Брикстонская петля

Ватсон сел на край кровати и с интересом наблюдал, как на экране в очень ускоренном воспроизведении отражалась мутная, почти лишенная цвета и немного идущая рябью запись установленной в фойе камеры. Мелинда торопливо ударяла пальцем по кнопке, перематывая места, где в гостиницу никто не входил; всматривалась в неестественно дерганные, резкие движения людей, несколько раз замедляла воспроизведение до обычной скорости и лишь дважды ставила на паузу. Тогда она склонялась прямо к экрану, замирала так на несколько секунд, и снова ускоряла картинку. Один за другим — все шесть дисков.

— Как Вы это делаете? — проведя почти час в молчаливом задымленном наблюдении за Холмс, спросил Джон. — Что вообще Вы делаете? Кого Вы ищете?

Она оглянулась на него через плечо и качнула головой, приглашая подвинуться ближе.

— Сначала девушек, — двумя зажимающими тлеющую сигарету пальцами она ткнула в экран, когда Ватсон сел рядом с ней — пружины тонко взвизгнули под его весом. Балансирующий на матрасе стакан с пеплом и окурками пошатнулся. — Наш серийный убийца их постоянный клиент и имеет четко выраженные предпочтения; я высматриваю подходящих под его параметры проституток. Затем изучаю мужчин, которых они приводили. Для начала нам нужен высокий, крепкий левша с обсессивно-компульсивным расстройством — первичный отбор.

— Для начала?

— Да, когда я найду такого среди посетивших это место за прошедшие два месяца, пропущу его фотографию через все доступные мне базы — полицейскую, дорожного управления, миграционную, банковскую, профсоюзы, социальные сети. Тот, кто убил этих троих, наверняка местный. Не просто из Лондона — из боро Брикстон. Работает медбратом или санитаром в больнице, доме престарелых или частном доме. Каждую жертву он убивал во время секса, но всех их нашли полностью одетыми и даже обутыми. Вероятно, он вымыл каждую из жертв — на них не нашли ни отпечатков, ни слюны, ни спермы, ни даже остатков смазки с презерватива — абсолютное стерильное ничего. И каждой он зачесал волосы и обрезал ногти, даже если те были накладными. Всё это требует значительной физической силы — мертвое потяжелевшее тело сложно поддается на подобные манипуляции, не говоря уже о том, что он переносил их с места убийства туда, где их позже находили — и опыта в таком тщательном уходе.

Звучание её голоса было похожим на какой-то быстрый марш с частым четким ритмом и особой холодной мелодичностью. Договорив, она вскинула подбородок, словно задавая безмолвный вопрос: ну как? Ватсон был поражен. Он ничего не знал об этих убийствах кроме того немного, что сообщали в прессе и того, что утром накануне он услышал от самой Холмс и полицейских у магазина «Каррис», и его поразила её методичная последовательность. То, что она говорила, было абсолютно логичным, но совершенно неочевидным для самого Ватсона. Он вспомнил, как она в первые минуты их знакомства по одной только его одежде и обуви смогла считать то, чего он не успел бы ей рассказать в светской беседе и за несколько часов. Вспомнил, как у тела третьей жертвы она за полминуты рассматривания и копания в сумке назвала её настоящее и вымышленное имена и сообщила о двух работах. Холмс обладала каким-то совершенно необъяснимым для него талантом, и тем, что использовала его во благо, подкупала Ватсона. Он сам следовал принципам, кажущимся многим нелепо непоколебимыми и преувеличено, неприменимо в современном мире правильными, и то, что Мелинда Холмс разделяла некоторые из них, отменяло в его глазах всякую её заносчивость и бытовую невыносимость.

— Тут закончили, — объявила она, закрывая ноутбук и засовывая в рюкзак. Диски и наполовину заполнившийся окурками стакан она оставила валяться на смятой, перепачканной её грубыми ботинками постели. — Нужно проверить ещё одну похожую точку в двух станциях метро отсюда. Вы со мной, Джон, или спешите на свидание?

Его часы показывали почти семь, встреча с Мэри была назначена на восемь у моста Миллениум. Прогулка через Темзу обещала удивительные виды города, на ближайшее время превратившегося в его дом, и компанию миловидной девушки. Холмс была права — эту историю из «Нью-Доум» точно можно было очень увлекательно рассказать на свидании, но Джон подумал, что вместо рассказывать про это одно приключение, сейчас он мог оказаться втянутым во второе. И неожиданно для себя предпочел именно это.

— Нет, ещё не спешу, — ответил он, вставая следом за Мелиндой с кровати. — Я с Вами.

И когда они вышли на улицу, где стремительно темнело, в окнах зажигался свет, загорались фонари и в лужах отсвечивали автомобильные фары, отправил Мэри Морстен сообщение:

«Прости. Боюсь, никак сегодня не смогу вырваться. У нас с соседкой возник форс-мажор.»

========== Глава 5. ==========

Всю вторую половину недели беспрерывно дождило. Лондонский влажный холод через щели высоких французских окон просачивался в комнату и промозглым сквозняком стелился по полу. Субботним утром Джон наконец выкроил время, чтобы растопить камин. И хоть огонь в нём, жадно облизывая поленья, умиротворительно потрескивал, комната пока не заполнилась теплом. Ватсон переступил с ноги на ногу, перенося вес тела с правого бедра на левое, и протянул руки над сковородкой. Восходящий над ней пар горячей влагой оседал на замерзших ладонях.

После трех подряд отработанных смен в Бартсе* — один из травматологов ушел на больничный, и все его дежурства отдали работающему на полставки Ватсону — суббота была первым настоящим выходным днём. Её Джон начал неспешно: наносил из заднего двора любезно одолженных миссис Хадсон дров, прочистил и растопил камин; разложил на полу ковры, снял с обеденного стола стулья и расставил их; снёс из спальни две коробки не уместившихся в его комнате книг; готовил завтрак. На плите в турке, найденной среди сдаваемой вместе с квартирой посуды, бурлил кофе, на тарелке остывали тосты с растаявшим на них сливочным маслом, в сковороде зажаривалась яичница.

«Уже трое — всё ещё никакой связи? Мнения полиции, общественности и благотворительных организаций, заботящихся о сотрудницах сферы сексуальных услуг, разошлись. Орудует ли в Брикстоне серийный маньяк?», — было размашисто напечатано на первой полосе вчерашнего номера «Дэйли Телеграф».

Свернутая газета лежала поверх груды вещей Холмс, занимавших собой почти весь кухонный стол, и которые Ватсону пришлось сдвинуть, чтобы втиснуть тарелку. Здесь были свертки и других газет, уже знакомый Джону внешний дисковод с длинным спутанным хвостом черного провода, моток изоленты, несколько батареек, две упаковки лапши быстрого приготовления, фонарик, пустая смятая банка энергетика, отключенный роутер и пустая надтреснутая пепельница. Эта хаотичная кипа, пачка сигарет в кресле у камина и скрипка со смычком на полу рядом были единственными вещественными доказательствами проживания Холмс в доме 221Б. Со среды, когда поздним вечером они вдвоем вернулись на Бейкер-Стрит после вылазки в брикстонские ночлежки, и на лестничном пролете второго этажа Джон пожелал Мелинде спокойной ночи, а она только мотнула головой ему в ответ и растворилась в кромешной темноте гостиной, он не видел её и лишь изредка слышал. В четверг вечером она играла что-то надоедливо монотонное на скрипке, и Ватсон, пытающийся отоспаться перед ночным дежурством, боролся с собой, раздумывая: спуститься и сделать замечание или стерпеть, ведь она заранее предупреждала о привычке музицировать, и сам факт того, что Джон занимал вторую спальню, означал его согласие с этим. Но, к собственному удивлению, он довольно быстро оказался убаюканным ритмично повторяющейся мелодией. Поздним вечером накануне Холмс неспокойно вышагивала по гостиной и то ли тихо разговаривала с кем-то по телефону, то ли бормотала себе под нос, а затем уже за полночь вдруг собралась и ушла — входная дверь за ней захлопнулась с такой силой, что на третьем этаже в окнах комнаты Ватсона задребезжали стекла.

Этим поздним субботним утром он как раз подхватывал яичницу лопаткой, когда услышал скрип половиц в ведущем к спальне Мелинды проходе, а затем шлепки её порывистых босых шагов на кухне. Не оборачиваясь, Джон произнес: