Миражи успеха

— Оставайся здесь, — с этими словами он протянул Мадлин нож и Брокк. Крафт сначала с удивлённым видом провела по лезвию пальцами, а потом послушно взяла оружие в руки, хоть и неумело. Нож едва не упал на пол. А Бруха полез в пролом с торчащими во все стороны досками. Он успел как раз к концу трапезы.

— Что если помимо крови для собственного насыщения ты будешь питаться и плотью человека? Дважды проклят? — фраза едва не вогнала Вернера в ступор.

— Что ты такое? — вежливо поинтересовался он.

— Мое имя кануло в истории, ты можешь называть меня Пиша. Так звали…

— Пиша все-таки, — оскалился Ральф. — Князь данной территории недоволен вашим поведением и очень настойчиво просит убраться куда подальше.

Пиша зло усмехнулась.

— И нет, я не шавка Князя, я, можно сказать, наемник. За вашу голову или отсутствие мне заплатят.

— Вот как?

— За голову, конечно же, больше…

Позади вспыхнуло пламя, отрезав путь к отступлению. Вернер молча извлек из заднего кармана заряженный Кольт и успел несколько раз выстрелить в противницу. По углам что-то зашевелилось, послышались стоны и хрипы. Ральфу пришлось отвлечься на них. Тем временем Пиша бросилась к стоявшей в соседней комнате Мадлин.

— Беги! — зарычал Вернер, подобранным окровавленным ломом снося голову подобравшемуся слишком близко зомби. Но огонь не пропустил даже свою хозяйку. Сунувшись в него, она вспыхнула, как спичка, и закричала. Раздались выстрелы, и Ральф удивился храбрости маленькой Малкавианки. Хотя, какая там храбрость, если противник решил спалить себя сам?

Когда от Нагараджи-исследовательницы осталась кучка пепла, а от зомби — кучка конечностей, Бруха решил на всякий случай проверить комнату. Не оставлять же после себя могильник. Пока он копался в неприметном сером сундуке, в комнату на карачках заползла Мадлин. Она нечаянно выстрелила в воздух ещё раз, заставив Ральфа подпрыгнуть от неожиданности.

— Ты чего творишь?!

— На тебя потолок давил…

Покачав головой, Вернер извлёк несколько артефактов, имеющих более-менее приличный вид, положил их в рюкзак, висевший за спиной Крафт. Затем подошёл к вентиляционному люку.

— Иди сюда, Мадди, — он поманил рукой озадаченную Малкавианку. Затем на глаз прикинул, как она будет дотягиваться до дыры в стенке. Обхватив девушку за колени, Бруха поднял её и протолкнул в люк, сам залез следом.

— Ну что, ко мне идем? — задал он риторический вопрос, когда два вампира выбрались на воздух.

Амос матерился в голос, разглядывая фанерные доски на окнах. Явно самодельные. Анна сидела на кровати, бездумно щёлкая кнопками неработающего мобильного телефона. Пока ее брат, надевший джинсы и борцовку, методично обшаривал номер хостела, она пыталась свыкнуться с мыслью своего становления. Она потеряла роскошную шевелюру, клочья которой Амос молча смыл в унитаз. Её шрам теперь стал таким… таким… Хотелось выть, кричать и кататься по полу в приступе истерики. От красивой татуировки осталось только пятно. Ужас. Девушка провела по черному пятну пальцами и поправила слетевшую лямку черного лифчика. Амос читал какую-то коротенькую записку на засаленном клочке бумаги.

— Что там? — безучастно спросила Миллер.

— Ничего не трогайте, ничего не делайте, никому не показывайтесь, пупсики. Я скоро вернусь, — прочитал парень. В тот же момент в коридоре послышался скрип открываемого вентиляционного люка и шаги.

— Автор записки, — произнес Амос вместе с треском поворачивающегося в замочной скважине ключа. Он подошёл к кровати, и Анна, резко сев, схватилась за штанину джинс.

— Ну, приветик, пупсики! Уже очнулись! — произнес слащавый и хриплый голос.

========== Часть 2. Когда начинается действие ==========

— Гляжу, вы были паиньками! — довольно прохрипел Бельгард, глядя на шокированных Дитя, которых он Обратил неделю как. — Ничего не трогали, какие молодцы!..

— Да мы очнулись недавно! — прорычал Амос, выходя вперёд. Этот фрик, чем-то похожий на них самих, его раздражал и злил. Потрёпанная серая футболка в засохших пятнах крови, чёрные джинсы. Если к лицу не приглядываться, то его со спокойной душой можно назвать месивом. Серо-зелёная кожа, острые клыки, два из которых упираются в сухие тонкие губы. Обе щеки вертикально пересекают загноившиеся порезы, на лбу — огромная красная шишка. Ушей почти нет, а их остатки увешаны кольцами всех возможных форм и размеров. От его вида становится страшно, а недавно съеденный обед так и просится наружу тем путем, каким он в желудок попал. Позвоночник, казалось, выгнут буквой «S». Анна, задушено пискнув, отползла в изголовье кровати, пытаясь вслепую нащупать хоть какую-то кофту.

— О, гляньте-ка! — оживился Бельгард, скаля зубы. — Самоуверенная язвочка испугалась большого и страшного тролля? А где же твои извечные посылы? Или ты только в сети сильна, а?

— Ты какого хрена творишь, урод? — зарычал Амос, инстинкт самосохранения которого улетучился в неизвестном направлении. Незнакомый им фрик только расхохотался в голос и послал в пешее эротическое возмущённого хозяина хостела, вновь постучавшего в дверь.

— Я тебе плачу за этот паучий угол? Плачу, — резко припечатал Бельгард. — Вот и вали обратно, пока я не потребовал свои деньги за этот клоповник.

Он повернулся к птенцам и смерил их оценивающим взглядом. Амос отошёл к сестре, которая благополучно сползла с кровати и спряталась за широкую братскую спину. Сжав его плечи, она аккуратно выглянула и посмотрела на незнакомца, который даже не удосужился представиться. Хотя, на просторах сети они точно встречались… Вспомнить бы, кто писал ей таким стилем. Кто мог назвать её паинькой, пупсиком и язвочкой. Кто говорил про «большого и страшного тролля»?

— Ты — «Грозный Имплантатор»! — воскликнула Анна, выглядывая из-за спины и тыча пальцем с самым длинным ногтем скалящемуся незнакомцу в грудь. Амос удивлённо приподнял то, что осталось от левой брови и, наклонив голову, посмотрел на сестру.

— Вообще, Бельгард, но с ником в сети ты угадала, малышка! — захлопал в ладоши Бельгард, довольный происходящим. — Это круто, иметь фотографическую память, уметь держать в голове все нужные факты!

Амос отодвинул сестру подальше. С этим ходячим недоразумением с талантом хакера он разберется позже. Гораздо сильнее его волнует псих, стоящий прямо перед ними. Миллер напряг мышцы, проверяя, сможет ли он хоть что-нибудь сделать. Двух ударов для такого щуплого, по сравнению с самим Амосом, противника должно хватить. А того, что этот «щуплый противник» без особого труда прижал его к асфальту, бравый птенец как-то не учёл. А Бельгард продолжал разглагольствовать.

— Что же ты на себя так наговаривала, крошка? — он вел односторонний диалог с Анной, отошедшей к фанерным доскам, закрывающим окно. — Ты очень даже красива, даже «этот грёбанный ужасный шрам» тебя не портит. Просто прелесть! Такая милая, что хочется повторить…

На этих словах Амос сорвался. Он ринулся вперед, рассчитывая хуком слева дезориентировать противника. Да и движение для Бельгарда было не слишком заметное — левый глаз заплыл, его почти полностью скрывали мясистые мешки кожи. Но даже отточенная до автоматизма атака не помогла — противник развернулся. Он с лёгкостью перехватил кулак Амоса обеими руками, обвел его вокруг своей оси, с напускной лёгкостью швырнув на жалобно скрипнувшую кровать.

— Что же вы все такие нервные, пупсики?.. — осклабился Бельгард. — Я же вам желаю…

Чего желает птенцам от всей широкой души, он договорить не успел…

Князь Лос-Анджелеса, Себастьян ЛаКруа, сцепив руки за спиной, оглядывал широкие владения в окно. Размер оного от пола до потолка представлял прекрасную возможность обозреть границы вплоть до небезызвестного бара «Последний патрон». Головная боль, очередная мозоль и прочие шероховатости человеческого организма — именно так воспринимались Князем различные группировки противоборствующих вампиров. И как утихомирить некоторые из них, достаточно революционно настроенные, он не представлял. И пусть довольно часто возникали острые ситуации, разрешить которые ЛаКруа мог в свою пользу, этого было безнадежно мало. Заразу необходимо уничтожать на корню. Иначе он никогда не пройдет «дальше», не получит более полной власти. Внутренний круг — его больная мечта уже не первое столетие. Ему казалось, что все они попросту зря тратят время. Казалось, что он, когда-то желторотый птенец, справится с управлением гораздо лучше.