Щербатые

Поттер с Лонгботтомом громко что-то обсуждали, Грейнджер их изредка одергивала или вставляла несколько слов, не отрываясь от дороги. Говорила в основном Поттер, тараторила без умолку так, что у Северуса спустя четверть часа начали вянуть уши. В отражении в стекле он неожиданно заметил, что букет уже в руках притихшего Лонгботтома.

Мимо проплывали однообразные пейзажи полей, перемежающиеся городками и деревеньками, изредка они въезжали в лесополосу. Северус даже успел заскучать и почти забыть, что находится в компании самых раздражающих учеников из всех, когда машина наконец въехала в пределы Коукворта.

Городок почти не изменился со времен детства Северуса, лишь стал несколько более обшарпанным и безлюдным. Жители стремились уехать из промышленного района, перебраться куда-то получше. Северус тоже мог бы сменить место жительства, но ему было все равно. Дома он появлялся редко, и каждый раз на него накатывало противное до зубовного скрежета чувство, однозначно определить которое Северус не мог.

Северус давно не ходил по замызганным улицам Коукворта, и теперь чувство отвращения, смешанное с чувством болезненной ностальгии, накрыло его с головой. Он провожал взглядом играющих с потрепанным мячом детей и видел в них себя самого, маленького, худого и грязного, покрытого синяками и так старающегося помочь матери.

Северус жалел о многом в этой жизни, но ничего не хотел бы исправить. Вот и маленький двухэтажный домик он не исправлял, лишь изредка чинил прохудившуюся крышу. Все в этом доме напоминало ему о родителях, о загубленной жизни матери и о пьющем отце, о нем самом, ворующем волшебную палочку только чтобы помочь. Отец не знал, что мама и он маги, не знал до последнего, и умер до того, как Северусу пришло письмо из Хогвартса. Северус не жалел его, вспоминал только, что без его грошовой зарплаты жить стало совсем тяжело.

С одиннадцати лет Северус стал варить зелья по рецептам матери и бегать в Лютный. Через несколько лет там его знала каждая собака, все лавочники знали, что мальчишка Снейп не постесняется зарядить кулаком по роже, если его обсчитают или обманут.

Мать умерла, когда Севу едва исполнилось шестнадцать, и он остался совсем один. Один в пропахшем плесенью и зельями доме, один на один с целым миром.

Неудивительно, что он пошел не туда, неудивительно, что поддался влиянию сначала Волдеморта, а потом Дамблдора. Северус предпочел бы сбежать, но продолжал купаться в жалости к себе. Признаться, Северуса от себя тошнило.

Машина мягко толкнулась, останавливаясь. Перед ними был Паучий тупик, самое грязное и самое бандитское место во всем Коукворте. Было даже ощущение, что на улице резко потемнело, но это лишь панельные стены малоэтажек нависли с двух сторон. Изредка из сплошного монолита многоквартирных домов выныривали одно-и двухэтажные покосившиеся деревянные и кирпичные домики, большинство из которых зияли пустыми черными окнами.

Разговоры в машине стихли, девушки и юноша во все глаза смотрели вперед, а Грейнджер, кажется, никак не решалась вновь нажать на газ. Северус глубоко вздохнул, махнул в самую глубь улочки и устало бросил:

- Туда.

Он чертовски устал, и ему сейчас хотелось только отделаться от этих детей и остаться наконец одному. Даже язвить у него не было сил, так что Северус молчал, лениво перебирая в уме бывших и нынешних соседей. На очередной вопрос он указал Грейнджер на самый дальний домик, чей двор по колено зарос сорняками. Сам дом давно покосился, а еще Северус заметил, что отвалилась крыша над крыльцом, и кое-где провалился шифер.

- Профессор Снейп, – подала голос Поттер, – может поселитесь пока на Гриммо?

- Предпочту избавить себя от вашей каждодневной компании, – хмыкнул Северус и больше на вопросы не отвечал.

Северусу было в общем-то все равно, где жить, хотя он, признаться, и привык к некоторым удобствам в Хогвартсе. Холодный пол и продуваемые стены собственного дома его ни капельки не смущали, также, как не смущало и наличие неблагополучных соседей. Северус и сам был неблагополучным, чудом выжившим мертвецом, он устал метаться из стороны в сторону и хотел только тишины и покоя.

Едва машина заехала на участок и остановилась, Поттер выскочила наружу и принялась расхаживать туда-сюда, с шелестом раздвигая высокую траву. Следом за ней вывалился Лонгботтом, все еще сжимающий в руках аконитовый букет. Он выглядел несколько растерянным, и Северус даже не удивлялся. В конце концов Лонгботтомы – одна из чистокровных магических фамилий, и место жительства у них наверняка не похоже на полуразвалившийся сарай. Грейнджер вышла последней, аккуратно захлопнула дверцу автомобиля и смерила Северуса странно неодобрительным взглядом. Северус вздохнул, думая, что нынешний дом Поттер после десятка лет запустения выглядел приличнее, чем это.

Обвалившийся козырек загораживал единственный вход в дом, так что Поттер уже взмахнула палочкой с намерением убрать преграду. Северус фыркнул, схватил ее за руку и шепнул на ухо:

- Не забывайте, мисс Поттер, что это маггловский город.

Поттер дернулась, смутившись, и быстро спрятала палочку в карман. Она оглядела куски шифера еще раз, перетащила один и обернулась на Северуса жалобно. Северус вздохнул, закатил глаза и сложил руки на груди.

- Вам знакомо заклинание облегчения веса, Поттер? – язвительно спросил он. – Или вы предпочитали пинать балду не только на моих занятиях?

- Э-э-э, – протянула Поттер, шепнула заклинание под нос и, развеселившись, принялась очищать путь внутрь.

- Профессор Снейп, дом ведь покрыт магглоотталкивающим куполом и чарами отвлечения внимания? – осторожно спросил Лонгботтом, когда Поттер почти закончила работу.

Был, подумал Северус, оглянувшись на юношу, и вслух добавил:

- Не думаю, что чары еще держатся.

Лонгботтом по-прежнему бережно сжимал в руках букет, поэтому не спешил на помощь прекрасно справляющейся однокурснице. На слова Северуса он смутился и потупился, делая крошечный шаг назад.

- Да нет, держатся, – возразила Грейнджер, постукивая пальцем по рассохшейся оконной раме, – по крайней мере магглоотталкивающие.

Поттер уже успела перетаскать весь скопившийся на крыльце мусор и теперь открывала скрипучую, наполовину вывалившуюся дверь. Оглянувшись на Грейнджер, она насмешливо добавила к словам подруги:

- Если бы чар не было, здесь было бы либо все разрушено бешеными подростками, либо образовался бы притон.

- А вы, Поттер, я вижу, крайне осведомлены в степени бешености подростков? – протянул Северус, оттесняя ее плечом и проходя внутрь.

Внутри прятать волшебные палочки не было необходимости, и Лонгботтом, едва войдя, трансфигурировал вазу из засаленной шторы.

- Кстати, – вспомнил Северус, – где вы потеряли Уизли?

Поттер, успевшая отыскать люк в подвал, прыснула, а глаза Грейнджер округлились. Девушки молчали, одна сдерживала рвущийся наружу хохот, а вторая, кажется, была в замешательстве от самого вопроса. Лонгботтом замялся и опустил глаза, крепче стискивая пальцы на тонких стебельках цветов.

- На самом деле…

- Он не влез, – перебила его Поттер и наконец засмеялась в голос.

- О, – ответил Северус и махнул рукой.

Люк перед носом Поттер захлопнулся, и она нахмурилась, но ничего не сказала. Лонгботтом отмер, покрутил в руках цветы, наколдовал воду и сунул акониты в вазу.

- Кому вообще в голову пришло дарить мне цветы? – сварливо поинтересовался Северус, прохаживаясь по маленькой гостиной.

- Мне! – заорала Поттер из дальней комнаты.

Грейнджер хлопнула себя ладонью по лбу и устремилась за ней, получив перед этим одобрительный кивок профессора. Оставшийся Лонгботтом почесал затылок и смущенно улыбнулся.

- Простите, профессор, – тихо заговорил он, – Гарри попросила у меня книгу о цветах, но я должен был понять, что она что-то затеяла.

Северус смерил его долгим взглядом, от которого Лонгботтом сжался еще больше, и отвернулся, собираясь проверить, не успела ли Поттер переворошить хранящиеся в одной из комнат запасы книг, зелий и одежды.