Гунны - Кровь Дракона

— Каган Богра! Каган Богра! Каган Богра!..

За ними стали повторять уже десятки тысяч голосов вокруг кургана.

Неожиданно для себя я стал правителем громадной территории, от всей современной мне Монголии на востоке, до Аральского моря на западе. От озера Байкал и лесов Сибири на севере, до Велико-Китайской стены и Тибета на юге.

Формально я был объявлен каганом всех кочевых племен от Тихого океана до Черного моря. Но ни сяньби с ухуанями, кочующие на востоке ни тем более сарматы на западе не признали мою власть. И сейчас на военном совете, который проходил в огромном шатре, вместившем в себя тысячу человек из числа вождей, старейшин родов и командиров туменов, предстояло решить, как быть дальше.

На повестку дня вожди вынесли четыре вопроса:

— Угроза, исходящая от объединенных сил аланов и сарматов, которых пока удается сдерживать с имеющимися у Сакмана силами.

— Угроза, исходящая от Лошана и поддержавших его племен, которые откочевали ближе к Великой стене, где находились триста тысяч ханьских солдат.

— Содержание подчиненных лично мне войск — двадцати тысяч «бешенных» и «рыцарей», римских легионеров, тумена женской конницы, которую набрала Айбеке (отказать ей в разрешении увеличить количество воинов под своими знаменами, после того как она выходила меня больного, я не смог) и семи тысяч наемников кянов, которые сейчас охраняют княжества Таримской впадины.

— Распределение между вождями поступающих от вассальных княжеств и государств податей и налогов от торговли.

Решения о первых трех вопросах было принято сравнительно быстро и без особых споров и возражений

Гонец, прибывший от Сакмана, сообщил, что наступление сарматов и аланов удается остановить только потому, что основная часть армии Гатала сейчас находится к западу от их кочевий и ведет войну со сколотами. Но оскорбленный повелитель сарматов, намерен заключить перемирие со своим западным врагом и после чего перебросить все войска на восток. Потому, для защиты кочевьев канглы, было принято решение о направлении на запад Баджанака, со всеми его воинами. В помощь им выступят тумен гуннов и пятнадцать тысяч воинов из племени динлин. Все вожди пришли к единому мнению, что этих сил будет достаточно на первых порах сдерживать сарматов.

Угроза, исходящая от племен сяньби и ухуань была большей, так они намеревались объединиться с армией хань и организовать скорое наступление. Ждали они только середины лета, когда возможно должны будут выступить и хорезмийцы. Посольство хорезмийцев конечно было перехвачено. Но я не исключал, что кто-то из этой дипломатической миссии смог уйти и обойти дозоры Мойшы. Или ханьцы могли направить дополнительно свое посольство. Оно могло быть более удачливым и информацию о заключенном союзе и решении одновременном наступлении на нас, до Артавы смогла все-таки дойти.

И вожди приняли решение о нанесении превентивного удара по племенам сяньби и ухуань, пока они не соединились с армией Хань и не превратились в силу, над которой уже будет невозможно одержать победу.

Что касается содержания подчиненных лично мне войск, вожди, согласились оплачивать расходы только моей гвардии — «бешенных». До этого момента я как-то даже и не задумывался о взимании налогов с моих подданных. Потому быстро и без колебаний согласился на это. Доходов с золотых рудников и поступающих податей с Согдианы и княжеств Таримской впадины должно было с лихвой хватить на все остальные текущие расходы. Но вот тут начались проблемы…

…Я продолжал сидеть на совещании членов правительства Великой степи со жгучим желанием поскорее убраться и оказаться у себя в юрте, где никто из этих собравшихся вождей не будет засорять мне мозги количеством воинов, лошадей, проблем связанных с подготовкой к походу на Лошана и приютивших его племен. Каждый из них докладывал мне и остальным присутствующим обо всем вышеперечисленном с одинаковой мелодичной монотонностью, от чего меня стало плющить и я бессовестным образом уже готов был заснуть тут же перед собравшимися вождями.

— …Каган! — Услышал я чье-то обращение, сказанное так громко, что я на секунду выплыл из почти накрывшего меня сна, — теперь нас всех интересует, как ты собираешься делить подати, поступающие от Согда, Хорезма, Шаньшаня и других княжеств которые ты снова вернул под власть гуннов?

— Также как это было принято вашими предками еще при кагане Модэ. — Ответил я, с усилием отогнав сон.

— Мы согласны, — услышал я его снова, сквозь одобрительное гудение остальных вождей, — с тем золотом и серебром, которые добывают на рудниках возле построенного твоим отцом города, ты поступишь также?

— Чего-о-о? — Сказал я вслух, сразу же взбодрившись. Для меня это было полной неожиданностью, так как считал месторождения золота открытые по моей наводке своей частной собственностью. Даже вожди канглы не претендовали на них. Но по наступившей в огромном шатре тишине, я понял, что этот вопрос волнует всех присутствующих.

— Мы о тех рудниках, которые ты обнаружил по воле Тенгри. — Сказал он от лица всех гуннов.

Я посмотрел на него. Говоривший был на вид не старше сорока лет, как и все остальные вожди, одет в яркий шелковый халат, перевязанный широким украшенным золотыми пластинами в виде барсов боевым поясом. Лицо у вождя было обветренное, с нестираемым загаром. Мощный торс, сильные руки, многочисленные шрамы говорили, что он воин, как и все остальные присутствующие. Единственным, бросающимся в глаза отличием от остальных был сильно деформированный нос, сплюснутый, скорее всего в результате удара стального навершия рукоятки меча, который делал его похожим на бульдога.

— Аксак, ты наверное запамятовал, что рудники находятся в кочевьях канглы? — Услышал я спокойный, но твердый голос «своего» прадеда, — даже я — хан канглы и властитель всех кочевий где пасут свои стада мои воины не претендую и на малую часть того золота.

— Многоуважаемый всеми гуннами хан Баджанак сам позабыл, что не был против того, когда мы только что решили направить двадцать пять тысяч воинов для защиты канглы от сарматов и тогда даже не вспомнил, что это его кочевья! Только почтенным возрастом мы можем объяснить такую забывчивость обычно мудрого и благодарного хана наших братьев канглы. И потому мы не будем отменять своего решения о помощи вам.

Баджанак замолчал и даже не взглянул на меня, но я понял, что мне нужно срочно ответить ему и не потому, что Аксак покусился на мое золото, он от лица всех гуннов грозился отменить воину с сарматами, в моем присутствии и без моего разрешения! Это было четкое проявление показного пренебрежения ко мне, к только что избранному Великим курултаем кагану!

Меня стал охватывать гнев и хотел ответить, но ничего не приходило в голову. Он был прав, я не хозяин этого золота, оно находилось там за десятки тысяч лет до того как я отправил туда римлян и лежало бы еще две тысячи лет, пока мои современники, в той, откуда я истории, не найдут его.

— Аксак, ты верно подметил, что рудники я нашел по воле Тенгри. — Ответил я все-таки после секундного замешательства, — и ты прав, что не нужно отменять решение о походе на сарматов. Командующий войском гуннов и динлинов еще не назначен и потому его возглавит Иргек, а ты займешь почетную должность советника при нем.

Год жизни среди кочевников меня многому научил, и я знал, что решение об объявлении войн принимается только по согласованию с вождями. Но после того как такое решение было принято, автоматический, главнокомандующим кочевой армии становился каган или хан, если только он сам не отказывался или был на столько слаб, что носил это звание номинально. Я же не был слаб. Вокруг ставки были расположены войска канглы, которые по приказу хана Баджанака бросятся на любого, на кого только он укажет, верных мне «бешенных» и «рыцарей», отряды усуней Ужаса, наконец десять тысяч «амазонок» под командованием Айбеке. Если к этому добавить, что многие рядовые воины гуннов как минимум симпатизируют мне, то мои позиции были если не лучше, то точно не хуже, чем у моего предка кагана Модэ.