Страница 28 из 33
Малинка помялась немного, потом вздохнула и, глядя себе под ноги, тихо произнесла:
- Я знаю ещё одно место, где можно спросить. Если уж даже там про Свита ничего не знают, тогда действительно дело плохо. Но туда довольно далеко идти. А ещё придётся Кренделька взять с собой. Если я поведу его на конюшню, то не успею вернуться к тебе прежде, чем запрут ворота.
- Куда идти-то?
- На Майвинки.
- Ящеров хвост, - пробормотал Корвин, - А раньше сказать не могла? Мы же были сегодня в той стороне, могли бы скостить хоть пару сотен перестрелов*.
- Раньше это не имело смысла. Туда надо по темноте, - загадочно ответила Малинка.
- Мать, - с самым серьёзным видом спросил Корвин, - Ты сейчас точно знаешь, что говоришь? А то я ведь соглашусь. Не окажется потом, что это какая-нибудь ерунда?
Малинка поправила на голове платок, подняла глаза и твёрдо кивнула в ответ.
Майвинками в ту пору называли обширные камышовые заросли, тянувшиеся вдоль низкого берега Ночь-реки от бывшего острова Майвин и до самого морского побережья. Глядя с Майвина холма на шумящее и волнующееся в полной темноте травяное море глубиной в два человеческих роста, Корвин с ужасом думал о том, как они с Малинкой собираются там хоть кого-то найти. Однако Малинка выглядела абсолютно спокойной и уверенной в себе. Сняв с плеч котомку, она на ощупь отыскала там какой-то небольшой предмет, выпрямилась и поднесла находку к губам. Пронзительная переливистая трель пронеслась над водой Ночь-реки и отразилась эхом от ярого берега. В ответ раздалось сразу несколько резких, звенящих вскриков.
- Малинка, ты что? - воскликнул Корвин, торопливо спихивая коня с открытого места в камыши и бросаясь на землю сам, - Нас же сейчас ухокрылы порвут на тряпки!
- Не порвут, - спокойно ответила она, - Нам их и надобно. Но ты на всяк случай лежи спокойно и что б не увидел - не вставай.
Ухокрылы появились внезапно. Первый буквально свалился с неба, едва не упав Малинке на голову. Два других принеслись откуда-то с реки. Воздух тут же наполнился хлопаньем крыльев, немелодичными взвизгами, скрипами и курлыканьем. Помня Малинкин наказ, Корвин вжался в песок под корнями камышей, но на всякий случай всё же нащупал и вытащил из-за пояса топор. Первый миг он с трудом сдержался, чтобы не кинуться выручать жену от свирепых нелюдей, однако, присмотревшись повнимательнее, понял: на Малинку никто и не думал нападать! Ей просто были рады! Сложив свои огромные крылья, ночные летуны наперебой принялись гладить её, подпихивать запястьями, и при этом ни на миг не переставали визжать и скрипеть. А Малинка дружески похлопывала их по плечам и спинам ладонью и смешно наигрывла на своей странной дудке, иногда вставляя между трелями урчащие и всхлипывающие звуки. Потом она извлекла из котомки кусочки вяленого мяса и протянула их своим крылатым собеседникам. На несколько мгновений стало потише, но, по-видимому, долго молчать было выше ухокрыльих сил. Едва прожевав, они снова принялись болтать без умолку, и притихли только тогда, когда рядом с ними опустился на землю ещё один ух. Этот был крупнее прочих и отличался от них едва заметной серебристой сединой на морде и плечах. Он приземлился немного в стороне от Малинки, подошёл к ней неловкими осторожными шажками, завернулся в крылья, присел рядом. Этого Малинка тоже угостила мясом, но не толкалась с ним и не хлопала его по плечам. И разговор их выглядел совсем иначе: они неторопливо обменивались скрежещущими и курлычущими звуками, говорили по очереди, внимательно слушали друг друга. Наконец, ухокрыл поднялся, кивнул Малинке и взмыл в небо. Молодёжь (теперь-то Корвин ясно видел, что прилетевшие первыми ухокрылы были ещё очень молоды) с громкими прощальными криками последовала за ним.
- Я узнала всё, что смогла, - сказала Малинка, когда они с Корвином остались на холме одни, - Найо видел Свита прошлой ночью перед рассветом. Тот шёл от Светлой Мари в сторону Малиновых Звонов и проломил в кустах заметную тропу.
- А что они ещё говорили?
- Предупредили меня, что здесь оставаться нельзя: в камышах рыщут ракшасы. Так что лучше бы нам с тобой поскорее вернуться в лес и развести костёр.
- Малинка, да ты у меня, никак, тоже ведьма? - настороженно глядя на неё спросил Корвин.
- Что ты, милый, просто я немного разумею ухокрылью речь.
- Ничего себе! Это у вас, в Занорье, все так могут?
- Вовсе нет. Меня разговаривать с ухокрылами выучил один старый охотник. Эта окарина - его подарок. Мой отец был дружен с ним: мы часто заходили на Майвин проведать деда Вихра, а когда тот вконец обветшал, забрали жить к себе на хутор. Дед Вихор весь век провёл в Торме, бок о бок со зверьми и нелюдью и всяко любил о них порассказать. Многие думали, что он просто повредился умом на старости кругов, вот и болтает небывальщину, ну а мне было занятно слушать и мотать на ус. К тому же Найо - мой побратим. Когда он ещё только учился летать, да и я была совсем малявкой, нам довелось ночевать у одного костра и есть из одного котла.
- А ты мне никогда об этом не рассказывала…
- И впредь не буду, - кивнула Малинка, - Потому, что это секрет. Люди слишком жадные, лучше им не знать, что я умею подзывать ухокрылов. Все ведь захотят, чтобы я помогала им охотиться, добывать крыло. А я считаю, что этого делать ни в коем случае нельзя. Крылатые - такие же, как мы, только лучше: они никогда не изменяют своему слову и не убивают своих.
***
Кто мог знать, что Еловая горка, столько кругов бывшая мне домом и убежищем, станет темницей? Проста и надёжна оказалась ограда, что выстроил Ист: любая тропа, по которой я вздумаю уйти, приведёт меня назад. Я знала, что старые ёлки вокруг сочувствуют мне, но более мы не друзья. Нет, они не желали мне зла, просто им велено было стеречь - и они стерегли. Почтительно и непреклонно.
В доме всё было по-прежнему, даже прялка моя так и осталась лежать на долгой лавке, ждать меня у окна. Тот же коник у двери, стол в красном углу, старое лоскутное одеяло… Только спала под ним теперь, обняв Иста, Светлая Мара. А мне и не было жаль. Они оба, и Ист, и Мара, так изменились за пробежавший круг! С виду всё так же юны и прекрасны собою, они перестали быть каждый сам по себе. Мне стало видно, что эти двое подходят друг другу, как ключ и замок, и вместе становятся словно другим существом, более мудрым и сильным, чем каждый в отдельности. Знать бы, возможно такое между людьми или нет?
И ещё одно я узнала точно: человеку место - среди людей. Я тоскую по Свиту. Ищу во сне его рядом с собой, а вечерами всё невольно жду за дверью шагов. Мне не хватает его молчания, сварливых придирок, взглядов из-под ресниц… А ещё - дурацких шуточек Корвина. И Малинкиных песен. И конских вздохов, и перестука копыт за стеной, и хрумканья сеном в ночи…
Одно лишь меня утешает: Лучику нравится лес. А этлам нравится Лучик. Он же им радуется и не знает, что сила прекрасна, а не добра. Майви, увидев его в первый раз, тут же воскликнула:
- Уи! Какой хорошенький! Ист, когда у Ёлки родится ещё малыш, подаришь этого мне? Я буду как следует о нём заботиться!
У меня сердце сжалось в комок, а Ист спокойно ответил:
- Посмотрим на твоё поведение.
Мара тоже ласкова с Лучиком: часто берёт его на руки, чешет волосики гребнем, целует в щёчки… А Ист - водит с собой на двор показывать разные травы и учит разбирать голоса лесных птиц. Так когда-то учил он меня.
Нер сплёл для Лучика колыбельку из гибкой лозы, устелил её хвоей и мягкой травой, а Мара из тёплой кроличьей шерсти сшила ему одеяльце и поёт каждый раз тихонько и сладко, укладывая его спать по вечерам. Но, дождавшись, когда все в доме крепко заснут, я его забираю к себе, на простой тростниковый матрас, и, накрыв своим подолом, тихонько шепчу: “Не забудь, что ты - человечий сын. Дикий, свободный. Никому не дари своей воли.”
***
Ист сидел на крылечке в Ночной пади и задумчиво разглядывал молодой ясень, так хорошо разросшийся за последний травостав. Ночна неслышно вышла из дома, присела рядом.