Страница 42 из 53
Как только она закончила, карие глаза расширились от страха, как будто она только что призналась в массовом убийстве. В момент паники за пределами пустоты Риф заставил ее забыть о том, что она сделала. Головная боль пронзила его насквозь, сильнее, чем раньше, и заставила вздрогнуть даже в пустоте. Как только она исчезла, карие глаза закатились, и она упала. Риф опустился на колени и осмотрел ее, обнаружив, что она просто потеряла сознание. Ну, это точно я, подумал он, совпадение слишком велико.
Риф быстро завернулся в Свет, сделавшись невидимым, и направился в указанном направлении. Он наткнулся на запертую дверь, которую легко можно было открыть с помощью нити Воздуха, и спустился по ступенькам. Наконец он подошел к другой двери, с большим трудом отодвинул засов и, открыв ее, почувствовал, что его наруч стал ледяным. «Обереги и ловушки», — мрачно подумал он, благодарный тер’ангриалу за то, что тот распустил плетения.
За дверью была каменная комната с книжными полками. При ближайшем рассмотрении оказалось, что книги расставлены по датам; он работал от начала до конца. Он задался вопросом, почему секретные записи были так легко упорядочены, а затем решил, что даже Айз Седай не будет усложнять там, где это не нужно. Особенно в месте, которое считалось секретным.
После нескольких минут поисков на полках Риф наконец нашел что-то многообещающее. «Отчет о Красном Безумии», — гласило оно. Риф снял его с полки, удивленный размером, и открыл, чтобы попытаться найти запись отца. В этом томе содержались имена всех мужчин, ставших жертвами Погрома, а также их возраст, род занятий, местонахождение, члены семьи, дата разлуки или смерти и все сестры, которые, как считалось, имели к этому отношение.
Однако список, казалось, был составлен не в определенном порядке, что заставило Рифа пролистать книгу, не оставив на ней никаких следов. Повинуясь порыву, он снова схватил Источник и сосредоточился на книге, на имени отца. Это заняло мгновение, но головная боль усилилась. Риф подавил крик боли и схватился за голову, пустота исчезла, а книга выпала из его рук. Головная боль утихла, но пульсация осталась. Возможно, слишком частое использование этой таинственной способности причиняло боль?
Риф попытался выровнять дыхание и снова взял книгу. Его глаза расширились, когда он увидел имя отца. На странице, которую он смотрел, ближе к концу книги. Давиан Арасон: двадцать четыре года — охотник — Камфри, Андор — убит во время самообороны 983 НЭ. Большинство имен вовлеченных сестер были отмечены тонкой линией, указывающей на их смерть; он все равно не узнал этих имен. Большинство из них были отмечены символом, который относился к Черной Айя. Чернила для символов выглядели новее, как будто их недавно добавили. Вероятно, они были сделаны после того, как Верин Седай поделилась с Эгвейн ал’Вир своими исследованиями на эту тему, о чем знали все члены обеих Башен. Женщина заслужила Память за свои усилия.
Взгляд Рифа остановился на единственном имени в записи отца, которое не было вычеркнуто или помечено: Кариандре Темалин. Это имя он знал слишком хорошо. Всплыли воспоминания о Красной сестре, которая насильно связала его Узами. Она якобы отбывала за это наказание на ферме в Черных Холмах. Риф быстро положил книгу на место и вышел из секретной комнаты, убедившись, что все в порядке. Его наруч снова стал ледяным, доказывая, что защита все еще активна. Прежде чем выйти из библиотеки, Риф сверился с картой Андора, чтобы сосредоточиться на Черных холмах, и нашел усадьбу Джары Доуэл. Зная место назначения, он мог легко туда Скользнуть.
Риф направился к месту Перемещения в Тар Валоне, обдумывая возможность, как найти Кариандре и сказать ей, что она сделала. Причинит ли он ей боль? Нет, это просто докажет, что она думала о нем. Возможно, он сможет ее Отсечь. Заставить ее почувствовать пустоту, которую он мог только вообразить. Взять ее причину жить в обмен на подлинную жизнь своего отца. Его планы прервал знакомый голос.
— Куда-то собрался, Риф? — Спросила Боде. Риф обернулся, словно виноватый, и, возможно, какая-то часть его задыхалась от праведного гнева. Риф разгладил черты лица и не отрывал взгляда от любимой женщины.
— Я отправляюсь в Черные Холмы, — сказал он, и эмоции снова свободно текли через Узы, давая лучшее общение, чем когда они разговаривали. Боде вскинула бровь, взгляд ее смягчился.
— Риф, я знаю, ты слышал о своем отце.
— Ты знаешь, — резко сказал он, — но ты не понимаешь. Ваша семья, вся ваша семья жива и здорова. Ваш дом лучше, чем когда-либо. Ты почти ничего не потеряла в жизни, Боде! — Риф почувствовал, как сжалось горло, когда печаль подавила пламя его ярости. — Я вырос, не зная отца из-за них. Из-за нее. И многие мальчики потеряли своих отцов, жены своих мужей, родители своих сыновей из-за того, что произошло. Мой отец не заслуживал смерти. И Айз Седай избежали наказания. — Риф тяжело вздохнул, его гнев снова нарастал.
Боде посмотрела на него заботливым взглядом, в котором сквозили печаль и любовь. — Ничего из того, что ты сделаешь, не вернет его, Риф. И попытка наказать Кариандре ни к чему хорошему не приведет. Ей все равно, что она причинила боль твоему отцу или тебе, и ее нельзя заставить. — Боде подошла и положила руку ему лицо.
— Пожалуйста, Риф. Ты меня пугаешь. Это не тот Рифтен, которого я знаю. — Он чувствовал это. Она действительно боялась его, боялась за него. — Пожалуйста, Риф, Айз Седай не простят тебя за то, что ты напал на одну из них во второй раз. В прошлый раз это была ее вина, но на этот раз твоя. Пожалуйста… — ее глаза наполнились слезами, — пожалуйста, не делай этого.
Видя это, видя, как Боде начинает плакать ради него, ради его души, Риф почувствовал, как его ярость уходит, пламя, потушенное дождем его любви к ней. Риф расслабился, его разум прояснился, боль ужаса от того, что он хотел совершить, улеглась. Он чувствовал себя чудовищем. Возможно, именно это чувствовал Лорд Дракон, когда пришел в себя. Риф пожалел этого человека и почувствовал, как на глаза навернулись слезы.
***
Боде вздохнула, чувствуя, как гнев Рифа улетучивается. Она нежно поцеловала его в щеку и взяла за руку. Пришло время вернуться в Камфри и оставить все это позади.
Совет будет рад услышать, что она уговорила своего своенравного Аша’Мана, когда сообщит об этом вечером.
Хотя какая-то часть ее чувствовала, что что-то не так. Один кризис был предотвращен, но что-то еще должно было произойти. Нечто большее.
***
В своих покоях в Черной башне Карл просматривал карты и схемы, готовясь к заключительному этапу своего плана. Время пришло. Арасон должен явиться на задание в течение недели. Наконец, после стольких лет, его планы осуществятся.
Слабые сгорят, бесполезные рухнут. Выживут только сильные. И он позаботится о том, чтобы он был самым сильным из всех.
========== Глава 20 ==========
Алгарин Пендалойн, известный в Черной башне под именем Эмарин, сидел на мягком стуле на веранде своего маленького дома в Шар’Амане, наблюдая, как его внуки играют с другими детьми Черной башни. Рядом с ним сидел его старший внук, одетый в черный солдатский мундир без булавок, и пытался развести огонь, чтобы приготовить ужин на вечер. Какая-то часть Алгарина знала, что он спит, но это не имело значения.
Внезапно Алгарин почувствовал, как от земли поднимается холод, атмосфера темнеет, словно туча, закрывающее солнце. Такое иногда происходило. На протяжении всей его жизни это случалось, скажем, раз в год. Сны о том, что может произойти. Это случалось гораздо чаще с тех пор, как он присоединился к Черной башне, словно отвечая на то, что он принял эту последнюю часть себя. Книги покойного Ранда ал’Тора описывали это как Талант, называемый «Сновидением».
Дети исчезли, как будто их никогда и не было. Алгарин вскрикнул, почувствовав, обжигающий жар, и, обернувшись, обнаружил, что стоит в нескольких футах от своего горящего дома. Сон изменился, и он увидел, как весь Шар’Аман горит, небольшая группа людей в темно-серых мундирах смеясь, уводят всех Аша’Манов в цепях.