Раскадровка

Она укутала голову полотенцем, натянула белую растянутую футболку и старые джинсы и перешла в ту часть трейлера, которая считалась гостиной и кухней. Включив свет под навесными полками, Норин вытянула из холодильника пакет молока, встряхнула со вчера оставленную на столе коробку хлопьев и с грустью заглянула в опустевшую банку мармита**. Кроме любимой соленой пасты закончились и хлеб, и крекеры к ней; не осталось яиц и колбасок, и вечером накануне Джойс вскрыла последнюю упаковку песочного печенья. Её кухне срочно требовалась основательная закупка продуктов. К счастью, кофе было в достатке; и, запустив кофеварку, Норин подхватила телефон и пачку сигарет и шагнула к выходу.

Снаружи уже светало. Установленные на высоких столбах фонари ещё были включены, но свет их слабел и блекнул на фоне стремительно начинающегося дня. Небо на западе ещё серело, плавным темным градиентом скатываясь к горизонту и там почти неразделимо сливаясь воедино с каменистыми холмами и далекими горами. Небо на востоке, укрытое тонкой рябью полупрозрачных облаков, вздергивалось розоватыми мазками — предвестниками восходящего солнца. Воздух был прохладный и вкусный, почти недвижимый.

Норин обошла свой трейлер, и в узком проходе между ним и проволочным забором закурила. Перед ней простиралась пустыня Мохаве: высокие скалистые плато и остроконечные горы, серые и вздымающиеся будто штормовые волны, бегущие по рыжему песку и всколыхивающие со дна выгоревшие и кажущиеся неживыми кустарники, тянущиеся вверх кактусы и узловатые юкки. Джойс глубоко вдохнула и набрала номер агента. Он ответил мгновенно, едва успел прозвучать первый гудок, словно всё это время держал телефон в руке и ждал.

— Эн!

— Ну что там?

Дым горечью царапал язык, легкие и пустой желудок.

— Что ты знаешь о мормонах?

— Не много.

— А имя Уэсли Осборн Колдуэлл слышала?

— Нет.

Голос Джошуа заметно выровнялся, будто он отдышался после пробежки.

— Так вот, Уэсли Осборн Колдуэлл — режиссер независимого кино и мормон. Он собственноручно написал и положил на стол студии «Саммит Энтертейнмент» следующий сценарий: Солт-Лейк-Сити, штат Юта, наши дни; молодая образованная девушка-мормонка выходит замуж за парня-мормона, сына добрых друзей-мормонов её родителей-мормонов…

— Я поняла, все в этой истории, включая режиссера и место действия, мормоны, — прервала его Норин, делая глубокую затяжку. Джошуа О`Риордан коротко недовольно вздохнул и продолжил:

— Да… девушка выращена в строгом соблюдении правил мормонской церкви, она хранит девственность до замужества, она прилежно ходит в церковь и верит в святую несокрушимость брака как институции. Встречая своего будущего супруга, она знакомится также и с его старшей сестрой. Они становятся подругами, а затем девушка, не знавшая до мужа других мужчин и потому неспособная прежде понять свою ориентацию, вдруг обнаруживает в себе весьма недвусмысленную симпатию к золовке. Сначала она пугается и борется с этим, затем рискует раскрыть свои чувства и находит взаимность. Девушки пытаются скрыть свои отношения, но обо всём узнает муж, через него это выплескивается наружу. Сначала становится известно родителям, от них — друзьям и церкви, оттуда — общине. У мормонов по сей день существуют строгие правила относительно вступления и состояния в браке, не допускающие гомосексуальные отношения, а потому девушки оказываются в центре скандала. Под осуждающим давлением и в результате ряда перипетий главная героиня оказывается в глубочайшей депрессии и совершает суицид.

Джошуа замолчал, и в трубке на месте его голоса возник едва слышный, но различимый для привыкшего уха шум автобуса. Норин тоже молчала. Она наблюдала за тем, как на горизонте расползалось алое пятно рассвета, курила и думала. То, что ей рассказал агент, звучало как вызов, как истерия, как акт террора против себя самого, как самоубийственный взрыв. Впрочем, этого незначительного отрывка информации было недостаточно, чтобы понять, каким именно взрыв окажется: большим и огненным, стремительно расширяющимся от эпицентра и поглощающим на своём пути абсолютно всё; или сжимающимся внутрь, словно формирующаяся черная дыра, затягивающая своей чудовищной гравитацией и погребающая под непроглядной темнотой бесконечно светлую, но столь непростую к выполнению идею.

— Крошка, ты там уснула?

— Нет, — отозвалась Норин, выдержала ещё одну недолгую паузу и заговорила: — Могу я получить сценарий?

— Больше того! Ты получишь встречу с режиссером.

— Когда?

— Как только найдешь свободное время. Он в нескольких часах лету от тебя — в Солт-Лейк-Сити. Прибудет, как только скажешь.

Сигарета дотлела до фильтра, Норин безуспешно пыталась вытянуть из неё последний глоток никотинового облака, но безуспешно.

— На следующих выходных, — сказала она. — Я полечу в Солт-Лейк-Сити.

***

Пятница и суббота, 11–12 апреля 2014 года

Торонто

Парик угрюмой бесформенной копной черных волос висел на бутылке воды и ждал своей очереди. Том смотрел на то, как завитки кудрей сплетались в причудливые узоры, и думал, почему в столь многих фильмах ему выпадает быть персонажем с угольно-черными, длинными волосами: «Выживут только любовники», все три уже готовых фильма от «Марвел» и теперь этот готический фильм ужасов Гильермо дель Торо. Концепции их образов разрабатывались до появления Хиддлстона в проектах, и получалось так, что он как-то подсознательно, ещё даже не визуализируя героя, подбирал их по одному канону. Любопытно. Прежде он над этим не задумывался.

— Ну что, — дверь в трейлер-гримерку распахнулась и раздался голос кого-то из съемочной команды. — Я могу звать наше приведение?

Эффи оглянулась на зеркало и придирчиво всмотрелась в отражение Тома. Равномерно бледное лицо, оттененные и оттого кажущиеся ещё более острыми скулы, болезненно покрасневшие веки. Он медленно превращался в Томаса Шарпа и только его короткие темно-русые волосы и клетчатая рубашка выдавали Хиддлстона.

— Скажи Дагу: ещё пятнадцать минут, — ответила Эффи и с кистью наготове повернулась к Тому.

У неё было острое лицо, серебряная пуля пирсинга в щеке, взъерошенные пепельные волосы в дерзкой мальчиковой стрижке и длинная челка, заткнутая за ухо. Эффи была одной из команды гримеров «Багрового пика», экзотичная и бесконечно талантливая. Под быстрыми движениями её небольших ладошек рождались пугающие своей реалистичностью, искривленные смертью и мистикой лица, больше похожие на ставшую явью нечисть, нежели грим.

— Ага, — послышалось из двери и она с грохотом захлопнулась.

Именно с Эффи начинался каждый рабочий день Тома. Даже когда все кресла были заняты и в трейлере оказывались сразу все задействованные на съемках гримеры, гудели голоса и почти не хватало воздуха, Эффи задавала всему тон. Играла поставленная ею музыка, на крохотном столе в дальнем углу лежали принесенные ею угощения — домашние конфеты из перемолотых в фарш сухофруктов или засушенные до состояния чипсов бананы, свисающий с потолка телевизор показывал утренний марафон мультфильмов на её любимом телеканале. Работая, она могла сосредоточено молчать или весело о чем-то рассказывать — с ней было комфортно так или иначе.

— Ты веришь в приведений? — спросил Том.

Эффи подняла взгляд и наморщила брови.

— Не знаю. Сложный вопрос. Ты?

— Я думаю, что куда веселее в них верить. По крайней мере моё воображение на это способно.

Эффи пожала плечами. Она выудила из кармана своего рабочего, утыканного кистями, щипцами и расческами передника, жестяной кругляш, открутила крышку и окунула туда кончик пальца.

— Хочешь проверить своё воображение? — не дождавшись ответа, снова заговорил Том.

— Это как?

— Недалеко возле моего жилья я часто вижу группы людей, идущих на экскурсию по заброшенным станциям метро, имеющим мистическую славу. Давай сходим?

Её палец с пятном густого белесого крема на подушечке замер в миллиметре от его лица, Том чувствовал исходящее от руки тепло и легкий химический запах крема. Эффи вопросительно вскинула брови.