Страница 43 из 58
Несколько часов они шли в тишине. Только Аластор вскрикивал и опять кричал что-то про белок. Эрик задумался — так ли он представлял себе свободу? В Академии он так и грезил о солёном запахе океана, о чистом голубом небе, о ветре, дающем сил для преодоления нового расстояния. Он представлял себя… счастливым? Видел рядом с собой Аластора, а теперь их компанию пополнила и Лена. Наверное, он должен быть счастлив. Но почему-то душу обременял странный скрежет в душе. Столько всего они преодолели вместе, поэтому украсть корабль не казалось ничем сложным, после пережитого. Однако Анджела… Матерь Кали… Почему-то плохое предчувствие тяготило насчёт неё. Что сейчас с ней? Жива ли? А вдруг…
— Эрик, — Лена положила руку на плечо. Юноша вздрогнул от неожиданности. — Всё хорошо?
— Нет, — Он хотел сказать «да», однако наружу вырвалось вовсе не это. Никогда ещё Эрик не думал, что говорить откровенную правду окажется столь легко, после всей прошедшей лжи.
Девушка понимающе смотрела на него. Эрик был ей благодарен — она ничего не спросила его, пусть любопытство распирало её. Она понимала его, наверное, вкус свободы также тяготил её. Им обоим хотелось стать Аластором — он не понимает глобальную проблему, вставшую перед ними плотной стеной.
— Много воды утеряно, — прошептал Эрик. — Однажды Мария, старушка, которая присматривала за мной в лагере Фениксов, рассказала мне сказку. Сказка про белого голубя, мечтающего угодить всем. Его презирали крысы, и тогда голубь измазался в грязи, чтобы понравиться им. Его презирали попугаи, и тогда голубь воткнул в себя разноцветные перья. В конце концов, его отказались принимать в любом обществе. И тогда голубь решил понравиться коту. А кот сказал, что чтобы ему понравится, достаточно всего лишь прыгнуть ему в миску. Голубь обрадовался такой простой возможности. Его съели. Раньше я смеялся над этой сказкой, а теперь не до смеха вовсе.
Лена опустила глаза.
— Ты пока не прыгнул в тарелку к Нейт, — наконец изрекла она. — Значит, можно начать жизнь заново.
— Можно. Но что с того, если человек не изменится сам?
— Не загоняй себя. Теперь ты можешь говорить, что думаешь, а не то, что хочет слышать Империя.
Эрик хотел возразить. Проведя столько лет под каблуком Империи, сложно стать сразу свободным. Сложно забыть, каково это — быть Эклипсом. Невольно юноша посмотрел на Аластора. А он будет до конца своей жизни помнить эти адские пять лет? Или они сотрутся из памяти?
Мелькнули постройки домов. Маленькая деревушка, расположенная недалеко от стен Дивитая, ничем не выделялась. Лёгкая добыча. Дым шёл из каменных труб, завиваясь и рисуя причудливые узоры в воздухе. Эклипсов поблизости не было — только Сосуды. Какие-нибудь ремесленники, охотники. Радует, радует. Судя по тому, как равнодушно смотрели на незваного гостя жители, пока они не знали о предателе.
Эрик передал Аластора Лене и приказал ждать его. Сам юноша отправился в конюшни — такие обычно выделялись, благодаря красным крышам. В случае опасности, во время всеобщего хаоса, жители сразу находили конюшни и могли сбежать на лошадях в Дивитай.
Конюх, кажется, единственный на всю деревню, убирал навоз. Заметив идущего Эклипса, он что-то недовольно пробурчал себе под нос.
— Я хочу взять себе этого коня, — Эрик указал на огромного красавца вороной масти. В деревнях обычно лошади не славились скоростью — лучших отправляли в города, поближе к казармам. Но всё лучше, чем ничего.
Конюх начал читать проклятья под нос, но Эрик не сомневался. По закону, Эклипс, заявивший желание взять лошадь, обязан её получить в любом населённом пункте. Вдобавок, за спиной блестел клеймор. Пусть убийство невинных считалось преступлением даже для Эклипсов, их всё равно побаивались.
Эрик повёл лошадь обратно к Лене и Аластору. Затылком он ощущал, как на него косились жители. С презрением или страхом — без разницы. Они жили одной охотой и ремеслом, а ужасы Академии доходили до них лишь от третьих уст. Вот только когда сюда прибудут остальные солдаты, они сразу расскажут о нём. Но пока для них юноша — обычный Эклипс.
Эрик помог Лене залезть на коня, затем передал ей Аластора. Мальчик с привычным для него восхищением дёргал несчастное животное за гриву, пока девушка на мгновение отвлеклась. Юноша залез следом и дёрнул за поводья.
Ветер свистал в ушах. Несмотря на пугающий вой волков вдали, Аластор всё равно осматривался с любопытством. Лена сильнее обхватила талию Эрика, боясь свалиться с коня на такой бешеной скорости. Сам юноша погрузился в раздумья. «Как бы мысль с Ветустусом ни была заманчива, город окружают болота, — размышлял он. — Только по мостам можно добраться к городу. Наверное, Нейт ждёт его там. Можно обойти болота и подойти с тыльной стороны, однако путь займёт не один день. Придётся встретиться с мятежниками… Проклятье».
Эрик не замечал, как пролетают часы. Подгоняемым страхом, он сильнее бил лошадь по бокам. Хоть территория лесов занимала огромную часть острова, несмотря на построенные города и деревни, солдаты Империи запросто осмотрят каждый клочок земли. Поэтому, заметив пещеру, скрытую корнями деревьев, Эрик без раздумий остановился. Рядом с ним пролегал ручей пресной воды.
Аластор был полностью вымотан после сегодняшнего дня. Солнце только скрылось за горизонтом, а ведь казалось, будто с момента их побега из дворца прошли недели. Пока Эрик разводил костёр и готовил места для ночлега, Лена занялась лошадью. Аластор устроился рядом, завороженно наблюдая за искрами огня.
— А почему огонь горит? — спросил он.
— Чтобы согревать нас ночью, — улыбнулся Эрик, стягивая с себя доспехи. — Так что спи. Завтра у нас не менее трудный день.
Аластор ещё недолго смотрел на танец голодного огня, прежде чем закрыть глазки. Дыхание его сразу выровнялось, и послышалось сипение.
Лена села на колени возле мальчика. Её белая рука потрепала его чёрные, как смоль, волосы. Сама же девушка закрыла глаза и неожиданно запела сладким соловьиным голосом:
До-ре! Ми-фа!
Закружится вихрь беспамятных снов,
В которых твой облик мне чудится вновь.
Соль-ля! Си-до!
Одеты в холодное золото звёзды,
Созвездием катятся в омуте слёзы.
Прошу я, услышь…
Услышит пусть небо пустые мольбы,
Что память хранят о том роке судьбы…
Глаза же закрой…
Пусть наше сознанье лишь тьма поглотит,
Пусть тёплое сердце заменит гранит…
Навеки усни…
Все старые птицы сгорают дотла,
А птенчики смело парят в небесах.
Лишь к солнцу летят…
Эрик молча слушал колыбельную. Она действовала на него, как вкус кофе, что вечность назад предложила ему Нейт. Эту колыбельную напевали всем маленьким Фениксам, но Анджела пела её, когда надо было успокоить и Эрика. Мартин всегда спал, как бык. Голос Лены идеально ложился на песню: такой же хрустальный, невинный, одновременно в нём слышались сила и надежда. Отличие этих двух вещей, возвращающих в прошлое, заключалось лишь в том, что Нейт предложила кофе ради своих целей. Лена искренне отдавала частичку себя, вкладывала себя всю в слова дивной колыбельной…
Закончив, Лена долго смотрела на Аластора. На лбу появились складки; взгляд стал задумчивым.
— Эрик, — прошептала она. — Можно с тобой поговорить?
Юноша кивнул. Он взмахнул рукой, и вокруг Аластора появился небольшой барьер. Так он будет в безопасности всю ночь.
Они отошли подальше от пещеры, чтобы мальчик не проснулся от их разговора. К тому же, они хотели побыть наедине — посмотреть на пугающие пейзажи тёмного леса, послушать уханье совы, которого так боятся многие дети, когда уходят одни без разрешения. Под ногами непривычно хрустела трава. Это напоминало Эрику о том роковом дне, когда он сбежал от матери в чащу леса. Он вздрагивал от малейшего шороха, старался идти как можно быстрее. Сейчас он, наверное, завидев волка, не вздрогнет. Животные не думают отвести их под ручку Империю, они хотят всего лишь поесть, прямо как Эклипсы.