Страница 55 из 58
Лена… Казалось, Эрик чувствовал её запах. Она пахла весной. Будто она находилась где-то рядом, как и Аластор. Если императрица сказала правду и они мертвы, то пусть они встретятся в загробном мире.
Новый удар колокола. Потом он ударит ещё раз. А затем ещё раз. И так, пока десятый звон не поглотит небо.
— Время заканчивается, — голос императрицы озарил его мысли. — Стоит поторопиться. Последние слова?
«Да… да… Я должен сказать Аластору своё напутствие. Я не должен забывать, что я хотел ему сказать…»
— Аластор Кали, — Эрик поднял голову на толпу. Все затихли. Только вдалеке прозвенел ещё один удар колокола. — Однажды Жрец сказал мне, что когда тебе исполнится девятнадцать лет, мы узнаем, жесток ли наш мир. Я верю, что ты сможешь утереть ему нос. Однако меня больше не будет рядом. Единственное, что я могу сказать тебе — живи ради себя. Никогда не живи так, как хотят другие. Посмотри, как я закончил эту жизнь. Почему? Потому что я не был собой, потому что я плясал под дудку Империи. Однако ты можешь изменить всё, что захочешь. Живи так, как хочешь. Прими сторону того, кого ты хочешь. Эклипсов ли, Фениксов ли, клана Тэнэбрэ ли, или ты уйдёшь отсюда. Никто не будет осуждать тебя. Особенно я.
Удар колокола. Предпоследний. Если императрица не опустила раньше времени клеймор — значит, он говорил всё правильно. Эрик вспомнил, как Танцующая Гиена убил Матвея, когда тот попытался призвать к человечности.
Потом прозвенит ещё один удар — и жизнь оборвётся. Но Эрик больше не боялся. Не боялся, потому что он чувствовал, как дети держат его за руки и поют ему колыбельную. Теперь он знал, кто они такие. Да… Пусть они всего лишь иллюзия, однако Эрик улыбался. Неважно, что случится.
Он не умрёт один.
— Отец Кали убит, — Эрик закричал, чтобы все услышали его. — Елена Кали и Аластор Кали возвышаются рядом с Влуцеком. Да здравствует Матерь Кали и Братья Кали!
Последний, десятый колокол эхом пролетел через толпу.
Сверкающее лезвие клеймора устремилось к обнажённой шее.
«Прощай, ненавистная мною Империя. Наверное, если бы Влуцек дал бы мне ещё один шанс…
Я бы хотел хоть денёк пожить в банде Эрнагесена».
====== Эпилог ======
Стены, сделанные из хрупкого стекла, трепетно дрожали.
Нейт с самого рождения обожала проводить время в Зале Пепла. В разбитых осколках памяти, стёртых беспощадной рукой Времени, она превращалась в маленькую глупую девочку, что любила бегать по дворцу и искать тайные коридоры. Однако ни один секретный проход, ни одна комната, украшенная золотом, не заставляла её дрожать от восхищения, как Зал Пепла. Стройные деревья вились к самому потолку, сделанному из стекла, чтобы впитать в себя кровавые лучи солнца Империи. А через их тонкие стволы вились лианы, на которых прыгали птицы. Они не умолкая постоянно о чём-то переговаривались на своём языке, недовольно расправляли крылья, когда хотели есть, жаловались на отсутствие тёплого солнца или наоборот, кричали, что им слишком жарко. Они жили в золотой клетке, не зная, какая жизнь находится за стенами Зала Пепла. Бесконечного Зала, где благоухает своя потайная жизнь, ибо никто, кроме Императрицы и слуг, не имеют право заходить сюда.
Нейт, усевшись на изумрудную траву, устало рассматривала небольшой водопад, льющийся с серебряных камней. Она слушала фальшивую природу, слушала фальшивую жизнь, одновременно размышляла о собственной золотой клетке, где существовала она, пока на её плечо не села синяя птичка. Пернатое создание клюнуло её в ухо, дабы востребовать еду. И всё равно, что здесь бегают жучки, всё равно, что прорывают землю червяки, — Нейт тоже решила, что надо добавить их для более реалистичной жизни. Но даже это не сделало жизнь в Зале Пепла более… настоящей?
Нейт слышала, как дрожат стеклянные стены. Она уже давно замечала, как одна из молодых птиц отчаянно бьётся клювом о стекло, чтобы улететь отсюда. Раз за разом она приходила сюда, чтобы посмотреть на успехи юнца. Белоснежный голубь протестующе размахивал крыльями. Ему не нравилась жизнь в золотой клетке. Он хотел настоящей свободы.
— Знаешь ли ты, что ждёт тебя за стенами? — спросила Нейт, словно птица умела разговаривать. В её голосе не было ни осуждения, ни гнева. Просто любопытство.
Голубь продолжил биться.
— Ты возмущаешься жизни, где ты родился и вырос. Ты даже не знаешь, что находится там. И всё равно ты хочешь улететь? Ты даже не умеешь добывать себе еду.
Голубь издал вопль. Нейт увидела, как вниз полилась кровь — бедняжка разбил себе клюв, так отчаянно он бился.
Однако он вновь начал тщетные попытки разбить толстое стекло. Вопил, яростно размахивал крыльями, и всё равно оставался ни с чем. Он хотел улететь на свободу. Туда, где его ждёт настоящая жизнь.
Нейт тяжело вздохнула. Расправив юбки, она встала с земли и побрела к маленькому протестанту.
Журчал ручей, звенели голоса птиц под потолком, шуршали мягкие листья деревьев. Этот сад, заточённый в стеклянных нерушимых стенах, чаровал своей красотой и внушительными размерами. Но, как бы долго нельзя было по нему гулять, как бы долго ни изучать каждый уголок, он казался лишь точкой на фоне просторного мира. С каждым годом Зал Пепла становился меньше, хотя вроде бы оставался таким же. Нейт росла, а вместе с ней росли представления о мире.
Она закрыла глаза.
Она — маленькая непослушная девочка, бегающая по Залу Пепла, чтобы спрятаться от матери, которая хотела немедленно начать обучение чтению. Она бегает по извилистым запутанным дорожкам, заливаясь смехом, а затем понимает, что заблудилась. Её окружают страшные дебри деревьев, где-то гаркают хриплые вороны, которых разводит отец. И вот её хрустальный смех разбивается на осколки дрожащего крика. Она ищет мать, клянется, что научится читать, лишь бы её увели отсюда. А потом она натыкается на старую рабыню-Феникса. Её зовут Аня. Нейт надувает и так пухлые щёчки и угрожающим тоном, подражая отцу, велит ей вывести её. Аня хрипло смеётся и показывает ей дорогу к выходу. «Почему я раньше не видела тебя?» — спрашивает Нейт. «Я всегда работаю в Зале Пепла. Я должна поддерживать его в порядке», — серые глаза рабыни блестят от нежности.
Она немного подрастает. Теперь она тайком сбегает в Зал Пепла, чтобы послушать сказки от Ани. Старушка оказывается на редкость искусной рассказчицей. Нейт усаживается около неё и с трепетанием слушает, как слова из её уст оживают. Они вместе переносятся в другие миры, смотрят, как живут мифические существа, вместе смеются и горюют над словами героев. А затем Аня рассказывает ей сказку про двух возлюбленных. «Что такое любовь?» — спрашивает Нейт. «Любовь — это корень всех зол и одновременно корень всего прекрасного и светлого. Это чувство, ради которого люди творят безумие. Ради которого они сходят с ума. Оно опасно, поэтому надо быть осторожнее с ним».
Она — курсантка Академии, вынужденная скрывать своё истинное происхождение. Отец запрещает ей плакать. И всё равно ей хочется. Она в последний раз видит Аню, уже прикованную к постели, и та уверяет её, что она вырастет прекрасной Императрицей. Её поселяют в одну комнату с двумя мальчиками, Эриком и Демьяном. Те двое сразу находят общий язык и начинают дружить, а она… она избегает их. Прячется в туалете, потому что старшекурсники любят издеваться над первогодками. Хочется плакать, но отец запрещает ей. И она сдерживается. Она почти не выходит из комнаты, избегает всех, кого может, оставаясь в гордом одиночестве.
Она копает могилы. Учителя дали им задание похоронить Фениксов. Она смотрит на трупы, что некогда имели свои мысли и чувства, и вспоминает Аню. «Почему мы так жестоки к Фениксам?» — спрашивает она вновь и вновь саму себя. И она плачет, потому что Аня умерла. Что отец на днях прислал ей письмо с этой новостью. И теперь вся любовь к старушке выливается слезами. Она с ужасом оборачивается — вдруг отец увидит её позор? Увидит, что она нарушила обещание? Но плачут все. И она. И она впервые понимает, что такое — когда слёзы жгут щёки. К ней подходит мальчик и предлагает помощь, потому что он видел, как она несколько минут смотрела в одну точку и дрожала от беспомощности. «Учителя накажут тебя, если увидят, что ты не работаешь», — говорит он. И она кивает.