Страница 6 из 17
К ногам, ощутившим твердь, вернулась уверенность. Она включила фонарик и вскоре нашла сложенные шпалы, на которые они с дедом ставили свои рюкзаки, подготавливая лыжи. Рухнув на шпалы, Соня наконец ощутила такую усталость, что не хотелось даже снимать рюкзак. Она села подальше от рельсов, вспомнив напутствие деда. И тут она поняла, зачем он положил теплую куртку — очень скоро девочка начала мерзнуть. «Сразу, когда выйдешь на железку, надень куртку и сухие варежки», — говорил дед. «Откуда он мог знать, что варежки станут мокрыми, что мне станет холодно». Она достала куртку, надела поверх своей; вытащила сахарные кубики. Как же захотелось именно сахару! Запила теплой, как ей показалось, водой. Надела теплые, сухие варежки. «Не спать! Дед говорил — не спать». Она встала и прошлась вдоль рельсов в одну сторону, в другую, проверила фонарик. Силы стали возвращаться, она наконец-то поняла, что самое страшное позади, что деда спасут. Она согрелась. Даже петь захотелось, и она громко запела: «Мои мысли, мои скакуны…».
Показался из-за поворота (дед обычно говорит «из-за кривой») поезд. Соня фонариком сделала большой круг, что по-железнодорожному обозначает «дать остановку». Поезд заскрипел тормозами. Огромный тепловоз остановился рядом. Из боковой двери, откуда-то сверху, выскочил машинист Олег Иванович. Его Соня знала давно, он часто бывал в гостях у деда.
— А ты почему одна, где дед? — спросил он громко, перекрикивая работающий дизель.
— Он ногу сломал, в избушке остался, — сказала Соня и заплакала.
Уже в кабине тепловоза Соня рассказала Олегу Ивановичу во всех подробностях о случившемся.
— Не переживай, Сонечка. Главное, что ты здесь. Страшно было в лесу ночью?
— Страшно, — выдавила она, всхлипывая.
— Страшно бывает всем. Главное — преодолеть страх. Вот ты, например, смогла. Молодец! А дальше уже дело техники. Вытащим мы твоего деда.
Соня удобно уселась в кресло помощника машиниста. Поезд, покачиваясь, прорезал кромешную темень. Мощная фара освещала только узкую полосу безразмерной ночи. Соня сначала смотрела вперед, зачарованная летящими снежинками, потом глаза стали закрываться. Она слышала, как Олег Иванович связался по рации с дежурной станции.
— Дежурная! Дежурная! — кричал он. — Галина Петровна, слушай меня внимательно, только без паники. Найди сейчас же доктора, — кричал он в трубку.
— Вадима Сергеевича? — послышался сквозь треск и шум металлический голос дежурной.
— А кого еще, что за вопрос? У нас другого доктора нет. Так вот, скажи ему, чтобы подготовил свой снегоход и ждал меня на станции. Сумку свою медицинскую пусть возьмет.
— Что там случилось? Вы везете больного?
— Нет, больного не везем, но нужно будет срочно ехать в избу Матвея Сергеевича.
— Что с ним? — прохрипели динамики.
— Ногу сломал. Предупреди доктора и сообщи мне сейчас.
— Будет сделано, — рапортовала дежурная.
Соня крепилась, боялась уснуть и пропустить что-то очень важное; она затревожилась: вдруг доктора нет, вдруг куда-то уехал. Но уже сквозь надвигающийся сон услышала металлический голос:
— Доктору дозвонилась, будет ждать на станции.
Уже утром, проснувшись, но еще не открыв глаза, Соня почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Рядом сидела мама и тихо плакала.
— Что с дедушкой? — вскрикнула девочка.
— Все нормально, его увезли в город. Все самое тяжелое позади, — сказала мама и погладила Соню по голове, — не волнуйся. Олег Иванович с доктором сразу уехали на снегоходах в избушку, а к утру уже привезли дедушку. Ну а потом на скорой — в больницу.
— Бабушка тоже уехала с ним?
— Да. Дедушка пока будет нуждаться в ее помощи.
— Бабушка плакала?
— Да. Плакала и ругала его, но так, для проформы… Ты-то как? — мама обняла свою доченьку.
— Все нормально, мам. А что мне сделается? — спросила она. И поняла, что так ответил бы дед в подобной ситуации.
— Ты — просто вылитый дед.
Вдруг Соня ощутила такой знакомый запах. За мамой, в углу стояла небольшая елочка на табуретке.
— Это от деда подарок. Он попросил своих друзей Олега Ивановича и доктора Вадима Сергеевича передать тебе елочку: завтра же Новый год.
— Вытирай-ка слезки, мамочка, — Соня поднялась с постели. — Ты же знаешь, где у бабушки спрятаны игрушки?
— Конечно, знаю, мы раньше каждый год наряжали елочку.
— Ну так доставай, — весело сказала Соня. — Завтра Новый Год, а у нас елочка не наряжена!
2015 г.
Чук, Гек и дядя Федор
Однажды воскресным утром у меня зазвонил телефон. Еще не было и восьми часов. Я был удивлен столь раннему звонку. Как известно, в выходные дни не принято звонить рано. Телефон разбудил меня. Я взял трубку и услышал голос брата. Он бы зря не стал беспокоить меня в такую рань. В семье мы все называем моего младшего брата дядей Федей за его основательность и житейскую мудрость.
— Я к тебе обращаюсь как к доктору, помощь нужна, — услышал я в трубке и у меня закралась тревога в сердце.
— Чем могу быть полезен? — спросил я с беспокойством. — Не заболел ли ты?
— Нет, дело не во мне. Тут у нас обнаружились две маленькие норки. Еще совсем маленькие, детеныши…
— Какие норки? — выразил я свое удивление.
— Ну, зверьки такие…
— Понятно, что зверьки, только мне ничего не понятно… — скаламбурил я, — Откуда они появились?
Тут мне нужно пояснить, что мой брат дядя Федор работает машинистом тепловоза на железной дороге. Он рассказал, что сегодня ранним утром, производя погрузку старых труб, рабочие заметили, что из них вывалились два маленьких комочка, которые оказались детенышами норки. Трубы привезли на грузовике из тайги на металлолом. Вернуть норок на место не было уже никакой возможности, потому что никто теперь не мог указать, с какого места они привезены. Рабочие посадили маленьких зверьков в большую мятую кастрюлю, найденную тут же на куче металлолома, и притащили в кабину дяди Федора.
— У тебя брат доктор, пусть поможет им, — сказали они.
Дело в том, что один из малышей был ранен: у него была повреждена передняя правая лапка и виднелась запекшаяся кровь на мордочке.
— Но я же человеческий доктор, — пытался я возразить своему брату.
— А что же нам с ними делать? Ведь один из этих норчонков ранен.
Упоминание о ране, о том, что кому-то нужна помощь, видимо, сделали свое дело. Не мог же я отказать больному в помощи. И я согласился. Я распорядился лишь напоить водой малышей, ибо именно обезвоживание сейчас может грозить их состоянию: неизвестно же, сколько времени они были без пищи и воды. Через час, как только закончилась смена, мы вместе с дядей Федором принесли кутят ко мне домой. Прежде всего мы выкупали их в теплой воде, смыли с них грязь, прилипшую к взъерошенной шерстке. Ушел тяжелый не то болотный, не то солярный запах.
У меня в холодильнике нашлась куриная печень, молоко. Молоко они лакать еще не умели, но очень скоро поняли, как это делается, и их розовые язычки, разбрызгивая молочные капли, заработали быстро-быстро. Потом они с жадностью налетели на измельченную куриную печенку.
— Много давать нельзя, — сказал я, — они очень голодные и могут заболеть от переедания.
Когда я попытался забрать маленькую мисочку с едой, они едва не откусили мне палец. Через какое-то время они все же получили добавку. Но снова не позволили им съесть слишком много.
Еще норчатам понравилась рыба. Мы с дядей Федором как раз накануне наловили много окуней.
Когда кутята высохли, их шерстка стала чистой, и оказалось, что здоровый норчонок был почти черного цвета, а раненый — намного светлее. У каждого из них на шее виднелось светло-желтое пятно, что говорило о том, что это были североамериканские норки. Когда-то давно их завезли к нам в Россию, и они хорошо прижились в наших условиях.