Где нет темноты

Тина зарычала приглушённо, как больное животное, агрессивно реагирующее на всех, даже на любимых хозяев. Нет, не больное — раненое. Бок будто пронзило копьём, и теперь всё, что она могла — это либо терять кровь, ковыляя прочь, либо броситься вперёд, в слабой надежде искалечить охотника перед смертью.

Сдавленно хрипя, Тина занесла сжимающий монетку кулак и, что было силы, опустила точно меж ключиц видения. Там, где настоящая Куинни носила подаренный сестрой кулон.

В ту же секунду морок рассыпался пылью, забивающей нос и горло. Тина расчихалась, и тут же, не удерживаемые более силой воли рыдания сотрясли её, обессиленно рухнувшую обратно на колени.

— Это происходит в моей голове или на самом деле? — она прислонилась к стене. Её трясло.

— Я слышал, как вы кричали, — голос Тесея раздался совсем рядом, будто они прижимались друг к другу спинами.

— Ох, — слабо простонала она.

— Это нормально. Если держать всё в себе, вам станет хуже. И видения будут приходить чаще.

— Вы просто не смотрите на них, да, — сглотнула Тина.

— И не слушаю.

Тина разжала кулак, разглядывая пятицентовик. Откуда он только взялся у неё?

— Перед отъездом во Францию я подарила сестре кулон, чтобы он оберегал её за меня, — она просунула ладонь с зажатой меж пальцев монеткой через решётку. — Пусть это будет вашим оберегом, — она смущённо покраснела, радуясь, что этого нельзя увидеть с той стороны. — Ерунда, конечно, но… возьмите.

Она опустила монетку в тёплую ладонь.

— Вовсе не ерунда, — отозвался Тесей. — Спасибо. Хм…

— Что? — Тина сжалась в комочек.

— Да так… Не помните, откуда у вас эта монетка?

— Увы.

— Хм, что же… Ох, Моргана…

Сначала Тина не поняла, что происходит, и растерялась. А потом дрожь осознания сковала её хребет, распрямив натянутой струной.

За ними пришли.

Стена не рухнула, но стала почти прозрачной, истончилась, свисала теперь декоративным, идущим складками пологом. И всё же, Тина понимала, что это обманчивое впечатление. Никому не пройти через эту вуаль, кроме её создателя и тех, на кого он укажет.

Декорации изменились. Больше не было глубокого пруда, кафельных стен и всепроникающего песка. Только мягкий свет продолжал струиться с невидимого потолка.

— Беда с этими Скамандерами, — покачал головой Гриндевальд, беспечно вертя в руках стилет. Скрутив руки за спину, Тину удерживал угрюмый мужчина, чьё лицо красовалось на всех розыскных плакатах рядом с Гриндевальдом. Кралл был одного с ней роста, но сильнее, и удерживал профессионально — не вырваться. — За себя они не боятся.

Тесей по ту сторону полупрозрачной стены не шелохнулся. Тина кинула на него короткий взгляд: измождённый вид, мокрые отросшие волосы только подчёркивали впавшие скулы.

— У Альбуса настоящий талант подбирать себе в колоду людей, готовых забыть о себе ради его победы.

Гриндевальд ухмыльнулся, но не презрительно, а с едва уловимой завистью.

— Надо было раньше подбросить вам кого-нибудь, Тесей. Раз уж своей смерти вы не боитесь, — Гриндевальд подошёл ближе, обхватывая подбородок Тины и вздёргивая, вглядываясь в лицо с видом выбирающего борзого щенка из нового помёта аристократа. Всех не вышедших экстерьером — в мешок и в воду. — Вы очень удачно подвернулись мне, мисс Голдштейн, — он отпустил её и отошёл на шаг.

Преодолев гадливость, Тина прямо, с вызовом, посмотрела на Гриндевальда, вот только тот в пол оборота глядел на Тесея, замершего у самой вуали, едва не касаясь её лицом. Стилет плясал в руках тёмного мага, приковывая взгляд. «Зачем он ему? — сглотнув, спросила себя Тина. — Почему не волшебная палочка?»

— Прежде чем мы приступим, Тесей, — Гриндевальд подкинул стилет и ловко поймал за оплетённую кожей рукоять, — даю вам последний шанс бескровно разойтись. Просто назовите пароли.

— Я повторю то же, что уже вам говорил, — бесстрастно ответил Тесей. — Все пароли изменили спустя три часа после моего исчезновения. Никто не станет нарушать правила безопасности в военное время.

— Я вам не верю, — поведя плечом, Гриндевальд лихо развернулся. От его холодного, колючего взгляда всё внутри Тины застыло. Она больше не могла не смотреть на блеск клинка в его руке. — Альбус слишком сентиментален, чтобы не оставить вам хоть одну возможность выкупить свою жизнь.

Тесей молчал.

И тогда Гриндевальд наотмашь ударил Тину по лицу.

Хлопок, ожёгший щёку, звоном отозвался в ушах и, будто отразившись от стен, вернулся уколом в затылок.

Короткий замах, и он ударил по другой щеке. Лицо горело, в висках застучала кровь. От удара голова дёрнулась в сторону, как у марионетки, и зубы больно клацнули друг о друга, ненароком закусив губу с внутренней стороны.

Остекленевшими глазами Тина смотрела на стену, по которой рябью вдруг заструился песок. Но то было не очередное сотворённое тёмной магией видение.

Новый удар.

Перед глазами заплясали красные точки, на границе видимого клубами подползала тьма, проникая под веки и щупальцами спускаясь в нос и горло.

Ещё удар. Тина попыталась дёрнуться в сторону, подставить плечо вместо щеки, но руки в захвате сдавили так, что подогнулись колени, и от пришедшей на край челюсти пощёчины болезненно хрустнуло в шее.

Гриндевальд отступил на мгновение, склонив голову, оглядел её, как художник, определяющий перспективу, и, примерившись, ударил особенно сильно.

Зубы ударились друг о друга, вслед за тем солоноватый вкус распространился по языку, и в голове с болезненным свистом разорвалась какая-то струна. На щёки брызнули первые слёзы.

— Вы же не хотите, чтобы я продолжил, Тесей. — Не вопрос — утверждение. — Вы не хотите, чтобы мы поднялись на этаж выше.

«Дела у Гриндевальда идут не так хорошо, как он бы хотел», — вспомнила слова Тесея Тина. В военное время подойдут любые средства.

— Впрочем, — Гриндевальд потянулся. В ладонях сверкнул стилет. Бритвенная острота его лезвия почти физически ощущалась шеей. — Можно обойтись и без магии. Начну с пальцев, пожалуй.

Тина неотрывно наблюдала за лёгкой пляской клинка в руках тёмного мага. Тот даже не смотрел на него, перекидывая с ладони на ладонь, самоуверенно не боясь ошибиться, помедлить и порезаться. Металл отливал лёгкой рыжиной. И Тину вдруг швырнуло из комнаты за вуаль, но не ту, что разделяла темницу, а ту, что скрывала за покровом недалёкое прошлое.

— Хорошо. Я скажу, — донеслось издалека.

«Тинни, лови!»

Ладонь сжалась вокруг чего-то круглого до того, как Тина сообразила, что происходит. Она нахмурилась. Её инструктор в академии был бы крайне недоволен такой беспечностью, но это же была Куинни.

«Что это?» — зажав меж пальцев монетку, Тина подняла её на уровень глаз. С виду обычный немажеский пятицентовик. Индеец на аверсе, а вот на реверсе почему-то не бизон, а пакваджи. Монета приятно переливалась на свету, грела руку.

«Якоб рассказал мне, что у не-магов есть традиция дарить монету на удачу, — Куинни задорно усмехнулась, наблюдая, как удивлённо поднимаются вверх брови Тины. — Так что я решила, что это неплохая идея — подарить тебе такую. Только по-настоящему волшебную».

«Спасибо», — Тина сделала шаг вперёд и горячо и крепко обняла сестру. Им предстояло разлучиться на какие-то, может, три-четыре дня, случалось ведь и на дольше. Но отчего-то сердце в этот раз было не на месте.

«Я буду за тобой приглядывать, Тинни», — загадочно пообещала сестра, разрывая объятия. Закатное солнце за её спиной освещало громаду Эйфелевой башни…

— Куинни! — Тина распахнула глаза, подскакивая, как выплёвывающий воду из лёгких утопающий. Но она была одна, оставленная упавшей на пол по приказу Гриндевальда. Получившего, наконец, что хотел.

Мысли Тины путались, ускользали. Встав, она зашарила раскрытыми ладонями по стенам, не имея надежды найти какой-то потайной рычаг, но от страха перед бессилием, державшим костлявые пальцы в опасной близости от тонкой шеи. Особенно в свете последнего воспоминания.