Поверь

Черепахи несли их к берегу. Амая морально готовилась к презентации плана и реакции окружающих на него.

========== Эпилог. Рождение. ==========

Omnia vincit amor.

Тогда было страшно, действительно страшно. Хотелось бросить все, спасовать перед трудностями и оставить все как есть, только чтобы ничего не решать. Спрятаться в уютную скорлупку и не выказывать оттуда носа. Так удобно и привычно. Ничего не надо решать, а значит, нет возможности ошибиться. А страх изменить что-либо остается, режет душу на части и напоминает о собственной слабости, заставляя сомневаться в окружающем мире.

Юность хороша тем, что в это время не боишься идти на риск, любой, и без разницы, оправдан он или нет. Чтобы достичь чего-то – пойдешь практически на все, оговоренное в определенных рамках. Юность хороша тем, что идей много и их реализация не заставляет себя ждать. Юность хороша тем, что хранит воспоминания о первой любви. Всегда и вечно.

Теперь ей не страшно. Не страшно ничего. Она прошла через многое, и может показаться, что круги Ада теперь для нее не так страшны, как их описывают. И сейчас, пока они движутся к Эмпайр-стейт-билдинг, она просто ждет того момента, когда предстанет перед Зевсом и расскажет ему обо всем том, что задумала. Акесо смотрит на нее с грустью. Асклепиада украдкой слышала их разговор, понимая все происходящее отчасти. Асклепий только покачал головой. Амая рассказала ему о своей задумке, чтобы не было недопонимания и недосказанности перед троном Владыки.

В пути они находились около двух дней. В общей сложности со дня битвы на Олимпе прошло шесть дней, три из которых она провела вне места обитания богов. А поедающее душу изнутри чувство одиночества в толпе не давало покоя постоянно, напоминая не менее въедливо о том, что она сама отдала ему нож и сама поднесла факел к телу. Амая поежилась, хотя температура была под тридцать градусов по Цельсию и дул совсем слабый сухой ветер.

Уже в городе Акесо и Асклепий приняли типично человеческий вид семейства на прогулке. Борода бога врачевания укоротилась и получила аккуратную и модную форму. В целом же он выглядел как типичный представитель среднего класса, готовящийся к выходу на пенсию, в легких свободных брюках и рубашке. Акесо в коротком сарафане и шортах с интересом на ходу рассматривала витрины. Амая в капри и футболке безучастно разглядывала окружающий пейзаж. На место были возвращены почти все статуи, хотя некоторые эземпляры с трудом оторвали от своих оппонентов или нового места обитания. Город восстанавливали после нашествия титана и то тут, то там тенью мелькал вестник богов, следя за процессом. Заметив троих гостей, он с легкостью подлетел к ним и плавно приземлился рядом.

- Асклепий? Странно тебя видеть еще либо, кроме Редонды. Здравсвуй, - Гермес склонил голову набок.

- Я здесь по просьбе Амаи, - ответил Асклепий, мягко и под локоток отводя дочь от очередной витрины. Гермес удивленно взглянул на девушку.

- Случилось что-то, с чем не может справиться Аполлон? – поинтересовался он.

- «Что случилось?» - с интересом взвился Джордж.

Никогда еще подъем на Олимп не был столь долгим и столь противоречивым. Одновременно ждать и бояться того, что произойдет дальше – то чувство, которое не забывается и периодически напоминает о себе, сопровождаясь ледяными руками, нервной дрожью и скрученным, фактически, животом. Внутри ее всю трясло, но внешне Амая оставалась относительно спокойной. Асклепий ради интереса предполагал будущую реакцию на предложение Амаи. Гермес и Акесо просто ждали.

Зевс величественно восседал на троне, с интересом и ожиданием глядя на приближающихся к его трону посетителей. Опыт прошедших тысячелетий и просто чутье подсказывали ему, что сейчас что-то произойдет. Что-то важное, но вместе с тем жуткое и печальное. Гермес поспешил отойти от пришедших и занять свой трон. Остальные олимпийцы выжидающе смотрели на прибывших. Геба и Геракл стояли по правую руку от Владыки, по левую расположился Ганимед, сжавший в руках чашу с вином и нектаром.

- С возвращением, юные леди, - произнес Зевс, умело подражая интонациям сурового директора закрытой школы-пансионата. Девушки поклонились. – Приветствую, Асклепий, странно видеть тебя в месте «слишком громком и суетливом для меня».

- Мой повелитель, вы уже призывали меня на Олимп несколько раз, смею напомнить, - с достоинством ответил Асклепий, принявший свой обычный вид. – Теперь я здесь по просьбе Амаи, свидетельствую о том, что ее намерения серьзены, отступаться она не собирается. Также я буду являться исполнителем ее решения.

Зевс резко поднялся на ноги, догадавшись о решении.

- Ни за что! – громогласно провозгласил он так, что своды затряслись.

- Успокойся, брат, - раздался спокойный голос у дверей; в зал прошел Аид в сопровождении Гипноса и Танатоса. – Прекрати решать все за нее, оставь эти вопросы ей.

Зевс сел обратно со спокойным видом, хотя над головами собравшихся сверкали молнии. Геба с ужасом смотрела на собственную дочь. Подпиравшие колонну старшие братья Амаи напряглись, молясь о том, чтобы не услышать тех слов.

Амая вышла вперед уверенной походкой, сжав руки в кулаки. Опустилась на колени и склонила голову. Затем выпрямилась и посмотрела Зевсу прямо в глаза.

- Мой повелитель, я смиренно прошу вашего разрешения для проведения обратного ритуала.

Зевс тяжело вздохнул, тяжелым взглядом глядя на непутевую внучку, которая, видимо, сошла с ума.

- Мой повелитель, я добровольно отказываюсь от капли крови Медузы, поддерживающей мою душу и тело в этом мире. Я прошу Вашего разрешения и прошу Асклепия забрать каплю обратно.

- Амая! – вскрикнула Геба, желая броситься к дочери, обнять ее и убедить не совершать необдуманных поступков. Аникет с тихим стоном прислонился затылком к холодной колонне, спрашивая, зачем ему послали такой страшный сон. На лице Танатоса впервые за энное количество лет промелькнули эмоции: еле заметное удивление, выраженное приподнятыми бровями.

- Ты понимаешь, о чем меня просишь? – спросил Зевс, прикрыв глаза рукой. Послышался тихий шелест: это тихо вошедшая в зал Аннабет выронила эскизы будущих построек, услышав просьбу Амаи. – Я уже наградил тебя тем, что позволяю надолго покидать Олимп по собственной воле и даю возможность следить за работами в Лагере полукровок. Почему ты постоянно хочешь перевернуть все с ног на голову?

- Я не желаю повторения истории, благодаря которой были разрушены храмы, святилища и дворцы, были сломаны жизни. Скольких детей вы потеряли из-за произошедшего? А вы готовы перенести еще раз нечто подобное?

- Нет, конечно, я же убьюсь который раз дворец перестраивать, - тихо, себе под нос, проговорил Посейдон.

- Как с этим связаны ты и твое решение?! – крича, спросила Геба.

- Я хочу пройти три попытки рядом с Лукой, удержать его от подобных решений, - с этими словами раздался тихий всхлип: Аннабет прижала руки ко рту, широко распахнув глаза.

- Этот мальчишка… - почти рычал Геракл. Алексиарес и Аникет опустились на пол молча, жалея о том, что когда-то тогда не пошли следом за сестрой и не поговорили с Кастелланом. Но теперь уже что махать кулаками после драки. Слишком поздно.

- Встань с колен, - вздохнул Зевс. И Амая поднялась, с сожалением глядя на то, как плачет Геба. С позволения Владыки она приблизилась к ней и обняла крепко-крепко. Их обеих прижал к своей груди Геракл и даже с легкостью приподнял.

- Я понимаю, ты любишь его… - всхлипнула вечно юная богиня. – Я… Я отпущу тебя, если ты действительно этого хочешь.

- Но мы за тобой будем постоянно наблюдать. Я не упущу случая поговорить с этим наглецом по душам.

- Папа… - чуточку укоризненно сказала Амая.

- Ну, я же волнуюсь.

Подошедшие старшие братья тихо и одновременно обняли девушку. Не стали убеждать ее отказаться от идеи, знали – бесполезно.