрите, не болтайте лишнего, крыса у вас в сотне.
–А кто, вашбродь?
–Честное слово, казаки, не знаю, догадываюсь, но не точно. Сам не люблю таких. Узнаю – скажу. Ну, а за друга не переживай. Я сейчас от него. Капитан закончил осмотр. Язык его цел, просто покусал. Ногти нарастут. Мизинца половины лишился, но могло быть хуже. Спит он, утром навестишь.
–Вашбродь, я там людей встретил. Они говорят, что горцы с турками большие силы собирают, артиллерия у них. Много турок.
–Кто сказал?
–Я говорю – люди. И говорят, что скоро начнется.
–Спасибо, казак, ступай спать.
Семкин задумчиво посмотрел на штаб, полковник был еще там, и он направился к нему.
–Аркадий Степаныч, разрешите?
–Заходи. Что не спишь, поздно уже.
–Кузьмин встретил людей там, по их сведениям горцы заметно активизировались, собираются большими отрядами, среди них много турок, артиллерия.
–Так, начинается. Как там Кузнецов? Завтра от него должен гонец быть.