Страница 18 из 36
В помощь Мойше я оставил чиновника Чун Шеня.
…Чун Шень, после ухода индуса, подобрав сложенные свертки, продемонстрировал их мне. Свертки оказались большими листами белой бумаги. Конечно до белизны «SvetoCopy» формата «А4» было далеко, потому как изготавливалась из коконов шелкопряда, но все же довольно высокого качества. На бумаге было начерчено множество иероглифов.
— Я не пойму, расскажи-ка мне лучше вкратце. — Отмахнулся я от финансовых документов, как только увидел их.
…Чун Шень рассказал о размерах пошлин взымаемых с иностранцев, ханьцев и местных торговцев. Сколько доходов попадало в казну князей Кашгара, Яркенда и Хотана, и какая часть уходила в империю Хань. Сообщил, что через эти города-государства ежегодно проходят больше тысячи караванов с общей численностью вьючных животных от сорока до пятидесяти тысяч и приносят таможенными пошлинами и налогами товаров равную шести тысячам гин золота.
«Ну, ничего себе», — подумал я, «если только эти три княжества буду получать с купцов три тысячи килограммов золота, то сколько же богатств потечет в кочевья когда я буду контролировать весь «Великий шелковый путь». Но для этого нужны не только завоевания, а строительства на пути торговли как минимум караван-сараев, десятков мостов и, конечно же, обеспечить безопасность караванов. Вот тогда в Тараз и в другие города, которые я еще построю, пойдут купцы со всего мира».
— Чун Шень, — обратился я к финансисту, — ты волен уйти хоть сейчас. Ты получишь коня, вьючных волов и повозку для возвращения в Хань. Но я хочу предложить тебе остаться здесь и послужить мне, за что ты будешь получать плату вдвое большую, чем получал раньше.
— Великий правитель, — поклонился мне Чун Шень, — я был главным счетоводом при дворе императора Лю Ши, но по оговору меня приговорили к пожизненной ссылке в Западный край. Мое возвращение в Чанъань приведет только к смерти или хуже того, к рабству.
— Так ты не хочешь возвращаться?
— Да — Ответил финансист, плюхнувшись к моим ногам.
— Тогда ты скоро снова станешь главным счетоводом империи, только теперь моей. А пока останешься здесь, тебе нужно будет помочь Мойше и научить вести такие отчеты его воинов, которые будут в Кашгаре и других княжествах новыми чиновниками. — Сказал я как можно с большим пафосом.
Следующей нашей жертвой должно было стать государство Шаньшань с его десятком городов. Но на границе, с княжеством Хотан у шаньшанского города Нийя нас встретило пышное посольство правителя этой еще не ограбленной нами страны.
Правитель Шаньшаня прислал пять тысяч верблюдов, тысячу запряженных волами телег, груженных шелковыми тканями, китайским фарфором (жаль индус уже отбыл), золотом, серебром, ювелирными украшениями, зерном, рисом, просом и даже прислал несколько сотен танцовщиц, которых вожди, тут же разобрали.
Кроме этого, обязался ежегодно выплачивать дань шелком и серебром, а еще и продуктами сельского хозяйства. В купе с податями, которые будут поступать от других княжеств, этого хватит кормить в течение года чуть ли не треть жителей подконтрольной мне Степи.
Иргек, Кокжал и некоторые другие вожди на военном совете настаивали на продолжении похода и захвата городов Шаньшаня, аргументируя это тем:
— Если жители этого царства смогли выплатить без требования такое количество сокровищ то, сколько у них еще есть? А за Шаньшанем всего в трех переходах находятся «Нефритовые ворота»[25] в Хань. Мы пройдем по Ганьсю и дальше, всего в ста фарсангах вся Хань! — говорили они.
Я понимал их. Ими двигала не только жажда наживы, но больше жажда славы, равная славе предков, которую они могли приобрести, отправившись в этот поход. Но об успехах кочевников и их неуемном желании войны должны были знать правители Хань. Можно с уверенностью утверждать, что рядом с их границами, на территории прямых интересов Китая, есть серьезная сеть разведчиков, которые должны довести до Сына Неба, о потере контроля над княжествами Западного края и возможном, уже не набеге, а полномасштабном нашествии почти стотысячной конницы кочевников.
От пленных ханьских офицеров я узнал, что моя затея с освобождением Чен Тана и пяти тысяч его солдат удалась. Генерал смог поднять восстание, которое охватило почти всю империю, развалив ее на несколько частей. Поэтому вся эта авантюра с «местью» усуням и покорением княжеств Таримской впадины окончилась удачей. Скорее всего, Лю Ши занятый подавлением восстания не смог оказать серьезной помощи Шимыру. Но, что происходило там дальше, я не знал. В княжества перестали приходить караваны из империи. Последняя информация была о том, что придворный сановник Ван Мань, во главе огромной армии, смог разбить повстанцев Чен Тана. А значит, за Нефритовыми воротами, в Ганьсуском коридоре[26] меня могут поджидать все вооруженные силы империи.
«Знать бы точно, что там творится в Хань», — размечтался я, — «Император Лю Ши никогда просто так не примирится с потерей влияния на усуней и захваченных мной городов-государств. Да, мне точно не хватает внешней разведки. Надо бы активнее заняться созданием этого остро необходимого здесь органа».
Я вспомнил галльскую красавицу Агайю, с которой, после взятия города Маргуш в Маргиане провел несколько исключительно приятных ночей и интересных бесед днем.
Агайя была молода и красива, обладала редким умом и осторожным, но немного авантюрным характером. После гибели ее хозяина — Спалариса, я хотел забрать ее в Тараз. Но затем, поразмыслив и поговорив с ней, решил, что лучше ей будет покинуть Маргуш с парфянским полководцем Суреной. Агайя, как я понял, очень понравилась Сурене, который стал дарить ей дорогие украшения (откуда он их взял, осталось для меня загадкой, ведь у него должны были все отобрать степняки) и петь ей серенады.
— Мой господин. — Сказала радостно Агайя забежав в мою спальню во дворце Маргуша и сбросив с себя всю одежду, нырнула ко мне под одеяла.
— Ты, что-то хотела сказать? — Спросил я.
— Потом. — Ответила она, перебив меня своим поцелуем…
— Так, что ты хотела сказать? — Снова спросил я спустя некоторое время, пытаясь отдышаться.
Агайя лежала с разбросанными по подушкам волосами, сладкая улыбка от полученного наслаждения украшала ее лицо.
— Сурена умоляет, что бы я поехала с ним в Тисфун, — тут она повернулась ко мне и с легкой грустью сказала, — но я буду скучать там без тебя, Богра.
— Мне тоже тебя будет не хватать. Но ты ведь понимаешь важность твоей задачи для меня?
— Угу. — Вздохнула в ответ Агайя.
— Да и тяжело тебе будет, привыкшей к роскоши дворцов, в суровых условиях моих степей. Запомни, к тебе придет человек и покажет медную монету с вырезанным на ней знаком в виде, э-э-э, — погрузился я в размышления и, не придумав ничего лучше, сказал, — солнца и орла с распростертыми крыльями под ним. Передашь этому человеку все, что узнала о дворе правителей Парфян…
Я долго думал, кого же мне подобрать в качестве связного с моим агентом в Парфии. Изначально была мысль о купце, во главе каравана. Но ее я сразу же отбросил. В это время именно караванщики разных стран выполняли разведывательные функции, и скорее всего, были шпионами разведок сразу нескольких государств. Да и за ними должно было вестись наблюдение, контрразведкой стран их пребывания.
Но одна идея была совсем недавно подсказана мне Мойшей, вернее Кокжалом, рассказавшем о его происхождении.
…Кокжал ухмыляясь, смотрел вслед Мойше, предоставившем мне подробный отчет о полученных после взятия Яркенда трофеев. Вожди гуннов, канглы, даже усуней поленились участвовать в подсчете, предпочтя согласиться со своей долей, определив ее на глаз.
— Скажи мне, как Мойша получил такое необычное для кочевников имя? — Поинтересовался я у Кокжала.
25
Нефритовые ворота — застава Юймэньгуань построена в целях защиты от набегов гуннов в период правления династии Хань в Китае на северо-западной границе империи и являлась конечной частью Великой Китайской Стены.
26
Ганьсуский коридор — горный проход, соединяющий Синьцзян-Уйгурский автономный район Китайской народной республики с её центральными провинциями.