Страница 17 из 36
Индус вздохнув, с ненавистью посмотрел на ханьца, он же поклонившись, пояснил:
— Мой господин, меня зовут Чун Шень. Я младший чиновник таможенной управы погибшего сегодня губернатора Кашгара, Яркенда и Хотана. Я запретил покидать Абхитабу Кашгар, по причине того, что он отказался выплачивать в казну положенную налоговую пошлину. Свой отказ он пояснил тем, что не продал и не купил ничего. Но согласно декрету о таможенных пошлинах императора У-Ди, все иностранные караваны должны выплачивать четвертую часть от стоимости товара привезенного в империю Хань и подчиненные территории, даже если ими не было продано или обменяно ничего.
— Ого, не мало. — Охнул я, удивившись больше не размеру налогов, а щепетильности и исполнительности китайского чиновника, несмотря на близкую угрозу нашего нашествия.
— Да мой господин, — продолжил Чун Шень, — но его караван получил бы от продажи шелка и фарфора в своей стране двадцатикратный, а при очень хорошем стечений обстоятельств, пятидесятикратный доход.
— А сколько стоил его товар в золоте?
— Около двадцати гинов[23].
«Значит, он должен был выручить в Индии двести килограммов золота», — стал размышлять я, — «а я обещал выплачивать своим римлянам и бешеным по десять золотых тенге в год. Каждый тенге весит десять грамм. А открытые Гаем по моему заданию возле Тараза несколько золотых месторождений будут приносить, по его уверениям — пятьдесят талантов[24] золота, сто пятьдесят серебра и почти пятьсот меди в год. Этого достаточно с небольшим запасом на содержание легионеров, «бешеных», строительства в городе и обеспечения пленных ремесленников. Но ведь на подходе еще десять тысяч латной кавалерии. Лошади тяжеловесной породы и снаряжение для них тоже не халявное. Приходится покупать метал по завышенным ценам у согдийцев, платить за работу Кусэку и его кузнецам. А как сообщил мне посланник Ирека, согдийские торговцы заломили цену за одного «рыцарского» коня равную трем золотым тенге. И это степнякам, для которых владелец табуна в пятьдесят лошадей считался бедным человеком. Хорошо еще, что осталось кое-какое золотишко от Шоже, походной казны Чен Тана, откупные от правителей Маргуша и казны Хорезма. Может не надо было отказываться от своей доли награбленного? Ведь в Маргуше и Хорезме я сделал тоже самое. Моей доли этих богатств, как раз хватило бы еще на содержание десяти тысяч «рыцарей». Нет, я все сделал правильно! Эти воины сражаются бесплатно. При этом, приходят со своим оружием, лошадьми и продовольствием. И эти трофеи, единственный источник компенсации и дохода пока они находятся в походе. Ладно, не буду жадничать» — решил я.
— Вернуть тебе товар твоего магараджи я не в силах. Он стал законной и заслуженной добычей моих воинов. Но, — прервал я начавшие было стенания индуса, — выплачу компенсацию, сорок тысяч золотых монет империи Гуннов — тенге, общим весом в четыреста гинов.
После того как ханец перевел, индус снова с воплем свалился мне под ноги.
— О-о-о магараджа… — и вслед затараторил что-то, сложив ладони перед собой и закрыв глаза, обратил свое лицо вверх.
— Что-то я не понял, он доволен или ему мало? — Спросил я у Чун Шеня
— О, да, — ответил чиновник, — он восхваляет и благодарит своего Бога Шиву и обещает ему, что достроит Храм в Матхуре в его честь, если тот избавит еще караван от разбойников и поможет ему благополучно вернуться с таким богатством домой.
— У его каравана нет охраны? — Удивился я.
— Есть, и их семьдесят два кшатрия, но только у них отобрано все оружие.
— Ну, оружие им вернут. И скажи, что лично ему я дарю еще двести тенге, а в качестве свадебного подарка, еще двести его зятю Ишкашу. Это еще не все. Для охраны его каравана с ним отправится сотня гуннов. А теперь пусть идет, ему все выдаст он. — Показал я на Угэ.
— О-о-о, магараджа… — Услышал я в ответ, после того как ханец перевел все Абхитабу.
— А ты останься, — сказал я Чун Шеню. — У меня к тебе есть вопросы…
— Ты что натворил? — Слушал я очередные нотации Ужаса, — ты отдал почти всю нашу походную казну. На все это золото, императоры Хань год содержат пятьдесят тысяч солдат. Ладно, я согласен с тем, что ты отдаешь свою долю от добычи простым воинам. Они любят тебя за это и готовы идти за тобой даже против воли своих вождей, такого не было даже во времена Модэ! Но, отдать какому-то торгашу по своей какой-то непонятной прихоти все золото!
— Я это сделал не по собственной прихоти, дядя, — ответил я, — скоро у саков Индии начнется война с тохарами. До этого, Мавак предпримет несколько неудачных попыток покорения остатков эллинского государства на северо-востоке Индии, царем которого сейчас является Стратон. И только через сорок лет преемникам Мавака удастся захватить последнюю в Азии территорию эллинов. Но эта война их настолько ослабит, что они не смогут успешно противостоять набегам тохаров с севера. Во-о-от, — сказал я весело, увидев как в очередной раз преображается в удивление лицо Ужаса, — саков у Мавака слишком мало, поэтому золото ему понадобится для содержания, скольких ты сказал? Пятидесяти тысяч воинов индусов. И если у Мавака получится усилиться, то он будет знать, что у него, севернее государства Тохаров, есть союзники — государство Гуннов.
— Хорошо, но зачем ты дал ему, и еще этому Ишкашу по двести золотых. — Выдохнул он возмущенно.
— Ты ведь сам меня учил, что человек никогда не довольствуется тем, что у него есть, и всегда захочет большего. Я надеюсь, что Абхитаб именно такой. И жажда богатств толкнет его на отправку караванов теперь в Тараз.
— А ты уверен, что он захочет в следующий раз торговать в Таразе, а не вернется в Кашгар?
— А ты думаешь, зачем я отправил с ним Текеша во главе сотни моих «бешенных»? Он весь путь до Матхура, будет рассказывать Абхитабу что рядом с городом Тараз есть богатые золотоносные рудники, и что этим золотом расплачиваются за товары. Обо всем этом услышат следующие с ними караванщики. На следующий день после прибытия их каравана, все торговцы Матхура будут знать про золото Тараза. Спустя месяц, об этом будут говорить купцы Индии, Бактрии и даже Парфии.
— Но Абхитаб не понимает нашего языка.
— Но он понимает язык ханьцев, а Текеш прекрасно на нем говорит.
— И все-таки, зачем Ишкашу передал золото? — Уже с неуверенностью в голосе спросил Ужас.
— У меня такое чувство, что мы еще встретимся с ним. — Ответил я задумчиво, — да и хватит сожалеть. Что сделано, то сделано. Завтра мы выходим в поход на Яркенд и Хотан, а затем на Шаньшань, там все и возместим…
Яркенд, не смотря на то, что обороной руководил Шимыр, был взят с ходу. Воины кочевники прикрывая атакующие отряды, поливали стрелами защитников. Штурмовики, бросив арканы на зубцы стен, быстро поднимались и затем бились врукопашную.
Яркендцы видя десятикратное превосходство, отбивались слабо, и складывали оружие при первой же возможности. Через пару часов после начала штурма город был сдан и степняки рассыпались по кварталам, грабя мирных жителей, рынки, дворцы и храмы.
Въезжая в город, ко мне подъехал довольный Иргек и продемонстрировал голову, в которой я сразу узнал бывшего кунбека усуней Шимыра.
— Ну и зачем она тебе? — Спросил я у него.
— Мне то ни к чему, а вот тебе нужна. — Ответил удивленно он.
— Зачем она мне?
— Как? Ты же обещал Баджанаку…
Я махнул рукой давая понять, что бы он делал, что хочет и поехал дальше, а вслед услышал.
— Я еще с Кызыл-Ангара голову Сейшена захватил…
Хотан сдали без боя.
Правителям Яркенда и Хотана, а также членам их семей я приказал убраться за пределы княжеств не позднее двух дней. Новым наместником я назначил Мойшу, который на мое удивление провел скрупулёзный подсчет изъятого у жителей захваченных городов имущества в виде драгоценностей и денежных средств, а также конфискованной по праву победителя казны у правителей. От добычи, отобранной у жителей, я снова отказался в пользу простых воинов. А десятая часть сокровищ правителей Кашгара, Яркенда и Хотана, принадлежащая мне по праву кагана и командующего походом, по принятым среди кочевников правилам дележа, хорошо пополнили мою опустевшую походную казну.
23
1 гин — около 500 грамм
24
1 талант — 34.02 килограмма