Умри, Джерри!

Действие препарата продлилось девять часов. В три часа ночи Том проснулся, открыл глаза в кромешной темноте. И жуткие воспоминания вновь наводнили сознание, вновь ожил кошмар.

Высоко вскрикнув, Том подскочил с кровати, попятился, врезался в стену. Кожа на лопатках помнила, как её касался холодный камень, и это ощущение будто пропустило через тело ток.

Он дёрнулся в одну сторону, в другую, взгляд заметался, лицо изломало от страха и безысходности, задрожали губы. На одеревенелых ногах Том сделал шаг в сторону, вытянул руку, снова, теперь уже ею, наталкиваясь на стену.

Том отдёрнул от неё ладонь и вновь припал к ней двумя руками, судорожно ощупывая твёрдую, прохладную поверхность. Стена не кончалась, не было ни трещинки, ни надежды.

Он снова там, в подвале! Том был в этом уверен. Его не смутило ни то, что он проснулся в кровати, ни отсутствие оков и наличие на нём штанов. Отчаяние с запахом смерти вероломно подкралось со спины, сжало ледяными пальцами хрупкие ключицы.

Том кинулся вперёд, но снова натолкнулся на стену. Из стороны в сторону – а итог тот же.

- Выпустите меня! – надрывно, до рези в глазах от слёз, закричал Том. – Кто-нибудь! Пожалуйста! Выпустите!

Его слышали, но не слушали. Никто не отвечал, не открывал дверь, не позволяя даже одному лучику света проникнуть в жуткую темноту.

Только через час к нему удосужились заглянуть, и, увидев, что у него не то психоз начался, не то припадок – в тонкостях он не разбирался, охранник сообщил о буйстве одному из дежуривших в ночь врачей, а тот, в свою очередь, проверив обстановку, сообщил о ней лечащему доктору.

Хоть до будильника ещё оставалось время, после тревожного телефонного звонка сон сняло как рукой. Доктор Айзик приехала в центр так быстро, как смогла, едва не в ночной сорочке.

- Что произошло? – быстрым шагом подойдя к охраннику, которой опять дежурил под дверью, спросила она.

- Среди ночи пациент начал кричать, буянить.

Мадам Айзик напряжённо взглянула на дверь, за которой уже было тихо. Том успокоился, когда охранник зашёл к нему, сработал рефлекс, что если сопротивляться, будет хуже и больнее.

- Когда это у него началось? – снова задала вопрос доктор.

- Около трёх часов ночи.

Женщина переменилась в лице, непривычно жёстко произнесла:

- В три часа? Почему вы не сообщили об этом сразу?!

- Я подумал…

- Дверь, - перебила объяснения сотрудника охраны доктор и кивком указала на стальную дверь, чтобы её открыли.

В палате мадам Айзик представилась жалостная, сжимающая сердце картина. Том сидел на полу, сжавшись в комочек и обнимая себя, пряча лицо в переплетенных руках. На всех открытых участках тела синели-багровели синяки, костяшки пальцев разбиты – так он бился об стены, как та глупая птица, что ломает себе кости, пытаясь вырваться обратно на волю.

Комната была заполнена рассветным маревом, проникающим через голое окно, в его цветах и лёгкой дымке всё виделось ещё более неправильным, каким-то не таким, будто в нежеланном сновидении.

Сглотнув ком, вставший в горле, доктор осторожно произнесла:

- Том?

Том приподнял голову, от его взгляда становилось тошно, настолько он был забитый, измученный, а глаза красные, воспаленные от слёз. На припухшей нижней губе запеклась кровь, и её он тоже разбил.

Панический, грозящийся разорвать сердце ужас отступил вместе с темнотой, оставив после себя опустошение и ноющую боль в теле. Но он вернулся, едва Том наткнулся взглядом на охранника и санитаров, сопровождающих мадам Айзик.

- Том, посмотри на меня, пожалуйста, - попросила доктор.

Том исполнил её просьбу, но тут же вновь метнулся взглядом к мужчинам, гулко сглотнул, отчего в горле запершило – пересохло от криков, впился ногтями в собственную кожу на плечах.

- Не трогайте меня, пожалуйста, - умоляюще, дрожащим голосом произнёс он, обращаясь к мужчинам в разной униформе; на глаза снова навернулись слёзы.

- Том, тебе никто не причинит вреда, - заверила его мадам Айзик. – Скажи, что случилось?

Она приблизилась к Тому, но тот шарахнулся от неё, отполз назад, пока не упёрся спиной в стену, затравленно посмотрел на неё исподлобья. Теперь, когда он не закрывался коленями и руками, стали видны кровоподтёки на груди и животе, выпирающие рёбра часто ходили от тихой паники, готовой взорваться в любой момент от неосторожного движения в его сторону. Жутко. Безумно.

- Том, пожалуйста, поговори со мной, - стояла на своём доктор. – Если ты не хочешь, я не буду подходить к тебе, но ты говори. Почему ты кричал и покалечил себя?

- Вы заперли меня. Как они, - сдавленно ответил парень.

Это уже маленькая победа. Мадам Айзик поинтересовалась:

- Кто, они?

Зря. Победа аннулировалась.