Страница 5 из 17
— Не шибко, — сказала Соня, входя обратно в избушку.
— Может, до утра подождем? — начал сомневаться дед. — Что-то не нравится мне такая погода. Но бабулька твоя с мамой до утра с ума сдвинутся, да и Олег Иванович, машинист, тоже предупрежден, что мы сегодня к поезду выйдем… Запаникует он…
— Ты, дед, сам панику наводишь, — строго сказала Соня, — я уже не маленькая. Не бойся, со следа не собьюсь. Главное — направление держать. Так ведь?
— Так, внучка, — согласился Матвей Сергеевич, и в нем вдруг возникла уверенность: эта дерзкая девчушка не собьется с пути.
— Ну что ж, иди, время поджимает, — голос деда дрогнул, даже слезу пробило, но того Соня не видела.
Соня надела рюкзак. В рюкзак дед затолкал свою теплую куртку, завернув в нее бутылку с теплой водой. В карманчике рюкзака всегда лежали спички, нож, соль, сахар. Дед самолично проверил. А еще велел он взять запасные варежки и остатки пирога.
Соня плотно прикрыла дверь, прошла за угол избушки, включила фонарик, увидев старый след, тут же выключила его, «чтобы глаза привыкали к темноте», и пошла, не оглядываясь. Лыжи, поскрипывая, легко скользили, торили лыжню от избушки в густую синеву. Спустилась в ложок. Глаза уже обвыклись. Она заметила, что след потерялся, как и говорил дед. Повернувшись назад, чтобы наметить направление движения, она увидела светящееся окошко избушки, ощутив тепло в груди, слезы навернулись на глаза. «Вперед!» — сказала она себе и двинулась дальше. Скоро девочка начала подниматься вверх. «Должна быть береза», — подумала она, но березы не было. Соня повернулась назад, но окошко уже исчезло в плотной круговерти снежинок. Она остановилась, сердце часто забилось, похолодело где-то внутри, противно подкатился ком к самому горлу. Вокруг нее сгустилась темень, такая пугающая, что захотелось повернуть лыжи назад. «Здесь некого бояться», — прошептала она. «Я никого не боюсь», — бодрилась Соня. Она прошла еще несколько метров, но береза не показалась. Включив фонарик, она поняла, что он мало помогает: света хватало, чтобы отвоевать у ночи совершенно небольшое пространство вокруг, а темнота за этим светлым кругом казалась еще черней. Еще заметила Соня, что в лучах фонарика летящие снежинки мчались с огромной скоростью. Выключила фонарик, и летящий снег будто растворился в темноте. Глаза снова привыкли, она прошла еще немного, вглядываясь вперед. А вот и береза! Соня обрадовалась так, будто встретила подружку после долгой разлуки. Она даже обняла ее, погладила варежкой по белому стволу. А вот и след. Дальше старая лыжня хоть и была присыпана свежим снегом, но легко угадывалась. Кусты ракитника слева от лыжни тоже были видны достаточно четко. По открытому месту Соня побежала быстрее, никакого страха не испытывая. Единственное, что тревожило ее в это время, так это боязнь не успеть к поезду. И тогда… Ей не хотелось думать о том, что может произойти в таком случае. «Я тебя спасу, дед! Я успею! — почти выкрикнула она, взбадривая себя. — Дед сказал, что время у меня есть, что если идти тихим ходом, то поезда придется ждать около часу».
Соня подумала: хорошо, что бабушка и мама не знают, что она сейчас одна в этой жуткой темени идет на лыжах, что дед сломал ногу. Но они все равно узнают, и без слез тут не обойдется. Это уж точно. Соня мысленно возвращалась в избушку, где на полу лежит дед. Дров она занесла в избу достаточно. Он может дотянуться до них, он может подкладывать дрова в печку. Рядом с ним на полу стоит чайник и все необходимое, чтобы перекусить, если вдруг помощь задержится до утра. Она вспомнила, как дед, шутя, сказал: «Я тут до весны жить могу». Ветер усиливался, снег запорашивал глаза, налипал на варежки, но она шла вдоль ракитника, вглядываясь в еле заметную старую лыжню. А вот и лес надвигается темной стеной. На какое-то время Соне показалось, что ветер утих. Она поняла, что это лес сдерживает порывы ветра. Лицо не залепляет назойливым снегом, не порошит в глаза. Она остановилась, стряхнула снег с варежек, которые стали влажными. Вчерашняя лыжня уходила по просеке в темный лес, который, как оказалось, издавал какие-то звуки: шумели вершины, иногда с шумом осыпался снег большими шапками. С осторожностью и даже с каким-то неприятным чувством не то страха, не то робости Соня вошла под кроны огромных кедров, сосен, осин, берез и елок. Да, в этот момент почему-то ей захотелось вспомнить, какие деревья растут в здешних лесах. Она, как на уроке ботаники, стала перечислять разные деревья, загибая пальчики в варежке. Кроме берез и елок, ничего не приходило на ум. «Черемуха», — вдруг сказала она громко, но замотала головой. Черемуха растет возле речек, а в таком лесу черемухи нет. Вдруг рядом раздался странный звук, будто кто-то взвизгнул. Соня даже вскрикнула: «Мама!» Остановилась. Ноги онемели. «Вот, оказывается, как трясутся коленки», — подумалось ей. Какое-то время она не смогла сделать ни одного шага: скрестив руки на груди, она закрыла глаза. «Боженьки, что это?» — подумала она. Звук повторился, но уже не вызвал такого страха. Она поняла, что это скрипело дерево. Все вокруг погрузилось в полный мрак. Внизу ветра не ощущалось, но верхушки деревьев, качаясь, сбрасывали с себя большие лохмотья снега. И несмотря на то, что Соня уже разобралась в природе происхождения этих звуков, все равно вздрагивала всем телом и сжималась в комочек, когда рядом падал с шумом очередной снежный ком или взмывала вверх лапа елки, освобожденная от гнета снега. Ей хотелось побыстрее пробежать этот участок темного и страшного леса, но ноги не бежали, они будто враз лишились силы. С трудом перешагивая через упавшие деревья, она иногда падала, удивляясь, что когда шли по этой же дороге с дедом, ни разу не упала. А сейчас, как неваляшка, — то падает, то снова поднимается. Варежки промокли, усталость ощущалась такая, что хотелось остановиться, лечь отдохнуть.
С трудом переваливая лыжу через очередное заснеженное бревно, Соня потеряла равновесие и упала, окунувшись лицом в снег. Пытаясь подняться, она упиралась руками в ствол поваленного дерева. Вдруг она ощутила, что кто-то держит ее не то за воротник, не то за рюкзак. Снова подкатил противный ком к горлу, страх пробежал по коже, в висках застучало. Девочка попыталась еще раз подняться, но кто-то крепко держал ее невидимой рукой. Она рухнула в снег, обессилев от физического напряжения и просто от страха. Только развернувшись вполоборота, поняла, что держит ее крючковатая сухая ветка. Она отцепилась и отползла в сторону. Все же Соня нашла в себе силы подняться, отряхнула снег с одежды, с варежек. «Даже если будет очень трудно, нужно идти, не останавливаться», — вспомнила она напутствие деда. Впереди то справа, то слева возникали страшные чудовища. В темноте девочке казалось, что они двигаются. Она останавливалась, вглядываясь в темноту, включала фонарик. Удостоверившись в том, что фонарик не помогает рассмотреть страшных чудовищ вдалеке, а рядом ничего пугающего нет, она выключала его. Робко подходя к очередному «чудовищу», улыбалась, удивляясь своему воображению: то был обыкновенный наклоненный пенек, покрытый огромной снежной шапкой. Никакой это не медведь.
Соне показалось, что за ней кто-то идет. Остановилась. Скрип снега прекратился, но стоило ей сделать несколько шагов, как снова показалось, что кто-то невидимый идет за ней, она слышит шаги за собой. Остановка… и снова все звуки замирают, только слегка шумят верхушки деревьев. «Это мои лыжи шуршат и скрипят, это снег хрустит под моими лыжами. Некого тут бояться! Никого в лесу нет», — вспоминала она слова деда и немного успокаивалась. Дальше поваленные валежины уже не встречались. Лыжня, проложенная вчера, стала видна отчетливей, но движения давались все труднее. Она поняла, что поднимается в гору, а значит, железная дорога уже рядом.
Стало чуточку светлее. Лес расступился, обозначилась ровная линия железнодорожной насыпи. Снег почти прекратился, но ветер все еще гулял по вершинам деревьев.
На железнодорожную насыпь она уже ползла, толкая перед собой лыжи. Так сильно Соня не уставала никогда. Даже на тренировках, когда хотелось на все плюнуть, когда не хватало сил, когда тренер подбадривал ее и повторял привычное: «Тяжело в учении, легко в бою», она не испытывала такой усталости.