Брикстонская петля

— А она несовершеннолетняя, — проворчал он. — Привел её прямо со школьного двора. Нужна комната — тридцать пять! Или проваливай.

Ватсон от неожиданности подавился воздухом. Тридцати пяти фунтов этому морщинистому хрычу было достаточно, чтобы лишиться всякой здравой порядочности. Заподозрив Джона в своеобразной любви к школьницам — пусть это и не было правдой — администратор не собирался ни вызывать полицию, ни просто прогонять странную парочку. Работая здесь, он, похоже, видел не одного подобного извращенца и каждому из них позволял делать в своей гостинице всё, что им вздумается. Просто всему здесь была своя отчетливо выраженная в фунтах цена. Ватсон едва сдержался, чтобы, протянувшись над стойкой, не заехать прямо между двумя толстыми стеклами очков. Он крепко сжал кулак с мотком денег, от напряжения побелели костяшки и взбугрилось сплетение вен. Он сомкнул челюсти, пытаясь удержать всплеснувшуюся в нем волну злости, и вдруг ощутил на коже щеки, где под ней напряженно заиграли желваки, тепло дыхания Холмс, и услышал её сдавленный шепот:

— Дайте ему, что хочет.

— Ладно, — сперто ответил Ватсон и отсчитал тридцать пять фунтов. Пока мужчина в очках старательно распрямлял каждую купюру и внимательно рассматривал против света, Мелинда скользнула губами по уху Джона и проговорила:

— Успокойтесь.

Он раздраженно мотнул головой, пытаясь стряхнуть её неуместное прикосновение. А когда администратор положил на стойку ключ с повисшим на нём затертым брелоком, торопливо его подхватил и резко повернулся к лестнице, задев плечом Мелинду.

— Двести четырнадцатый, — недовольно проговорил ему вслед администратор. — Второй этаж налево. Никаких наркотиков! И не смывайте презервативы в туалет! Задержите комнату хоть на пять минут — насчитаю как за дополнительный час!

Последнее уже едва различимо достигло слуха Ватсона, когда он, тяжело переваливаясь с правой, остро ноющей ноги, взбежал первый пролет ступеней. В голове красной густой пеленой пульсировала ярость. Мелинда порывисто шагала сразу за ним, и острый залом её тонких губ выражал схожее недовольство.

— Успокойтесь, — проговорила она.

— Я спокоен, — буркнул Джон. — Простите, что толкнул.

Вместо ответа Мелинда лишь осторожно сомкнула пальцы вокруг его локтя. Так они поднялись на второй этаж, коридор здесь был узким и темным, со скрипящим полом и таким же густым сигаретно-алкогольным запахом, въевшимся в неравномерно покрашенные стены. Свет проникал только сквозь узкое окно в самом конце, и чтобы отыскать дверь с номером 214, Джону пришлось подсвечивать себе телефоном. Замок устало заскрипел и подался только со второго раза, комната оказалась маленькой, затхлой, с втиснутым в узкий проход между входом в номер и дверью туалета шкафом, с задернутым короткой красной шторой окном, криво повисшей над изголовьем фотокартиной и застеленной посеревшей постелью кроватью. Та вздохнула старыми пружинами, когда Мелинда бросила на неё рюкзак. Она расстегнула его молнию, вытянула оттуда плотно подвязанный сверток темной ткани, вмещающий что-то остроконечное и металлически перестукивающее, сунула в карман толстовки и сняла пальто.

Джон остановился у оставшейся распахнутой двери, наблюдая за точными быстрыми движениями Холмс. Её лицо было сосредоточенным, губы свирепо поджаты, и оттого скулы казались ещё более заточенными, выпирающими.

— Задержите здесь администратора минут на семь, не больше, — проговорила она. — И не меньше.

— Как?

— Не знаю. Как угодно. Придумайте, — Мелинда прошла мимо него обратно в темный коридор, а, перешагнув порог, остановилась, оглянулась и добавила: — И Джон. Это мы тоже остановим, не сомневайтесь. У Вас появится отличная история, чтобы рассказать сегодня на свидании.

Она хитро сверкнула глазами и оскалилась. Ватсон опешил.

— Как Вы…?

— Лосьон после бритья. У Вас уже есть один, но без отдушки, а Вы сегодня купили новый, ароматный, и воспользовались им. Такое делают, только собираясь на свидание, желая кому-то понравиться… — Холмс вдруг запнулась и изогнула бровь. — У Вас ведь встреча с кем-то вечером, правда? Вы не считаете это, — он подняла руку и неопределенно описала пальцем круг в воздухе, — свиданием, да?

— Я не…

— Потому что мне чуждо всё романтическое и такое прочее…

В коридоре и комнате 214 повисла физически ощутимая неловкость. Джон смотрел в лицо Мелинды и впервые за всё их яркое знакомство различал там замешательство. Серые глаза вместо смотреть прямо и твердо, растерянно искали на грязном полу подсказку.

— …и если у Вас вдруг возникли на меня какие-то виды, или симпатия — как это называется? — то я не…

— Мэл! — оборвал её Ватсон и вдруг развеселился её смущению. — У меня свидание с коллегой из больницы. А Вам я просто помогаю в расследовании, помните?

— Хорошо, — с облегчением ответила она, крутнулась на пятках и направилась к лестнице. — Семь минут, Джон. Семь! — напомнила она и, вместо спуститься по ступенькам, поднялась на ведущий к третьему этажу пролет. Ватсон проследил за ней взглядом, а затем сверился с наручными часами и осмотрелся в комнате.

— Отвлечете с какой-нибудь просьбой: сломался сливной бачок унитаза, заело замок, захотите купить презерватив — что угодно, — сказала ему Мелинда, когда они только шли к гостинице. Джон отмел первый вариант, потому что отсутствие Холмс в комнате, чтобы не насторожить администратора, можно было скрыть шумом воды в душе. А значит, ванную комнату нужно запереть. Это было бы логично. Последний вариант сложно было растянуть по времени, даже если администратор согласится подняться и продать презервативы у самого номера, а не упрется в то, чтобы Ватсон сам спустился в фойе. Джон посмотрел на ключ с затертым брелоком, который держал в руке. Заевший замок был единственной выполнимой — и весьма правдоподобной — идеей, которая у него имелась. Он вышел в коридор, сунул ключ обратно в скважину и несколько раз резко прокрутил, пока замок не заклинило, и наполовину провернутый ключ не застрял. Тогда Джон вернулся в комнату, поднял перепачканную во что-то отталкивающе скользкое трубку телефона на прикроватной тумбе и набрал написанный маркером прямо на пластмассе номер. Администратор недовольно запричитал, что возьмет с Ватсона за эту поломку штраф и что казенным имуществом нужно пользоваться аккуратнее, но, шаркая ногами и кряхтя, поднялся к комнате, вынес из неё продавленный стул и уселся на него перед дверью. С собой он взял обернутую в несколько слоев скотча старую обувную коробку с инструментами, россыпью разномастных гвоздей и двумя мотками изоленты. Администратор то дергал ручку, то пытался прокрутить сам ключ, то маленькой крестовидной отверткой пытался выкрутить закрашенный болт замочного механизма — всё безуспешно. Так прошли три, четыре, шесть минут. Джон постоянно поглядывал на лестницу, и когда секундная стрелка прокрутила последнюю седьмую минуту, данную ему Холмс, та проскользнула по ступенькам из фойе на третий этаж мимо второго, а карман её кофты выразительно остроугольно топорщился.

— Ну всё! — раздраженно рявкнул Ватсон. — Всё-всё, хватит тут ковыряться. Безнадежное дело — очевидно. Пока Вы тут расселись, время моего часа на эту комнату, небось, тикает. А я доплачивать не намерен. Убирайтесь. Убирайтесь немедленно! Мы уйдем — тогда почините.

Администратор невнятно предложил перейти в соседний номер, но Джон, беззастенчиво выплескивая возникшую к нему неприязнь, отмахнулся:

— Что то — поганый клоповник, что это — один черт! Какая разница?

Гнев Ватсона, похоже, был очевидным и весьма убедительным — ушлый старик в толстых очках, недовольно бормоча что-то себе под нос и оставив Джону заносить стул обратно в комнату, ушел.

— Неплохо сыграно, — сказала Мелинда, подходя к номеру, когда на лестнице затихли шаркающие шаги. — Пунктуально. Вы совершенно определенно мне нравитесь.

— Спасибо, — удивленно ответил Джон. Она смерила его взглядом, горящим привычным чудаковатым азартом и подошла к кровати. Вытянула из рюкзака тонкий исцарапанный ноутбук, за изогнутый толстый провод выудила черную плоскую коробку, оказавшуюся дисководом, и подключила их друг к другу. Достала из кармана кофты стопку дисков, а из джинсов пачку сигарет и зажигалку. Пока Ватсон вносил стул и пытался прикрыть дверь, из-за заклинившего замочного языка не закрывающуюся полностью и со скрипом ржавых петель медленно открывающуюся обратно в коридор, Холмс прямо в обуви забралась на постель. Вместо пепельницы она подставила стакан, один из двух стоявших на прикроватной тумбе, и закурила. Скрестив перед собой ноги и упершись локтями в остро торчащие в стороны колени, ссутулилась над ноутбуком и запустила первый из дисков.