Потерянная

— Бильярдные?

— Да.

— Спа?

— Да.

— Парки?

— Да. Да и да! Я проверила все, Гавриил.

— А…

— Да! Ее нет! Может быть, задержалась на Земле? — женщина начала раздражаться, больше всего начальница кадрового отдела и отдела распределения ненавидела, когда что-то идёт не так. Ей собственно тоже плевать на душу, но пустующая строчка в списке выводила из себя.

— Ну, тогда ищи, обзвони всех. Попробуй спросить Азирафаэля, он частенько с людишками якшается. Может быть, видел пропажу. — Гавриил неоднозначно махнул в воздухе рукой, снова беря журнал, где как раз остановился на разделе новых упражнений для качания пресса.

Михаил, понимая, что ей снова придется все решать самой, собрала все документы и поспешно вышла в коридор, громко стуча высокими каблуками черных кожаных туфель.

С каждым днём свет Селесты угасал. Она чахла. Кожа из приятного персиково оттенка приближалась к белой бумаге, девушка похудела, множество венок на кистях проступили, создавая рисунок молний, как в небе, во время особенно поганой погоды. Кошмары продолжали мучить, добавлялись детали и новые подробности, не самые приятные. Девушка вспоминала свои последние минуты смерти, однако она не сможет вспомнить свою смерть по факту. Душам это не дано, они могут помнить каждый элемент в своей жизни, но свою смерть — нет. Это удручало демона, близилось время, когда она должна будет узнать последний момент своей истории, и только он может ей это рассказать.

Кроули выходил за парой бутылок виски в знакомый и проверенный магазин алкогольных напитков, который собрал достаточно разнообразные бутылки и имел хороший ассортимент. Мужчина встал перед дверью, собираясь открыть ее, но остановился, прислушиваясь. Кто-то пел. Демон приложил ухо к металлической поверхности. Да. Он не ошибся. Максимально тихо рука скользнула к ручке двери, открывая ее, чтобы не прервать чудесные звуки пения.

Дьявол, дьявол,

Умный дьявол, дьявол…

Как быстро они продают свои души

Ради удовольствия и богатства.

Но дьявол не будет мной.

Дьявол, дьявол…

Кости из металла, металла.

Ты пытаешь святых лишь взглянув на них,

Внушаешь мысли, что у них когда-то был шанс.

Голосок разливался по темным помещениям. Ослабевший, тихий, но даже учитывая строчки печальной песни, особенно ласковый. Переливчатый. Складывалось ощущение, что находишься где-то в лесу, с высокими деревьями, что тянут свои ветви к темно-синему небу, усыпанному множеством звёзд, а нимфа зовёт тебя глубже, в чащу, заманивая своим голосом. Кроули снял обувь, чтобы ни в коем случае его шаги не было слышно, пробираясь вглубь квартиры, следуя за лесной нимфой, что сейчас зашивала, сидя на диване, какую-то вещь.

Не испытывай меня, дьявол, дьявол.

Ты не сможешь купить меня, дьявол, дьявол.

Ты не сделаешь из меня дуру, о нет.

Что делает тебя таким особенным, особенным,

Чтобы думать, что я когда-либо смогу поддаться

Ради этого коварного танца между тобой и мной, дьявол, дьявол.

Селеста почти что шепчет эти слова, легко улыбаясь, делая очередной стежок, бледные руки, крепко держат иголку с ниткой, прокалывая материю, а потом снова натягивая. Она бережно проводил ладонью по черной ткани, разглаживая образовавшиеся складки, не прекращая свою грустную песню.

Ты принимаешь форму

Всего, к чему меня так тянет…

Ты принимаешь форму

Всего, к чему меня так тянет,

Но твои глаза

Мертвы и красны.

Красны, будто ржавчина.*

На последних нотах, девушка тянет голос сначала вверх, взяв особенно сложные ноты, но, выпустив последние эмоции, при этом разложив черную рубашку — его рубашку! — на коленях, затихает. Волшебство растворяется, оставляя после себя сладкую горечь. Лес исчезает, оставляя на диване прекрасную деву. Кроули любовно наблюдает за ней, за ее взглядом немного потухшего синего глаза, бледным губам, тяжело вздымающийся груди. Даже в таком состоянии она всё ещё прекрасна, ее свет продолжает распространяться повсюду, он окружает ее, исходит из самых глубин.

Синий глаз смотрит на Энтони, в нем нет страха перед ним — только блаженное удовлетворение, руки сильнее сжали рубашку, немного тряслись, выдавая волнение.

— Я не слышала, как ты вошёл. — девушка постаралась спрятать рубашку за спиной, хотя в этом не было смысла.

Кроули оторвался от стены и прошел вглубь гостиной, шлепая босыми ногами по полу.

— Почему ты поешь о демонах? Ведь не таким песням учат в монастыре. — Энтони садится рядом, забирая из рук рукодельницы свою вещь, которая ещё сохранила тепло ее ладоней.

— Не учат. Но ведь всем должно быть подарено прощение, — улыбается девушка.

В змеиных глазах отражается страх, но позже ярость. Всем, да? Даже тем, кто виновен в ее гибели? Разве он достоин прощения? Люди, что сотворивший с ней такое, отчего она мечется ночами в постели, раздирая горло от криков, тоже? Она их готова простить?!

— Собирайся! — злобно шипит демон, подскакивая с места.

— Куда мы поедем? — не обращая на раздраженный тон, спрашивает девушка, она уже привыкла к перепадам настроения мужчины, поэтому не видит в его голосе и действиях ничего странного.

— За таким тобой долгожданным ответом, — выпаливает Энтони, все же бросая на девушку печальный взгляд.

Пара ехала в машине молча. Кроули вжимал ступню в педаль газа, обгоняя другие машины на дороге, а блондинка смотрела по сторонам, как обычно стараясь уловить все, что ее окружает, изредка бросая беспокойный взгляд на спутника.

Погода, как назло для демона, просто превосходная. Ни дождичка тебе, ни облачка. Солнце ярко светит в небе, озаряя Лондон своими лучами, что редкость для этого города с его туманностями и пасмурностью.

Своды над головой создавали купол, соединяясь точными линиями, повсюду статуи и памятники, благодарность великим британцам. Храм наполнен святостью и верой, что для ангела, как живительный глоток воздуха. Место, где не бывает злобных помыслов. Изредка демоны суются в церкви, иногда развращая мысли святых отцов. Но тут, в Церкви Святой Елены, сплошь благодать. Мужчина обвел взглядом молебную, выискивая хоть одного послушника Господа и наткнулся на одну из сестер.

— О, сестра, прошу, уделите мне минуту. — ангел поднял указательный палец вверх, привлекая к себе внимания молодой монахини с карими глазами.

— Слушаю, — девушка улыбается, немного склонив голову.

— Послушайте я кое-кого ищу, монахиню. Ее зовут Селеста, такая светловолосая девушка. — Азирафаэль улыбается, представляя, как обрадуется его подруга их встречи, но улыбка спала, когда мужчина заметил грустный взгляд молодой монахини.

— Мистер… Селеста умерла уже давно. — молодая особа шмыгнула носом, сдерживая слезы. — Ох, прошу меня простить, — сквозь слезы прошептала сестра и убежала в направлении женского монастыря.

Эта информация прогремела, как гром среди ясного неба. Этого быть не может! Она же была в его магазине, живая! Такая настоящая, дышала, двигалась, ее сердце билось, а прикосновения тёплыми, если только… В ангеле из глубин души буквально поднялся праведный гнев.

«Кроули!»

По позвоночнику рыжего мужчины пробежали мурашки. Как будто кто-то кольнул иголкой под затылком. Поведя плечами, демон сбросил минутную неприязнь, взяв спутницу за руку. Пара шла между надгробий по кладбищу, выискивая нужную могилу. Повсюду каменные изваяния, мертвые цветы, плачущие ангелы и запах смерти. Особенно любимое место одного из апостолов и предвестников апокалипсиса, как хорошо, что он не состоялся. И это место со множеством меток, как ярлыков на пальцах у покойников в морге, удручало своей тишиной. Кроули остановился, вглядываясь в недавно поставленный постамент надгробия. Достаточное дешёвое. Церковь не может позволить себе особенно раскошеливаться на могилах своих прислужников. А уж тем более, если она сотворила грех. Именно поэтому эту монахиню не похоронили при церкви. А опустили в землю среди обычных людей, не приписывая ей святости и чистоты.