Умри, Джерри!

Дежурный опрос прошёл гладко. Покончив со всеми вопросами-ответами, доктор Шулейман не спешил уходить. Расположился в изножье кровати и занялся пролистыванием новостной ленты в соцсети и ответами на сообщения друзей.

На этот раз Том не ушёл, когда он вторгся на его территорию, только отсел подальше, в угол, и, обнимая колени, даже с какой-то затаённой долей интереса разглядывал его. Чуть склонённая к экрану смартфона голова, профиль, периодически искривляющиеся то в улыбке, то в ухмылке губы.

Взгляд скользнул ниже, к забитым рукам. Том никогда прежде не видел вживую татуировок, только по телевизору. А они были такие яркие, словно их только что нарисовали качественной гуашью, и такие заковыристые, что так сразу не разобрать, что они изображают: только рассмотришь один элемент, и сразу в глаза бросается второй, третий.

Смартфон в руке Оскара цеплял внимание своим глянцево-чёрным корпусом, отражающим свет дня и ламп подобно зеркало. И едва слышными щелчками, когда тот быстро клацал по всплывающей клавиатуре. И содержанием, которое, наверное, тоже было интересным, не зря же доктор, не отвлекаясь, уже десять минут смотрел в экран. И даже сама ладонь: большая, ухватистая, с длинными узловатыми пальцами, в которой он расслабленно держал девайс, заставляла себя разглядывать.

Добравшись взглядом до колен доктора, голо подмигивающих из дырок на джинсах, Том вернул его к его лицу. Месье Шулейман молчал и был полностью поглощён своим делом, вовсе не обращая внимания на то, что он здесь не один, что он в палате, что рядом пациент.

Отправив очередное сообщение, Оскар заблокировал экран и хорошенько потянулся. Том подался назад, прижавшись к стене, чтобы не задело, когда тот широко развёл руками.

- Не спишь? – поинтересовался доктор, взглянув на него.

Том отрицательно покачал головой, не сводя с него глаз, хотя всё и так было понятно.

- Отлично.

Оскар снова отвернулся, откинулся чуть назад, опёршись на заведённые за спину руки, разглядывал светлую палату, не задерживаясь взглядом ни на чём. Да и на чём бы им задержаться? Сплошной аскетизм.

Том помолчал какое-то время и негромко спросил:

- А почему ты не уходишь?

- А что, уже хочешь избавиться от моего общества? – усмехнулся доктор и глянул на него.

Том пожал плечами. Это было честно. Ему не мешало общество месье Шулеймана, но и сказать, что он бы не хотел, чтобы тот уходил, он не мог. Просто тот сейчас не делал и не говорил ничего неприятного, потому было всё равно.

- И хорошо, - кивнул доктор, приняв безмолвный ответ. – Если бы сказал, что хочешь, получил бы затрещину.

- Что?

- Что слышал. Я не люблю людей, которые не любят меня.

- Ты не имеешь права меня бить.

- У меня прав побольше твоего, так что лучше закрой рот, пока не договорился до чего.

Том обиженно надул губы, упрямо выпрямил спину, но через пару секунд плечи вновь опустились.

- И всё-таки, почему ты не уходишь? Мы же уже поговорили? – спросил он.

- Какой же ты надоедливый, - доктор Шулейман закатил глаза, развернулся к нему вполоборота. – Не ухожу, потому что мне так удобно.

- Почему?

- Обычно период, когда главным словом в лексиконе является вопрос «почему?» заканчивается лет в шесть-семь, а у тебя он продолжается до сих пор. Правильно я тебе в первый день диагноз поставил, что ты умственно отсталый.

Обидно. Снова обидно. Почти всегда, когда разговариваешь с новым доктором, обидно.

- Я просто спросил, - ответил Том. Голос и глаза выдали эмоции с потрохами.

- А я просто ответил.

На несколько минут снова воцарилась тишина. Том ещё немного посмотрел на врача, затем опустил взгляд к своим рукам, от нечего делать и отчасти от волнения принялся заламывать пальцы. То и дело одёргивал сползающий от движений рукав, чтобы не видеть ужаса, вытесненного на коже.

- Чего психуешь? – поинтересовался Оскар, даже не взглянув на него. Матрас и так передавал его дёрганья.

Том не ответил, а доктор в этот раз на ответе и не настаивал. Посидев немного, задумчиво глядя в сторону окна, он достал из кармана сигареты и зажигалку, щёлкнул ею, подкуривая, и глубоко, со вкусом затянулся.

К носу Тома поползли сизые змейки, несущие удушливый табачный запах.

Дым в лицо. Вечеринка. Предательство. Поруганная мечта. Обычный и какой-то травяной табак. Подвал. Поруганное тело. Поруганная жизнь. Ужас. Отвращение. Боль.

Том сжался так, что даже мышцы заныли от напряжения. Впился в доктора не моргающим взглядом исподлобья.

- Не кури, - почти прошептал он, а голос всё равно звенел.

- Тебя забыл спросить, - фыркнул месье Шулейман.

- Не кури. Мне плохо от этого запаха…

- Высунь голову в окно и подыши, - Оскар бросил на кровать оконную ручку, которую прибрал в личное пользование, несмотря на то, что она должна была храниться в специально отведённом месте.