Страница 81 из 157
- Потуши сигарету!
Оскара это удивило, но он непоколебимо ответил:
- Обнаглел? Я тебе не мама или папа, чтобы на меня орать.
Том резко втянул воздух. Всего одна фраза и сразу по двум ранам.
Доктор встал и, схватив его за шкирку, рывком стащил с кровати.
- Ничего, я тебя научу, как с людьми надо разговаривать, - проговорил он, продвигаясь к окну.
- Отпусти!
- И помогу. Подышать!
- Пусти!
Том согнулся, упрямо упираясь ногами в пол, пытаясь удержаться на месте, с силой дёрнулся назад и выскользнул из рубашки. Взмахнув руками и едва не упав, по инерции сделал несколько быстрых шагов назад и, замерев на две секунды от шока, испуганно забегал глазами и прикрылся руками.
- Да уж, да ты реально чучело, - произнёс Оскар, окинув его взглядом.
Хоть на животе у Тома было не так уж много шрамов, они бросались в глаза. Их было достаточно, чтобы те, кто черствы сердцем, сказали обидное, способное в каждом сломить уверенность в себе – уродец.
Том спешно отвернулся, обнял себя за плечи. Слишком много горечи и боли за какую-то минуту. Хотелось убежать и спрятаться, чтобы не ощущать жгущего испорченное тело взгляда, чтобы самому не видеть, каков.
Оскар молча отошёл к окну, открыл его, затушил окурок об карниз и закурил по новой. С минуту с прищуром разглядывал тонкую спину с выпирающими костями, сверху также имеющую разброс рубцов, затем спросил:
- Переусердствовал?
Том в ответ всхлипнул, хоть и не плакал, и тут же проклял себя за это. Почему же он такой слабак? Он склонил голову сильнее, вцепился пальцами в собственные плечи так, что кожа побелела.
Хотел одеться, но для этого нужно было обернуться за рубашкой, а это было выше его сил. Добредя до кровати, он забился в угол и натянул на себя одеяло. Рубашка осталась скомканной тряпкой лежать на полу.
Месье Шулейман отправил второй окурок в полёт из окна, подобрал рубашку и протянул её ему:
- Надевай, - в кой-то веки в его голосе не прозвучало приказных, надменных или насмешливых нот.
Том не шелохнулся, не взглянул в его сторону, смотрел на тенистую линию между кроватью и стеной. Оскар бросил рубашку на кровать. Дотянувшись до неё, Том быстро оделся и снова вжался в угол, обнял себя за плечи.
Доктор встал около изножья кровати, подперев плечом стену и скрестив руки на груди. Разглядывал его какое-то время, будто ожидая, что тот что-то скажет, может, наорёт или в истерику впадёт, но Том молчал и глаз не поднимал. Через пару минут месье Шулейману это надоело, и он перевёл взгляд к окну, за которым золотилось солнце.
Всё ещё пахло сигаретным дымом. Том терялся в нём и в своих мыслях, растворялся.
- Ты обиделся, что ли? – поинтересовался месье Шулейман.
Том не ответил. Подождав немного, доктор снова обратился к нему:
- Ты правой рукой пишешь или левой?
- Левой.
- А Джерри правша. Странно, правда?
Том лишь слегка пожал плечами. Оскар продолжил:
- И он играет на пианино, а ты, насколько я знаю, не умеешь этого. Или умеешь?
- Нет.
- А ещё он рисует…
- Зачем ты мне всё это говоришь? – угрюмо спросил Том, взглянув на доктора исподлобья, и тут же снова опустил взгляд.
- Чтобы заставить тебя разговаривать.
- А я не хочу разговаривать. Ни о нём, ни о чём-либо другом.
- Обиделся всё-таки, значит, - сам себе кивнул Оскар.
- Нет, - Том лёг на бок, подтянув колени к животу и подложив руку под голову. – Уйди, пожалуйста.
Его подавленность, даже раздавленность, после всего того, что произошло, была очевидна. Но была у Тома одна чудесная черта – невероятная отходчивость, он не умел злиться из принципов или ещё чего-то и прощал, даже если в груди продолжало болеть.
Он сам обратился к доктору, который так и не послушал его и не ушёл:
- Почему мадам Айзик больше не заходит ко мне?
- Это кто?
- Доктор. Она лечила меня до тебя.
- А имя у доктора есть?
- Долорес.
Произнесённое имя согрело внутренним теплом. Вспомнилось, как мадам Айзик впервые представилась ему. Тогда всё было проще. Тогда было, на что надеяться и чего ждать.
- Долорес Айзик… - задумчиво повторил за Томом Оскар. – Шатенка такая светленькая лет сорока с хвостиком? – Том кивнул. – Да, помню её. А с какой целью ты интересуешься? Что, на взрослых женщин потянуло? – он ухмыльнулся.
- В смысле?