Голос Времени

— Любовь может или создавать прекрасные вещи, или уничтожать все вокруг… — изрекла вампиресса, снова уставившись вперед — туда, где впереди был густой тихий лес, а река скрывалась в нем, извиваясь, как змея.

— Ты знаешь, что тебя ждет, — внезапно произнес Итан, глядя на Мару, — Почему ты не боишься?

Мара все не могла оторваться от горизонта, изо всех сил сдерживая мучительные эмоции… Слезы подступали к ее глазам, но в них даже не было смысла. Зачем бежать от своей судьбы? Если твоя любовь не спасет тебя — значит, и бояться нечего. Главное, чтобы она спасла кого-нибудь другого… От таких мыслей Маре вдруг стало не по себе. Давно она уже не испытывала сочувствия к кому-то еще, кроме себя или, даже, Матвея, которому она так долго помогала…

— Если мне суждено погибнуть сейчас — я не хочу умирать просто так. Наверное, я — единственная в этом замке, кто понимает, что происходит на самом деле, и я не хочу служить злу. Я лишь хотела немного развлечься, и… Кажется, я действительно полюбила. Думаю, Арту скоро нужно будет перемирие с твоими друзьями из-за того, что на нас надвигается. Поэтому он на время забудет о моем предательстве. Но, может, потом, он простит меня, если у него появится надежда… — Мара закрыла глаза, еле заметно улыбнувшись, положила ладонь на свой живот, и почувствовала, как по щеке ее стекла одинокая слеза…

Даже, несмотря на новые жуткие известия, в Ирландии снова наступило затишье. До посвящения Итана оставалось не меньше двух недель точно, а до этого момента к замку уже было не подобраться — Арт утроил охрану, оставив ее повсюду, даже на берегу Реки Невидимости. И по какой-то странной причине от Ордена не было больше совсем никаких известий, хотя все знали, что тот же даже Лукас был в бешенстве из-за пропажи Амелии. Теперь у него даже была причина для убийства Розы, но и этого он никак не мог провернуть, потому что магический купол в бухте прекрасно скрывал ее от него.

И пока все было так спокойно, все в бухте наслаждались затишьем и жили каждым новым днем, потихоньку лишь готовясь к тому, что скоро это затишье закончится — возможно, даже навсегда. Матвей постоянно присматривался к Велимонту и Лорен — те уже были неразлучны, и так же казались парой, как и в будущем. Даже сам Велимонт не знал, что всю эту тысячу лет он знал ее, и ждал ее. Как и сам Матвей ждал Розу… Теперь он понял, насколько сильна была между ними связь, если она прошла даже барьер в тысячу лет.

Балор, Кэтрин, Амелия и Велимонт теперь казались полноценной семьей, которая, казалось, никогда и не знала бед. Много времени они проводили вместе, как когда-то в будущем, и, даже на мгновение показалось, что Матвей, Роза и Лорен снова вернулись обратно. Даже Онид с Гаем подружились настолько, насколько могли их потомки. Последний теперь не казался потерянным ребенком семьи — он, Рая и Келия снова стали семьей. Как, впрочем, всегда и было.

Одна Келия только никак не могла прийти в себя. Когда в бухте появились русалки, они постоянно приплывали к берегу, резвились на солнышке, общались со своими "соседями". И постоянно встречали Келию в одиночестве на пляже — она сидела и смотрела вдаль, будто вспоминая все события тех времен, когда ее подруга-русалка была еще жива… Да, Келия помнила Итана, хоть и мельком. Алис много рассказывала о нем, и это казалось Келии чудом. Они обе думали, что эта любовь остановит войну.

Все заметили, как Келия мгновенно изменилась за все это время. Хоть она и была все время с семьей, но горечь на ее лице говорила за себя. Она перестала выглядеть яснее неба и источать собой саму природу. Перестала надевать легкие платьица, развевающиеся по ветру, и обернулась в черное траурное одеяние, в котором ее все и запомнили в будущем… Даже волосы ее потемнели и спутались еще больше — из них будто ушла вся жизнь. Все замечали, но ничего не говорили. И так все было понятно.

В один из тех дней, когда Келия в одиночестве сидела на берегу, молчаливо оплакивая свою когда-то самую близкую подругу, наконец, к ней осмелился присесть Балор. Просто подошел и сел на песок. Русалки, высунувшиеся из воды, уже давно не боялись его, несмотря на его страшную славу — он стал таким лишь из-за своей потери. А многие близкие сестры Алис сейчас горевали о ней вместе с Келией. Никто так и не забыл ее, до сих пор…

— Не знаю даже, кто кажется по слухам страшнее — я или русалки, — усмехнувшись, вдруг произнес Балор, улыбаясь русалкам.

Те, любопытно прислушавшись, переглянулись между собой, и даже Келия выдавила понимающую ухмылку. Русалки явно не отставали от Балора — из-за войны с темными друидами, они стали намного жестче, да и после того, как потеряли свою первую сестру — Алис. Но из-за жестокого противостояния у них даже не было возможности оплакать ее…

— Не такие уж мы и страшные, какими нас все описывают, — одна из них пожала плечами и плеснула по воде хвостом: — Просто с чужаками мы предпочитаем не иметь дело…

— Мы теперь на одной стороне, — тяжело выдохнул Балор, вытягивая ноги и касаясь пальцами ног воды, — Пришлось пройти через ад, чтобы увидеть хоть каплю света… — некромаг задумался, перебирая песок пальцами, и растерянно спросил: — Я до сих пор так и не могу понять, как им удавалось так легко скрывать Амелию от меня, — произнес он, — Я ведь был так близко все это время. Почему я не замечал ее, не слышал? Не почувствовал?..

— Все просто — магия, — усмехнулась Келия и коротко ответила: — Это Арт скрывал ее, его подданные. Он и тебе задурил голову.

— И все же, жаль, что он выбрал этот путь, — Балор кивнул и грустно опустил голову. — Наш отец отказался использовать свою страшную силу во зло, поэтому друиды убили его и нашу мать, и решили, что его ребенка не придется уговаривать, если воспитать его чудовищем. Может, когда-нибудь, в будущем…

— Арт найдет свой путь, можешь об этом не волноваться, — вдруг произнес кто-то рядом. Все резко обернулись — все это время рядом с ними стоял Матвей. — Он все осознает. Когда придет время.

Балор снова кивнул, и так же грустно уставился на волны, скромно подкрадывающиеся к его ногам. Океан в этот день был тихий и спокойный, хоть и ветер в последнее время стал холоднее. Никто уже не лез купаться в воду — даже из нее будто исчезло тепло. Возможно, Келия из-за своих страданий больше не могла наполнить его своим внутренним теплом — а, возможно, просто приближалась зима. Внезапно Балор поднял голову вверх и нахмурился.

— В защите брешь. Кто-то из наших покинул ее, или кто-то проник внутрь… — насторожился некромаг и тут же обернулся к Матвею, услышав его спокойный голос:

— Не волнуйтесь, это Вель с Лорен. Они слиняли ненадолго кое-куда. Буквально на полчаса. Все нормально.

Стоило ему произнести это, как вдруг его щеки коснулось что-то холодное, и он машинально поднял голову вверх. Зима добралась и сюда — с неба маленькими, еле ощутимыми хлопьями падал снег. Келия зябко поежилась, обняв колени руками, и закрыла глаза, слушая шум океана вдали… С другого берега к ним приближался шторм, и пора было возвращаться домой, чтобы не замерзнуть здесь.

Вместе с Матвеем она покинула берег, а Балор так и остался на берегу, размышляя о чем-то. Он и не услышал, как к нему подошла Амелия — она не страшилась холода, и не хотела сидеть внутри, когда на берегу творилось такое волшебство. Им с отцом многое еще нужно было обсудить, но времени было совсем мало… Оба осознавали, что скоро все это закончится, и им придется провести в аду еще целую тысячу лет.

— Мама решила остаться в замке, — Амелия оборвала тишину, — Она чувствует себя виноватой в последнее время. Ей кажется, что она подвела тебя…

Балор медленно развернулся к дочери, и только издал горький вздох. Русалки, так и оставшись у берега, слушали их и переглядывались между собой. Им-то как раз прекрасно знакома была их история — как и история любви Итана и Алис, история Балора и Кэтрин была на слуху у нежити, ведь они тоже когда-то пытались остановить войну.

— Все заслуживают счастья, — Дания с черничными волосами, подплыла ближе и обнадеживающе взглянула на Амелию и Балора, — А все, кто причинил боль невинным — однажды ответят за свои поступки.