Страница 2 из 3
Тирасполь, «засмирняя» подведомственные единицы, живет грабежом узаконенным (тема голода-насыщения): «Все выедает Тирасполь. Банки, офисы, Дворцы ледовые, бассейны и стадионы; дороги и тротуары — шик-блеск; фасады архитектуры стольной, все обихожено; и кроны деревьев по лекалам. А племя молодое раскатное от баков мусорных выдворено с глаз. Впечатление: Тирасполь совершил подвиг ратный и почивает на лаврах…» Бендеры «не состоялись» как город, они возвращаются в прежнее сельское бытование. Однако бесконечная погоня за выгодой приводит Тирасполь к раздорам, общество клонится к упадку. Кризис коммуникации общественной (между властью и народом) подан в повести в форме аллегорического выхода из строя городской канализации: «И улицы городов завонялись. Очистные сооружения пересохли… В Молдове конституционной не меньше смердит, и там все Кишинев выел — соки финансовые городов и сел…» Взаимная вражда, дикие стихии и голод окончательно разрушат государство. Так и будет: «рай», насаждаемый на штыке, — обречен!
Немало хлестких зарисовок власть предержащих, их фаворитов и приспешников, дает автор в главе «Творчество ментов и попов». «Ремонты в зданиях жилых и общественных делают менты, таксистами работают менты (не снимая фуражек), точки торговые и кладбища, стадионы — под их контролем… Градостроительные и архитектурные решения уже без разбора патронируют; для них это проще простого: взять коллектор канализационный — и ‘на попа’ его, получится колонна, пучок колонн — и вот тебе Арка к очередной круглой дате ПМР!.. Крепость старинную, состоящую на учете в ЮНЕСКО, и ту – с прибылью в заповедник. Убожество. Новодел без зазрения наседает на архаику живую! Цитадель, что харчевня на торгу: не хватает гратара и бочки с пивом. Их гордость — экспозиция в одной из башен: ‘Орудия пыток средневековые’. Менты и водят экскурсии. Историйку притянули за уши: утопленница янычарская с волосами до пят ночами является к воротам Водяным. <…> Края историю переврали; в университете все схвачено ‘профессорами’ в погонах, свет знания — через призму обоснования ПМР…» В «Пантеоне Новом» — члены правительства, военные начальники, чиновный аппарат, съедающие обществo. Представлен и почти мифический персонах Антюфеев-Шевцов, министр ГБ, вместе с женой, уполномоченной по Правам человека…
Маразм в Республике на Днестре (тема поедания сепаратизмом самое себя) усиливает и телевидение, предлагающее пэмээровцам шоу: суд между двумя вдовицами, подругами бывшими, из Бендер и Тирасполя. Таким образом, вместо обвинения властей предержащих виновными делаются гражданки двух враждующих городов.
Утопии без сна не бывает. Есть свой сон и у Гудронко в ночь юбилея: «Ангел показал будущее — Молдавское и земель сопредельных: штопаны в целое лоскутки эти беспризорные. Сплошь в рытвинах от бомб, на апробирование-обкатку пущенных, в трупах людей и животных, с беженцами. …Спасать человечество подвяжутся менты и попы, вещал Ангел, — спасут тело, да каков в том прок?! К чему длить себя во времени-пространстве, пусть даже и в Лобачевского измерениях, впечатывая в плоскость волю-разум. И может освобождение в том, чтобы поскорее уж предел Плоскости?!! — сутан черных мельканию да ментов серятине… <…> — Ведь материя обратилась к себе, чтобы понять, — гневно гудел Ангел, — понять, как устроен этот мир; но еще и почему так устроен мозг? Сверхплотная взорвалась сонмом элементарным, распыленным во Вселенной; и в крупице она — то, что обладает рефлексией ныне. А кто-то все это махом одним; — расклевали поедом мозг!.. В фарс трагедию вдовиц двух обратили. Ведь по 60 лет им, а ничего-то в головах: сношаются с йогом, кролики! И у тех, кто внемлет говно-шоу сему, мозгов разжижение… И это прейдет! И будет повышение великое зарплат силовикам, судьям и попам! Тело будет агонизировать!.. Спортсменам вот еще выпишут паспорта… Светящийся же пусть светит, ибо время близко!..» (глава «Ангел Бессловесный»).
Тупость, аморфность и слепота толпы пэмээровцев представлена в повести в образе безголовых: «Вот и потекли косяками из церквушек в улицы городов ПМР активистки хмурые в платочках. Посевание чувства стыда и страха — лишь сторона медали… ‘Безголовые идут!’ — завидя их, артикулирует всяк перед стихией. Гуртом расчихвощенным в хвост и в гриву судьбой плоскостной, а может и в сборе линейном, в зависимости от настроения, от погоды, — в общем, рой угрожающий ‘трутням супротив’. В разряде трутней — те, кто майку с флагом английским носит-превозносит, к примеру. Домой вернется без майки и с прической а ля ирокез. А если модница сверх меры парфюм употребит — то обвинительницы общественные отыграются вовсю: к женщинам злы вдвойне!» Безголовые — воинство попа-Василия. «Поп Василий был имперско-византийского (евразийского!) мыслей-чувств ориентира; деньги на Храм брал в Кишиневе и в Тирасполе — у двух маток сосал, ведая, что у каждой своя правда, за нее и жертвуют. ‘Поскорее бы уж схлестнулись до выхолащивания ныне и присно их правды — чтобы Божественная восторжествовала! — думал он, смотря азартно в глаза и ухватывая за волосья жеребца залетного на исповедь — казачка российского аль волонтера военного молдавского (в губы его не целуя чуть ли). Вперед же, оглашенные, да скрестятся ваши стрелы ненависти аки в реторте!..’» (глава «Китайцы обретут веру православную»).
Свою лепту в бессознательное коллективное несет и йог: «Я много думал. И нашел: сепаратизм в чистом виде и есть кризис образа Отца! Признаюсь, пел гимн, славословил сепаратизм, но — в чистом виде! Ведь все в Отечестве нашем извращено-развращено. Гражданка Война визжит и писает, хочется ей под длань Деда-Сталина!.. Во Вселенной, где Бога-Отца нет, есть Ничего нет!.. Ничего нет — есть!.. Повторяйте, как молитву! И вам откроется!!»
В этом оборонном поствоенном безумии и вымирает население республики самопровозглашеной. Щемящие картины судеб раскрываются герою на кладбище: «Кладбище разрослось за десятилетия республики поверх границ национальных и идеологических. <…> Новое кладбище перемахнуло пределы, как чумовое метнулось в поля, сползло к ручью; с другого фланга уперлось проспектами-улицами — в городские проспекты-улицы… Сложилась здесь и топонимика. Воины-афганцы — на Аллее Почета; бок о бок и менты, бойцы ТСО, пожарники, погибшие в лето-92… А этот ополченец в сражении не погиб: конструкция внушительная из железа, Колонна Москвина, давшая и название променаде из обращенных: Улица Москвина. Все сбережения, добытые трудом рабским в столице российской, обратил он в колосс. От перегрузки физической и моральной на издыхании, призвав архитектора, — и возникла вертикаль в одиннадцать метров! — с лентами, масками, барельефами, доносящими историю Бендер; в медальоне портрет Москвина и логотип литейщика. Вьют аисты гнездо на верхотуре…» (глава «Тени забитых предков»).
Психика главного героя не выдерживает. «Умозрительный рецидив» настигает-таки его. «‘…разум — не враг вере и порядку… — далеко заводило его абстрагирование (и со стены уж повернул глаз чернокнижник…). — Мысль — главное в нас!.. Ее ни приватизировать, ни отнять… — но тянулся палач со стены руками окровавленными… — Кто мыслит, тот существовать со всеми заодно… в этом во всем… не может!..’ Стиснув виски, Алексей бросился в учительскую, к директору, к врачу…. В приемной случилась вся рать ученая. Педагоги, работники технические, сторожиха — у радиоточки теснились с лицами смятенными… Арестованы счета президента ПМР, подозреваемого в хищении средств. В таможне орудовал старший сын. В Думе — невестка. В квартирах в Москве и в домах под Москвой изъяты доказательства; объявлен розыск. По данным, преступники бежали на Кипр… Алексей взвыл — то ли от счастья, то ли от дурноты, и как был, так и во весь рост рухнул, с каким-то звоном хрустальным. Голова запрокинута, волосы разметаны по лысому, что плешь президента, ковру… Не успел за портьеру глухую. Умозрительное пришло, сковало…» И чем не Князь Мышкин в постистории?..