Страница 6 из 13
И, самое главное, давно уже экономисты перестали считать национальное богатство. Показателем роста благосостояния населения теперь стал исключительно спрос, который в развитых странах часто растет за счет просто перекредитованности населения (т. е. по причине роста его чистой задолженности). Но экономисты концентрируются именно на спросе и при этом рекомендуют правительствам стимулировать всячески его повышение. Но разве от роста своей задолженности люди становятся все богаче и богаче?
Из классической политэкономиии нам также известно, что рост производительности труда людей дает не только больше полезного продукта, но и позволяет сокращать рабочее время, т. е. способствует как достижению экономических целей, так и решению социальных задач.
Но вот как воспитывает детей государственная школа (финансируемая за счет нало[5] гов – т. е. вычетов из реального национального дохода общества!). Лидер Национального фронта Франции Ле Пен говорит о Франции, но то же происходит и в других развитых странах: «Начиная с 1968 г. труд стал представляться молодежи как род наказания, а венцом человеческой жизни стали отпуска и каникулы. Пенсия – пораньше, рабочая неделя – поменьше: все это стало целью жизни и левых, и правых. Школа не торопится сообщить ученикам, что для любого перераспределения богатств прежде всего их надо создать».
Уже привычным стало также бесплодное и сколастическое дискутирование на темы – либеральная или консервативная модель, плановое или рыночное хозяйствование, больше государства – меньше государства (в экономической жизни) и т. д.
Интересно, что историк – не экономист! – наглядно, на исторических примерах, показал, что реальная жизнь очень далека от этих схем. Масса подобных примеров и фактов представлена французским ученым Ф. Броделем в его фундаментальном трехтомном труде «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХV – ХVIII вв.»
Как историк, Ф. Бродель разделяет материальную жизнь («то, что за долгие века предшествующей истории вошло в плоть самих людей, для которых опыт и заблуждения прошлого стали обыденностью и повседневной необходимостью»; по его мнению, «человечество более, чем наполовину погружено в такого рода повседневность»), рыночную экономику (в которой Ф.Бродель выделяет две формы: категории А – «повседневный рыночный обмен и местные рынки» и категории Б – рынок с посредниками-купцами, осуществляющими межрегиональные и межстрановые торговые обмены), и капитализм мир, который меняется и развивается под воздействием процесса обращения и накопления капитала («капитализм торжествует лишь тогда, когда (он) идентифицирует себя с государством, когда сам становится государством»).
Сам же капитализм Ф. Бродель определяет как способ, которым «проводится бесконечная игра включения капитала в непрерывный процесс производства». А под капиталом Ф.Бродель понимает любые капитальные богатства (деньги, земля, объекты недвижимости, промышленные активы, транспортные средства и т. д.), которые принимают участие в возобновляемом процессе производства.
Интересно, что Ф. Бродель не находит такого капитализма у К.[6] Маркса и считает, что «реальное вхождение (этого понятия) в современный язык связано с появлением в 1902 г. книги Вернера Зомбарта «Современный капитализм». При этом он находит нужным сослаться на определение капитализма в работе В.И. Ленина («Империализм как высшая стадия капитализма», написанной в 1917 г.):
«Капитализм есть товарное производство на высшей ступени егоразвития», оставляя без внимания как книгу самого В.И. Ленина «Развитие капитализма в России», написанную еще в конце ХIХ века, так и работы многочисленных последователей К. Маркса в Германии и Франции.
На самом деле, с точки зрения вклада в экономическую науку Ф.Бродель внес мало оригинального – одновременное сосуществование во времени на одном и том же пространстве разных экономических укладов и прежде никем не оспаривалось, а капитал также давно уже не ассоциировался только с деньгами.
Вместе с тем, он заметил – и не только заметил, но и счел нужным особо подчеркнуть – глазами ученого из «посторонней» (исторической) отрасли науки, что современные ученые-экономисты тяготеют к изучению абстрактных чистых моделей и схем, а не явлений реальной экономической жизни.
К таким схематическим моделям он относит и дискутируемую модель чистой рыночной экономики. «Я верю в достоинства и важное значение рыночной экономики, – говорил Ф. Бродель, – но я не верю в ее полное господство. Между тем, до сравнительно позднего времени экономисты рассуждали лишь в рамках ее схем и руководствуясь ее уроками. И если в течение последнего полувека экономисты, наученные опытом, уже не ратуют за автоматические выгоды экономического либерализма, то этот миф пока еще не выветрился из общественного сознания и еще витает над политическим дискуссиями сегодняшнего дня».[7]
Отметим также догматизм и схематичность, довлеющие в преобладающей массе сочинений современных экономистов, нежелание или неумение их изучать явления реальной экономической жизни. Как писал лауреат Нобелевской премии В. Леонтьев, современные «экономисты приобрели почти непреодолимую склонность к дедуктивному анализу или дедуктивной аргументации». И дальше он задает вопрос: «Как долго еще исследователи, работающие в смежных дисциплинах…будут воздерживаться от выражения озабоченности по поводу состояния устойчивого, стационарного равновесия и блестящей изоляции, в которой оказались экономисты-теоретики в наше время?» И опять приведем мнение историка Ф.Броделя: «Вообще, крайне редки учебники, в которых бы приводились кривые развития производства (отраслевые, страновые), нормы прибылей, накоплений (сбережений), серьезные отчеты о деятельности предприятий, хотя бы примерные оценки износа основного капитала». Но ведь «необходимо охватывать всю совокупность явления, чтобы одновременно понять и причины наблюдаемого изменения темпов роста, и особенности машинного производства».
В России такой догматизм и слепое следование надуманным схемам привели к реальному экономическому провалу. Очень четко и полно по этому поводу высказался профессор В. Димов: «Главной ошибкой (младореформаторов) был выбор праволиберальной модели экономической политики, которая не решала задач развития среднего класса и экономического роста. Регулирование рынка было виртуальным – рынка не было, а экономическая политика была в пользу очень богатых, близких к власти людей. Сегодня каждый экономический институт этой псевдолиберальной политики работает против общественного интереса, против выхода из исторической и экономической ловушки, в которую попала Россия».
И, действительно, – вернемся опять к Ф. Броделю, который определяет национальную экономику как «политическое пространство, превращенное государством в силу потребностей и под влиянием материальной жизни в связное и унифицированное экономическое пространство, деятельность различных частей которого может быть объединена в рамках одного общего направления».[8]
Есть ли у нас, в современной России, «связное и унифицированное экономическое пространство»? Нет, добыча сырья и обмен его на готовую продукцию других стран никак на такое определение не тянет. Есть ли в России у государства, на его экономическом пространстве, какая-то деятельность, которая «может быть объединена в рамках одного общего направления»? Нам не известны ни «одно общее направление», ни «объединения» каких-либо частей, действующие в каком-либо «направлении».
Отмечены ли у нас вообще какие-либо попытки правительства учитывать «потребности и влияния материальной жизни»? Втягивание России в ВТО на условиях, от которых выигрывают только добытчики сырья, торговцы и финансово-посреднический сектор, показывает ровно обратное.
Парадигма вывоза и потребления должна быть заменена на парадигму производства и накопления. А для этого вместо «затратного» ВВП следует перейти к учету прироста/уменьшения национального богатства страны.
5
Независимая газета, 4 июня 2006 г.
6
Бродель Фернан Динамика капитализма. Смоленск. 1993 (изд. Париж. 1985 – текст трех лекций, прочитанным им в университете Джонса Гопкинса, США, в 1976 г.). С. 14–15.
7
Леонтьев В. Экономические эссе. М. 1990.С. 24–26.
8
Димов В. Политэкономия гражданского общества: междисциплинарные исследования. М. ИЭ РАН. 2011. С.37.