Расписной

- Тут не с чем разбираться, - вмешался Азаров. Это был настоящий антисоветчик, держатель подпольной типографии. - Нас личные счеты не интересуют. А вот "наседка" - другое дело. Нам это очень даже интересно!

- Фильтруй базар! Кто здесь "наседка"?!

Правление пристально разглядывало Расписного шестью парами глаз. И по их выражению Вольф вдруг понял, что между восемнадцатой зоной и "хатой" пересыльной тюрьмы большой разницы нет. В случае провала здесь его так же задушат, или приколют заточкой, или засунут в циркулярную пилу. Тот же Коныхин, или Эйно, или Волосюк - вон какие волчьи взгляды... Да и полицай Головко подпишется на "мокрое" дело без колебаний, а может, и еще специалисты найдутся...

- Что еще у тебя есть? - спросил Фогель у Хмурого. - Ты задал вопросы и получил ответы. Мы оценим и то, и другое. Есть что добавить?

Хмурый задумался.

- Есть! Когда я его видел, сдается, такой росписи на нем не было...

Вольф заставил себя рассмеяться. Он надеялся, что получилось искренне.

- Ну, клоун! Ну, дает! Ты меня что, раздевал? Гляньте все на мои картинки! Или их за год нарисуешь?

Привычным для блатных истерическим жестом он рванул рубаху на груди. Посыпались по полу пуговицы. Шесть пар глаз изучали картинную галерею на мускулистом теле.

Но эффект оказался обратным ожидаемому.

- Подумаешь! Гэбэшники что угодно за неделю нарисуют! - зло буркнул Азаров.

- А можно и с наколками на них работать! - кивнул головой Парцвания.

- Их даже к нам засылали, один под "большую печать" попал, - со значением сказал Коныхин.

- Если даже яйца отрезают, что стоит татуировки сделать, - согласился Вялло. Волосюк покачал головой.

- Гэбисты к себе вообще с татуировками не принимают. Мой школьный товарищ к ним поступал, а у него на ноге маленький крестик был, над коленом. Не взяли: особая примета. Он говорит: я его вытравлю. А они отвечают: тогда шрам будет все равно особая примета. Так и не взяли. У Вольфа такая роспись, что ее десять лет колоть надо. Херня это все. Болтовня.

Наступила тишина.

- Кто еще хочет сказать? - Фогель обвел взглядом членов правления.

Желающих не нашлось. Даже Хмурый заметно поскучнел. Он чувствовал, что предъява оказалась неубедительной и теперь ожидал "оборотки".

- А ты, Вольдемар, что скажешь? - дядя Ирганн с интересом смотрел на старого знакомого.

- Одну простую вещь, - устало произнес Вольф. - Чего мне у вас высиживать? В блатных зонах на стукачах помешаны, там их действительно хватает - за щепотку чая дуют, за ложку сахара, за кусок колбасы. А о чем стучат? О всякой херне. Кто что сказал, кто заточку сделал, кто малевки на волю шлет... Ну кинут кого-то в трюм (1), кого-то в другую хату перебросят, опера себе палки в отчет поставят. Что дальше? Разве станут из-за такой шелухи специально человека готовить да татуировать с головы до пят?

1 - Трюм - карцер.

- У нас зона не блатная, а политическая, - по-прежнему с интересом разглядывал его дядя Иоганн.

- И что? Все то же самое. У каждого свое дело, у каждого свой срок. Каждый химичит что-то по мелочи, я еще во всех ваших примочках не разобрался. И наверняка есть свои "утки", они об этой мелочовке постукивают. Но мне-то что у вас выпытывать? Может, вы государственный переворот готовите и у вас в армии все схвачено? Может, у вас тут радиостанция спрятана и вы с ЦРУ связь держите? Тогда понятно - серьезный стукач нужен. А если ничего этого нет? Тогда зачем?

- Гм, да... - Коныхин потер подбородок. - Действительно так.

- Пожалуй, - кивнул Парцвания.

- Он на сто процентов прав! - рассмеялся Волосюк.

- Не знаю. Оно вроде и так правильно, и этак. Как посмотреть, - медленно произнес Эйно. Он держал свою кепочку в руках и с растрепанными соломенного цвета волосами походил на крестьянина.

- Болтать все горазды, - буркнул Азаров, непонятно что имея в виду.

Снова наступила пауза. Окончательный итог должен был подвести Фогель. Но он молчал. Напряжение нарастало.

- Заговоров у нас тут нет, это верно, - иронично улыбаясь, сказал дядя Иоганн. - И рация нигде не спрятана. Поэтому то, что сказал Вольф, вполне логично.

Обстановка разрядилась. Только сейчас Волк почувствовал, как напряжены нервы и насколько окаменели мышцы. Он незаметно перевел дух и расслабился.

- Но я часто встречался с совершенно нелогичными действиями властей, -г тем же тоном продолжил Иоганн. - Нередко их логика как раз и состоит в отсутствии всякой логики. Поэтому этот довод меня не убедил.

Атмосфера вновь стала сгущаться. По спине Волка потекли струйки холодного пота.

- Зачем наш друг скупал паспорта? - Фогель перестал улыбаться. - Объяснить это можно по-разному. Он сам дал одно, вполне правдоподобное объяснение. Но существуют и другие. Если послушать Хмурого, его объяснение, несомненно, будет другим. Не так ли?

Хмурый оживленно закивал. Он торжествовал.

- То же касается пистолета. И у татуировок есть две правды. Похоже, они наносились много лет. Но есть непохожие похожести. Если власть сильно захочет, она может сделать все очень быстро. И очень правдоподобно. Поэтому и татуировки меня не убедили.

Эйно надел и тщательно поправил черную кепку. Теперь он вновь стал похож на эсэсовца. Парцвания сжал кулаки, почернел лицом Коныхин. Хмурый с угрожающим видом подошел ближе. Волк снова напрягся и изготовился к бою. Интересно, есть ли у них оружие? Хмурый в любом случае умрет первым, затем тот, кто окажется быстрее других. Наглядные примеры такого рода очень убедительны и мгновенно охладят пыл остальных. Но ненадолго. За время замешательства надо успеть выбежать из отряда и добежать до вахты. Вряд ли получится - слишком далеко. Лучше выброситься на запретку: по существующим инструкциям часовой пропускает убегающего и стреляет по преследователям. Это более реальный вариант.

- Да, я могу предположить, что Вольфа покрыли татуировками, чтобы он вошел к нам в доверие, - продолжал сторонник немецкой автономии. - Но много лет назад, когда Вольдемар был маленьким мальчиком, а я находился в гостях у его отца, в дом пришел милиционер и изъял самодельный пистолет. При этом он сказал, что Вольдемар дружит с преступниками, настоящими бандитами. Я не могу предположить, что это была уловка властей...