Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 152 из 157

Глава 58

 

Всё слишком просто,

Чтобы сходу всё принять.

И стоит ли задавать

Столько вопросов?

Ты сам это создал –

Отпечатки пальцев как печать.

Но ты знаешь, что всё поменять,

Никогда не поздно.

Evil not alone, Не сходи с ума©

 

Утро выдалось солнечным. Открыв глаза, Том щурился от заполняющего комнату света и несколько минут просто ленно моргал, не торопясь вставать.

Перед глазами, как и обычно, были электронные часы с календарём. Том скользил сонным взглядом по их небольшому экрану, не считывая цифр, и вдруг нахмурился. Что-то было не так.

Он несколько раз моргнул, крепко, до светло-алого под веками, жмурясь, и снова устремил взгляд в экран. На нём красным светилась информация о сегодняшнем дне: «10:03», «23 декабря».

А вчера было девятнадцатое число.

Даже ничего не думая от непонимания, Том взял часы в руку, потряс – дата не изменилась. Выключил и включил. По-прежнему двадцать третье декабря.

Шутка?

Том перевёл взгляд на дверь, думая о том, зачем Оскару так шутить над ним. Не смешно ведь. Не смешно, если не знать о том, что Том уже «терял» время, целые годы.

«Джерри» - выстрелило в голове имя, нагоняя страха и дрожи.

Том снова выключил и включил часы, затем, чувствуя, как от самого нежеланного шока накатывает паника, позвал:

- Оскар? Оскар, ты дома? Прошу тебя, иди сюда!

От страха забылось всё и хотелось только одного – получить подтверждение, что Джерри не было, что это всё розыгрыш, провал в памяти, или получить любое другое объяснение.

Том нащупал в ящике тумбочки телефон, намереваясь позвонить Шулейману, но, разблокировав экран и опустив в него взгляд, замер; кислород заперло в лёгких.

Его руки, особенно правая, были перепачканы в запёкшейся, почти чёрной крови. От ужаса и шока не получалось сделать вдох.

Том не слушающимися пальцами набрал номер Оскара и прижал телефон к уху, моля про себя:

«Возьми трубку. Прошу тебя, возьми трубку».

«Абонент, которому вы звоните, временно недоступен», - ответил механический голос.

Недоступен навсегда.

Телефон выпал из онемевшей руки. Кусочки пазла сложились в жуткую, необратимую картину.

Это не провал в памяти и не шутка. Просто Джерри вернулся. Просто до невыносимости. До фатальности.

Том ведь не мог простить Оскару его действий, возненавидел и в запале разбитости пожелал смерти, но не смог. Но пришёл Джерри – его защита, как объясняли доктора – и избавил от обидчика и угрозы.

Мёртвые никого не способны обидеть. И Оскар его не обидит больше никогда.

Том выскочил из постели, едва не упав от того, что запутался в одеяле. Правая нога заныла, но, не обратив на это внимания и даже толком не почувствовав, он сбросил одеяло на пол и выбежал прочь из комнаты.

- Оскар?!

Он звал отчаянно, едва не со слезами, бегая из комнаты в комнату. Пульс вибрировал в висках, сердце надрывалось от стука. Но Оскара не было нигде: ни на кухне, ни в его спальне, ни в одной из ванных комнат. Ни намёка на него, даже пепельницы были пусты.

Поняв, что огромная квартира попросту закончилась, Том остановился около стены, исступлённо, неверующе смотря в пол. Потом в отрешении вернулся в свою комнату, сел на пол, прислонившись спиной к кровати, и снова взял мобильный телефон. С надеждой набрал номер Оскара, но ответил ему не он, а всё тот же скрипучий механический голос.

«Этого не может быть. Не может…».

Том снял с тумбочки часы, вглядывался в беспощадные красные цифры с таким молящим напряжением, что микросхемам впору было перегореть. Но они были неумолимы и просто продолжали делать свою работу. 23.12.

Том швырнул часы об пол и закрыл лицо ладонями, не плача, но хрипло всхлипывая так, что болело в груди.

«Не может быть…».

В нос заполз сладковато-металлический запах крови, сохранившийся в тёмно-бардовых корках и разводах на коже.

«А вдруг это кровь Оскара?».

По пищеводу ударил рвотный позыв. Том отдёрнул руки от лица. Захотелось отрубить себе кисти, перепачканные в самом страшном грехе.

Он убил. Убил. Лишил человека жизни. И от крови на руках уже никогда не отмыться, хоть облейся растворителем, потому что она останется на совести и в душе.

Он убил Оскара, того единственного, кто не остался к нему равнодушен.