Страница 79 из 89
Тем временем Сарцина походит к одной из папок, достает ее и проводит ладонью по обложке. Я вижу, как вместо плотного картона появляется маленький экран, и изо всех сил пытаюсь всмотреться, пытаюсь увидеть, что же она там вводит, но – не могу. Я прячусь, когда я должна стоять на свету, ведь так я смогу быстрее добраться и к правде, и к хоть какому-то знанию о Вике. Но если я выдам, что я – эшри, это грозит опасностью всему моему народу. И я не знаю, давит на меня сейчас потолок или тяжкий груз ответственности. Знать, что на твоих плечах и на плечах твоего мужа (одно из которых недавно еще было вывихнуто) – судьба народа… Это совсем не добавляет оптимизма. Это требует осторожности там, где хочется вырваться на свободу и крушить все на своем пути. А я так не привыкла. Я привыкла отвечать только за себя и за Вика, но не за сотни чужих судеб. Но теперь и это – моя дорога.
Щелкнув, папка открывается в руках у Госпожи. Я невольно любуюсь ее руками – она прекрасна. Она совершенна. Она вызывает во мне смесь восхищения с презрением. Ею хочется любоваться, но, зная, что она натворила – ее хочется придушить. Я невольно поворачиваю голову, чтобы не смотреть в эти красивейшие голубые глаза.
И – вижу за своей спиной рубильник.
Он надежно спрятан среди папок и выглядит так, будто он и есть всего лишь очередной талмуд. Но, присмотревшись, я понимаю, что это – всего лишь крышка, а за ней – действительно рубильник, прикрепленный к стенке. Сердце колотится как бешеное. Шаги Сарцины эхом разлетаются по вращающемуся полу, она идет к двери. Я на секунду закрываю глаза и понимаю, что мир вправду вращается, а голова идет кругом, и я уже почти не соображаю, что я делаю. Я боюсь того, что меня увидят, и я понимаю, что я должна показаться на глаза, ведь иначе – иначе ложь снова победит. У меня остается всего пару секунд и одно-единственное решение.
И наконец-то я решаю: здесь все кончено.
Сорвав крышку, я с силой жму на рубильник и рывком опускаю его. В ту же секунду раздается треск, а покалывание в моем теле исчезает. Лампы гаснут, и я невольно думаю, что все это уже однажды было. Я привыкла гасить свет и зажигать его. Привыкла разрушать и создавать. И я не знаю, для чего я появилась здесь. Не знаю, что придется сделать ради одной только правды…
- Здравствуй, Сарцина Росс.
Я делаю шаг вперед, и мне в лицо бьет свет фонарика.
- Ты? – спрашивает она. – Ты не умерла.
- Ты тоже, - говорю я, плохо понимая, что я делаю. – Не знаю, кто из нас сильнее удивлен.
- Что ж, Россы все живучие, - усмехается она, не опуская фонаря. Меня коробит оттого, что она как бы уравняла нас одной лишь этой фразой. – Полагаю, ты не зря пришла сюда. Правда, командующий Саллах сказал мне, что ты провалилась вниз и вряд ли смогла выжить. Это слова Кресса.
- Но, как видишь, я смогла.
- Тем лучше для меня.
- О чем ты? – спрашиваю я.
Не задумываясь ни на секунду, она подходит к одному из стеллажей и, повернув какой-то рычаг, отодвигает его. За тем, что раньше было просто мебелью в архиве – потайная дверь.
- Саллах сказал мне, будто ты пришла сказать нам что-то важное, - говорит Сарцина, не глядя на меня. – Но я знаю, что ты ударила Кресса. Мне, если честно, непонятны твои методы.
- Что ж, у нас с Лардом старые счеты, но ни ты, ни кто-либо из здешних – ни при чем, - заявляю я авторитетно. – А методы…
Я молча сбрасываю капюшон и поворачиваюсь к ней затылком, обнажая клеймо Гончих.
- Методы тебе вполне знакомы.
Секунду она смотрит на меня. Я просто-таки чувствую, как ее синий взгляд прожигает меня насквозь. Потом – она берет меня за руку и рывком разворачивает меня к себе. Я почти сталкиваюсь с ней. Теперь мы стоим вплотную друг к другу.
Ее голос вздрагивает: